Berlin blue

— Берлинская лазурь, — глубокомысленно выдаёт Стайлз, отпихивая от себя руки, пытающиеся ей помочь. — А вот и нет, — беззлобный смех в ответ; и полотенце всё-таки приземляется на голову вздорного неугомонного шамана, а те самые руки быстро и ловко возят мягкую ткань по коротким тёмным волосам. Стайлз рычит, вырывается и стаскивает чертово полотенце, чтоб швырнуть им во вредную волчицу. Та ловит тряпку и снова смеётся, лукаво щуря свои невозможные голубые глазищи. Глаза у Айши, как небо — это Стайлз решила для себя уже давно. — Не спорь со мной, Лейхи, — Стайлз поджимает губы, стараясь казаться суровой, но это не так-то просто, когда стоишь в ванной голая, мокрая и взъерошенная, как воробей после дождя. — Берлинская лазурь, — с нажимом повторяет Стилински, подбираясь и готовясь к новой возможной атаке, пока Айша расправляет полотенце. — Жемчужный голубой, — Лейхи, как обычно, ломает все планы, просто протягивая несчастное, уже измочаленное потасовкой полотенце, но Стайлз всё равно косится на неё подозрительно, заворачиваясь в тёплую махру. — О, разумеется! Как я могла забыть, что ты у нас художница! Только знаешь что? То, что ты больше названий оттенков знаешь, ещё ничего не доказывает. Ты видишь своими глазами, и, следовательно, твоё мнение не может быть объективным, поскольку построено на искаженном субъективностью восприятии, — у Стайлз ворчливое настроение, но Лейхи... наглая волчья морда... стоит перед ней в шерстяных гольфах, съехавших до щиколоток (оно и понятно, пол в маленькой студии, где они обосновались, холодный), и объёмном длинном шарфе, перекинутом на плечах так, что один конец прикрывает спину, а второй почти прячет грудь. И, собственно, это вся одежда волчицы. Айша отступает на шаг, выставляя перед собой ладони и улыбается обезоруживающе. — Берлинская лазурь — пронзительный голубой, яркий и глубокий, — пытается привести разумные аргументы Лейхи. Шарф, струящийся мягкими складками до бёдер, чуть сползает, открывая маленький бледно-розовый сосок; и Стайлз забывает все логичные доводы, залипая взглядом на небольшой упругой груди Айши. — Шарфофетишистка хренова, — бухтит Стилински, вышагивая из ванной и теряя по дороге уже ненужное полотенце, чтобы тут же ухитриться споткнуться об него и оказаться в крепких объятиях волчонка. Айша молчит, хотя и стопудово улыбается, но Стайлз, уткнувшейся в пресловутый шарф, этого не видно, и её это заранее бесит. Изящные бледные пальцы зарываются в короткие тёмные влажные волосы, когда Стайлз стягивает шарф; тот устраивается рядом с полотенцем, словно живой, сворачиваясь мягкими изгибами. В глазах у Айши — небо, необъятное и изменчивое, как океан. И вот сейчас, в этот момент... — Берлинская лазурь, — удовлетворенно констатирует Стайлз. Айша коротко смеётся, признавая поражение, и первой увлекает упрямого шамана в поцелуй, слизывая легкий привкус мятной пасты с губ Стайлз. Стилински такая Стилински, — думается волчонку. — Мы опоздаем, — шепчет Айша, впрочем не особо-то спеша прерываться. — Мы. Никуда. Не. Идём. — Выдыхает Стайлз в рот волчонку и подталкивает Лейхи в сторону кровати. Айша только крепче прижимает её к себе и шепчет чуть сбито: «Золотистая карамель».