Неподотчётный

      Он с раздражением отложил в сторону очередной рукописный лист отчета и устало потер переносицу. За годы, проведенные в Англии, Генри Грин так и не смог до конца привыкнуть к чтению латиницы, каждый раз с тоской вспоминая родную плавную вязь хинди. А уж почерки подчиненных… Он вздохнул, вглядываясь в еще один поспешно накарябанный текст. Пора бы ввести штрафы за небрежность? Наверное, стоит порадоваться, что они вообще умеют писать. Впрочем, изредка среди всех этих отписок попадались весьма неплохо написанные опусы. Вот и сегодня один из полученных отчетов удивил его, заставив отделить от остальных, чтобы позже перечитать.       Говоря по совести, это был не совсем отчет. Вообще не отчет. Один из подопечных ассасинов писал: «В праздный и бездельный этот день Я бродил по городу как тень Не найдя ни места ни приюта, Где бы мог обресть хоть капельку уюта. Дождь мне лил за воротник, И, по чести, я порядком сник. Всё бродил и думал об одном: Полюбил, как мне теперь признаться в том? Мысль моя покоя не давала, И дразнила, и терзала, и глодала, Словно злая старая жена, Не хотела отступать она. Вот люблю. Кого ж? Люблю я вас. Сам себе – признался и не раз. Но в глаза страшусь вам все сказать, Не желая злость в них увидать. Лишь хочу, чтоб помнили о том, Что о вас мечтают под дождем.»       Генри еще раз мысленно повторил сбивчивые рифмованные строки и покачал головой. Подписи на записке не было, почерк он тоже не узнавал. Это всё походило на глупую шутку, но Грину слабо верилось, что ассасины станут слагать стихи только для того, чтобы его разыграть. К тому же какая-то отчаянная, почти детская искренность сквозила в написанном… Ассасин снова вздохнул. Не хватало еще разбираться с чьим-то душевным расположением… Просто смешно. Как будто у главы городского братства нет других забот.       Из распахнутой створки окна повеяло свежим ветерком – вечерело. На улице стояла непривычная для осеннего Лондона хоть и дождливая, но теплая погода, и в маленьком кабинете было душно. Генри отвлекся от своего чтения, залюбовавшись залившими небо нежными красками. Недавно прошел ливень, но теперь тучи растаяли. К бледной сдержанности местной природы Грин тоже привыкал с трудом и пытался расцветить ее хотя бы яркими тонами своей одежды ассасина, мало чем отличавшейся от той, которую он носил в Индии. Впрочем, как ему казалось, безуспешно. Английская хмарь на улице и сплин в душе уже начали завоевывать его сердце, ломая и подчиняя себе.       Генри отодвинул стул и встал, подходя к окну и выглядывая наружу. На улице спешили куда-то заняты́е пешеходы, постукивал тросточкой фальшиво-важный господин, которому нечего было бы делать в такой час в таком районе, будь он действительно таким важным, каким хотел казаться. Где-то неподалеку, разорвав монотонную деловитость дня, что-то загремело, раздался звук разбитого стекла, брань и свист, потом все снова поутихло. Из соседнего переулка долетела знакомая мелодичная речь, и он прикрыл глаза, вслушиваясь в звуки родного языка.       Этот город – нет, – вся эта страна жили кровью и трудом его земляков; всё нынешнее богатство и процветание империи строилось на сокровищах его родины и бедствии тысяч индийцев. Как во сне вспоминая белозубые улыбки замотанных в сари красавиц, пряный дух драгоценных специй и дымчатые просторы плантаций, ассасин бессильно стискивал пальцами облупившийся белый подоконник. Как бы он хотел отомстить за все страдания, выпавшие на долю Индии, как бы хотел поднять бунт, доселе в этой сытой стране невиданный!.. Но властная империя умела управлять людьми, и он вновь успокаивался, как и тысячи других покоряясь ее воле. Да; Генри Грин почти растворился в этом мире фабричных труб и чопорных людей, да и позиция лидера лондонских ассасинов, доставшаяся годами упорной службы, не предполагала слишком резких движений… Он глубоко вдохнул и смирился.       В дверь громко постучали, Генри открыл глаза и едва успел ответить: «Да?», как внутрь ввалился некто в темном плаще, цилиндре и гремящих сапогах. Грин в последний момент ловко натянул на лицо привычную маску строгого и собранного главы Братства, которому некогда отвлекаться на незапланированные визиты собратьев, и воскликнул:       - Джейкоб! Что тебе надо? Только не говори, что ты снова что-то натворил… угнал чей-то кэб?       По широкой, где-то даже виноватой улыбке, расплывшейся по небритому лицу Фрая, он понял, что так оно и было. Визиты полицейских с цепкими глазами и правильной речью успели уже порядком надоесть Генри; городовые прекрасно знали, что один из многочисленных возмутителей спокойствия в Сити, то и дело угоняющий колесный транспорт порядочных горожан, ошивается где-то поблизости. Они приходили, нудно и долго разговаривали с Грином, который от волнения забывал смягчать индийский акцент, и каждый раз уходили ни с чем.       - Ты не представляешь, Генри, я еще и разбил его здесь, за углом, - жизнерадостно сообщил Фрай, плюхаясь в кресло вышестоящего ассасина и закидывая ноги на стол. Уличная грязь с подошв закапала на разложенные бумаги. Грин припомнил недавний грохот и закатил глаза.       Вот уж кого ничем не проймешь! Казалось, окружающее Джейкоба уныние совсем его не трогало. Пусть на улице опять шел дождь, из трущоб тянуло смрадом, в подворотне задыхался от чахотки очередной рабочий – младший близнец Фрай был весел, бодр и готов к подвигам, часто весьма непродуманным. То ли дело Иви. Похоже, что полный комплект мозгов достался только ей. Порой Генри пугался активности, которую развернули, появившись в Лондоне, эти двое. Тонкое противодействие двух орденов было для них всего лишь жестокой и опасной игрой, даже для старшей сестры, а при таком отношении к делу легко наломать дров. И вряд ли стоило ожидать, что Фраи потом будут столь же деятельно эти дрова разгребать…       Джейкоб сладко потянулся на жалобно скрипнувшем стуле, выразительно уставившись на ассасина. Он явно на что-то намекал, но Генри был совсем не настроен разгадывать шараду, которую Фрай стремился ему задать. Индийский ассасин, уже не в силах ругаться, скинул со стола расположившиеся на нем сапоги и, деланно не замечая присутствия невыносимого близнеца, принялся наводить порядок в кое-где заляпанных документах. Только недавно приехавший в Лондон парень вел себя так, словно жил тут тысячу лет и рангом был уж никак не ниже самого Грина. Да и с самим главой лондонских ассасинов он быстро начал вести себя панибратски, будто слово «Братство» и впрямь означало, что все друг другу родня. Сей факт вызывал в вежливом и сдержанном индийце глухое раздражение, но бороться с Фраем было бесполезно: Генри вовремя это понял и одергивал младшего из близнецов уже только в крайних случаях. Джейкоб спорил как дышал, и на любой довод Грина у него находилось двадцать контраргументов.       - Такой дождина был сегодня, - посетовал Джейкоб, снимая свой франтоватый цилиндр, на котором явственно обозначились подтеки воды. С грустью оглядев шляпу, он принялся рукавом растирать по ней влагу, но, конечно, сделал только хуже.       - Англичанину ли жаловаться на погоду? – собирая в одну стопку все сегодняшние отчеты, сердито отозвался Грин.       - Да дождь-то ладно, - Фрай снова заулыбался. – Все уже давно свыклись. Со шляпы, правда, льет за воротник, и вот это мне совсем не нравится.       - Так надевай капюшон! - благодушное безделье Джейкоба начало порядком раздражать мистера Грина, у которого дел под вечер было хоть и не очень много, но все же они были. Подровняв стопку с отчетами, ассасин понес ее к стенному шкафу. Отложенный в сторону листок с признанием остался забытым лежать на столе, и праздный взгляд любопытного близнеца обратился не куда-нибудь, а именно на него. Взяв записку, Джейкоб пробежался по ней глазами и разразился громким смехом:       - Генри, что это? У тебя что, появились поклонники?       К счастью, румянец был слабо заметен на смуглой коже ассасина. Подлетев к столу, он выхватил из рук Фрая несчастную бумажку и отбросил ее в сторону.       - Что тебе нужно от меня, Фрай?! – вскричал Грин, разойдясь не на шутку. – Что ты все приходишь сюда и мешаешь работать? У тебя других дел нет? Только скажи, и бездельничать тебе больше никогда не придется!       - Ладно тебе сердиться! – Джейкоб вскинул обе руки, шутливо защищаясь. – Так вроде и неплохо написано…       - Отвратительно! Если это чей-то розыгрыш, будет у меня вне очереди патрулировать самые мерзкие улицы этого поганого города!       Генри отвернулся и отошел обратно к шкафу, не желая больше разговаривать. Ему почему-то было стыдно оттого, что Джейкоб увидел этот странный «отчет», стыдно и за себя и за того ассасина, который осмелился его написать. Теперь пойдут по Братству толки… Он услышал, как Фрай с шумом отодвинул стул, на котором сидел, поднялся, пробормотал: «Ты прав, мне пора идти, пожалуй» и вышел, притворив за собой дверь. Грин не обернулся.       Вернувшись за стол, он попытался вернуться к работе, но тщетно. Нежданное признание всё не давало покоя – приход Джейкоба лишь заставил думать об этом больше. Со злостью взяв в руки смятый листок с подобием стихов, он снова вчитался в неловкие строчки. Время текло, а Грин все не вставал из-за стола и не выпускал бумагу из рук. Внимание цеплялось к чему-то, он хмурился, прикусив губу и пытаясь понять, чего вдруг так разозлился. Вспомнился визит Фрая, слова о том, что ему, видите ли, в дождь «льет за воротник». Сущее дитя… Генри еще раз скользнул взглядом по строчкам и окаменел.       «Дождь мне лил за воротник», «люблю я вас», - писал неведомый автор. Сердце индийца застучало невпопад, он провел рукой по лицу, пытаясь прийти в себя и вспомнить, пожаловался Джейкоб на погоду до или после того, как увидел листок. Что он там ему сказал насчет стихов, «отвратительно»? Где же теперь искать этого идиота…       В таверне «Семь колоколов» было как всегда шумно, весело и людно, из рояля в углу лилась задорная музыка, сплетаясь со смехом и разговорами посетителей. Генри пробирался между столов, зажав в руке уже совсем измятую бумажку, и пытался найти среди многочисленных пировавших всего одного человека. Наткнувшись взглядом на девчонку по имени Клара, которой Джейкоб часто подкидывал монетки взамен на ценные сведения, Грин поймал ее за плечо и, не скрывая волнения, выпалил:       - Клара… Фрай здесь не появлялся?       Клара засмеялась, покрутила пальцем у виска и ткнула в сторону стола совсем неподалеку от места, где они стояли. В смятении Грин и не заметил, что Джейкоб был так рядом. Выдохнув, он отпустил девочку и приблизился к столу Фрая.       Непривычно мрачный младший близнец сидел перед кружкой чего-то не слишком ароматного и даже не поднял взгляд, когда старший ассасин опустился на стул напротив него. Выходит, всё же есть вещи, способные вывести его из хорошего расположения духа? Грин переглотнул и нервно улыбнулся, подзывая свободную девушку из обслуги.       - Не знал, что ты это пьешь, - ухмыльнулся нахохлившийся и слегка поддатый близнец, когда заветная пинта пахучей жидкости под названием «напиток заведения» оказалась перед Грином.       - Не знал, что ты пишешь стихи, - парировал Генри, кладя перед Фраем листок. Пил он и вправду редко, считая это дурной привычкой, но сейчас случай сам того требовал. Увидев пресловутый листок, Джейкоб перестал улыбаться и снова уставился в кружку, будто на ее дне содержались ответы на все вечные вопросы. – Прости за мой отзыв. Я… не очень разбираюсь в поэзии.       - Я тоже, - пожал плечами Фрай, снова криво усмехнувшись. – Ну что, куда пошлешь в патруль? Только не в Ист-Энд, у меня на него аллергия.       - Так это была шутка? – Генри не смог скрыть разочарования в своем голосе.       - Не-а, - немного растерянно отозвался Джейкоб, поднимая, наконец, голову. – Я что, совсем дурак, по-твоему?       - Не-а, - передразнил его ассасин, пряча смешок в кулак. Вообще-то именно так он и думал, но Фрай выглядел чересчур расстроенным и подавленным, чтобы сообщать ему об этом. Генри задумчиво поглядел на помрачневшего ассасина. Что-то в грустном взгляде и горько прикушенной губе вызывало странную нежность и настойчивое желание приободрить. Близнец был еще молод и, несмотря на внешнюю уверенность и мужественность, наверняка мало что смыслил в сердечных делах. И Грин понял, что хотел бы помочь ему в этом разобраться.       Оставив на столе оплату за выпивку обоих, он поманил Джейкоба наружу. Небо снова затянуло, заморосил мелкий осенний дождь, заставляя темноту быстрее опускаться на уставший город. Они неспеша брели плечом к плечу по пустеющим улицам; вода действительно то и дело капала с полей совершенного намокшей шляпы Фрая ему за шиворот, заставляя недовольно вздрагивать. Но совету Генри упрямец все-таки не последовал и капюшон так и не надел. Долго молчали. Наконец Грин решился нарушить шуршащую дождем тишину.       - Ты сказал, что это была не шутка. Что же тогда?       Фрай покосился на него и не стал отвечать, раздраженно махнув рукой. Видно, за прошедший день он уже успел много раз пожалеть о своём опрометчивом признании. Быть причиной сердечных страданий Генри совершенно не хотелось, да и в глубине души, несмотря на всё своё недовольство поведением обоих сорванцов, он уважал их за силу, молодецкую дерзость и решительность. Поэтому он осторожно, чтобы не навредить ещё больше, зашёл с другого конца:       - Джейкоб, я вовсе не сержусь.       - Ну и что мне с того? – Фрай резко остановился, глядя прямо ему в глаза. Похоже, не помогло. Встретив пылающий взгляд, Генри нахмурился: дело уже попахивало истерикой. – Лучше бы ты сердился! Кричал на меня, допустим! Всё лучше, чем твоё равнодушие… Или смех. Наверняка ведь про себя ты смеешься надо мной, так?       Окончательно разозлившись, Джейкоб схватил Генри за плечи и с силой встряхнул. Глядя в бешеные зелёные глаза, на дне которых набатом билась боль, Грин понимал, что больше не желает быть источником этой боли. И не может помочь ничем, кроме одного.       Он подался вперёд, губами встречая новый гневный возглас Джейкоба и проглатывая, как горькую пилюлю. Покатав этот гнев и отчаяние во рту, он прикоснулся языком к губам Фрая, возвращая вместо горечи сладость и надежду. Дождь припустил сильнее, заслоняя запретный поцелуй от любопытных глаз, которых, впрочем вокруг давно и не было.       - Не смеюсь, - прошептал Грин, отстранившись и тяжело дыша. Ему казалось, что поцелуй должен был стать просто средством, с помощью которого он сможет привести Джейкоба в чувство, но в итоге лишь завелся сам. Фрай тем временем снова коснулся его губ, требуя продолжения, и Генри не смог отказать. Ведя носом по его мокрой щеке, собирая облачную влагу с оказавшихся неожиданно мягкими губ Фрая, он чувствовал себя словно в дурмане. Всё это было неправильно, не так он собирался закончить этот разговор; но страсть, сильнее и сильнее распалявшая обоих, мешала трезво оценить ситуацию. Грин с силой прижал к себе Джейкоба, забираясь влажными от дождя руками под теплоту его плаща, почти с удовлетворением ощущая, как он вздрагивает от касания холодных пальцев.       Больше ни о чем другом размышлять не в состоянии, Генри осознавал только, что испытывает дикую жажду и желает малого: утолить ее. Когда Фрай, не выдержав жара объятий, запрокинул голову, прикрывая глаза и подставляя лицо прохладным струям, ассасин припал жадным поцелуем к его шее, собирая с нее капли дождя. В эти секунды, рядом с этим наглым юнцом, он снова почувствовал себя живым, прежним собой, готовым на всякие авантюры и дерзости. Сейчас он был готов поднять десятки, сотни бунтов… но только если этот Фрай будет рядом. А он, Генри, последует за ним и поведет его за собой.       Прервав поцелуи, Генри прищурился, сквозь пелену дождя пытаясь поймать взгляд изумрудных глаз. Джейкоб смотрел внимательно, чуть ехидно. Зелёный цвет его глаз, еще недавно темный от гнева, теперь отливал жизнерадостно-желтым, как трава перед порогом родного дома. Мокрые щеки, растрепанные волосы – они даже не заметили, куда и как улетела шляпа, - Генри знал, что и сам выглядит немногим лучше. Растянув губы в улыбке, он хрипло выговорил:       - Даже не думай писать обо всём этом в отчётах. И больше никаких стихов.       - «Объяснительная на имя главы Братства: почему и при каких условиях я целовался с тобой под дождем, нижеподписавшийся Джейкоб Фрай». В стихах. - рассмеялся в ответ Джейкоб и закашлялся. – Звучало бы неплохо… Романтика, мать ее! А всё-таки я знал, что ты не устоишь перед моим обаянием.       Генри наморщил нос и потащил мокрого как мышь и довольного как слон Фрая в сторону таверны. Необходимо было как следует отогреться парой стаканов доброго грога, если, конечно, в «Семи колоколах» такое подавали. Им обоим предстояло многое обдумать, что-то решить с возникшим между ними запалом, но всё это – потом, а сейчас их ожидали уютные огни пьяной ночной таверны и нескончаемый шелест дождя по усталым городским крышам.