Драки и искры

Мария ненавидит тренировки с Наташей. Конечно, она понимает их важность. Ведь Наташа – один из самых высококвалифицированных агентов З.А.Щ.И.Т.Ы., если речь заходит о рукопашном бое. Вот почему Мария ненавидит эти тренировки. Потому что она никогда не побеждает. Опять же, она это понимает. Она должна учиться у шпионки лучшему, прежде всего для себя самой. А здесь осталось так мало инструкторов, которые могли бы превзойти Хилл. В лучшем случае, они проводили неплохую разминку, прежде чем она укладывала их на лопатки. Мария никогда не могла уложить на ковер Романофф. В этом вся соль. Агент Хилл ненавидит поражения. Это действует ей на нервы так, что порой она забывает о целях боя. Она почти сходит с ума от гнева, но готова прозакладывать собственную голову, что русская не чувствует того, как на неё действуют эти спарринги. Не чувствует кипящей внутри неё ярости. Наташа никогда не хвасталась своими победами. Она много раз наблюдала за Наташиными тренировками, за её спаррингами с другими агентами; русская могла и умела выставлять их на посмешище. И все ради того, чтобы заставить кровь противника быстрее бежать по жилам, чтобы полностью и безоговорочно завладеть его вниманием, чтобы подтолкнуть их к неверному удару. Наташа хорошо ладит только с теми людьми, которые точно знают, что им нужно от неё. Когда Нат побеждает Марию, она отсчитывает ровно пять секунд, а потом отступает и кратко перечисляет ошибки, допущенные во время боя. Она никогда не подает Марии руку. А Мария никогда не надеется на это. Агент Хилл подозревает, что все это потому, что она понимает её. Что она может чувствовать то же самое. Несколько раз Марии удавалось приблизиться к тому, чтобы уложить Наташу на лопатки, и она этим гордится. Она часто пропускает удары, потому что это «грязные» приемчики, шпионские штучки, которые налетают, как вихрь, и оставляют Марию зализывать кровоточащие раны. Мария понимает их значение, она стремится повторить эти приемы, когда сражается с Нат. Это просто, потому что шпионка достаточно опытна, чтобы не покалечить Марию. Она в восторге от Марии. Поэтому, когда прикладывает её спиной об пол так, чтобы дыхание сбивается, она вызывает в Марии вспышку гнева. Её разум кипит яростью, кровь бурлит от адреналина, она разочарована, и она не думает ни о чем другом, когда подскакивает и хватает Наташу за воротник. Она не думает ни о чем другом, когда наклоняется к шее русской. Жестко кусает, недостаточно для того, чтобы разорвать кожу, но достаточно, чтобы было больно. Агент Хилл слышит сбившееся дыхание Наташи над ухом. Такой мягкий звук, несвойственный шпионке, что Мария чувствует отголосок удивления в собственных мыслях. Они уже почти закончили поединок. Но Романофф все равно оказалась быстрее. Сжав её горло руками, она сильно приложила её головой об пол, и, если бы не слой матов, у Марии вполне могло бы быть сотрясение мозга. Губы Наташи вытянулись в тонкую линию, глаза сузились, на челюстях заходили желваки от напряжения. Она изучает Марию, обводит взглядом её лицо. Мария не будет извиняться. А потом Наташа вдруг прижимается к её губам, так сильно и жестко, что кажется, будто сейчас раздавит. Взрыв ощущений, боль и жар, и Наташа рычит ей в губы, а Мария слышит ответную волну собственного рыка. Она запускает руку в волосы Наташи, сжимает в кулаке пряди, чтобы она не могла отстраниться, и нагинает так, как хочется ей. Ладонь русской все ещё лежит на её шее, стискивая ровно настолько, чтобы Хилл чувствовала это. Мария шипит в ответ на поцелуй, за что получает пинок по бедру. Она откидывается на спину, раздвигает ноги так, что весь вес Наташи приходится на промежность, и неожиданно для себя понимает, что ей нравится быть снизу. Но, если не считать касания губ, они все ещё ведут спарринг. Скаля зубы и закусывая нижнюю губу, Мария судорожно дергает бедрами вверх, жестко, почти грубо потираясь о ноги Нат. Шпионка замирает на секунду, прежде чем с силой прижаться к Марии. Не должно быть так ужасно горячо, но это так. Наташа откидывается назад и смотрит вниз, на Марию, её глаза – темные и дикие, как у животного. А на губах кровь. Обнажая зубы в оскале, Мария протягивает ладони к заднице Нат, тянет её вниз, одновременно толкаясь бедром вверх, и чувствует тепло Наташи даже сквозь ткань их формы. Русская все так же сжимает её горло, словно предупреждает, но Мария уже вошла в раж, она позволяет русской видеть, что она чувствует. Наташа сдвигается вниз, изящно, но так эффектно, и её бедра двигаются между ног Марии. Они трутся друг о друга, не касаясь губами, но жадно дыша друг другу в рот, ловя каждый взгляд. Это «грязные» приемчики, но Мария видит пелену, затянувшую красивые глаза русской. Она видит, как стекленеют эти глаза, а линия приоткрытых губ становится непривычно мягкой. Ноздри заполняет запах свежего пота, а во рту становится сухо. Сильные движения, крепкие бедра русской прижимаются к ней, и она готова к этому, она хочет, она жаждет, чтобы это наконец случилось. Мария так чертовски близко... Она чувствует его. Небывалый взрыв чувств и эмоций, зародившийся напряжением где-то в пояснице, сладостной тяжестью собравшийся внизу живота и обжегший все её тело. Голова кружится, между ног все отчаянно пульсирует, бедра разъезжаются почти до предела, а Наташа двигается так быстро, что кажется, выбьет сейчас из неё весь дух. Низкий, грубый стон срывается с губ Марии, она сильно сжимает задницу русской, надеясь, что там останутся синяки, и они одновременно кончают. Смутное осознание того, что сейчас произошло, приходит с резким выдохом и мелкой дрожью по всему телу. Она чувствует, как Наташа почти нежно гладит большим пальцем её шею. Прежде чем Мария заставила себя открыть глаза, прошло довольно много времени. Когда она встречается взглядом с Наташей, та смотрит на неё с нечитаемым, внимательно-пустым выражением лица. «Хороший бой» - выдыхает Мария, она не знает, какое у неё сейчас лицо. «Да» - усмехается Нат, отталкивается руками от пола и без усилий встает на ноги. Она не предлагает Марии руку. А Мария никогда не надеется на это.