Холодные камни Арнора (6.1) //Не морские кони//

Они спустились в гавань, когда флагман швартовался. Прошли между двумя рядами арнорского эскорта, встали. Ждать не слишком долго. Они подождут. И за это время их увидят все, кому надо. Хэлгон, стоя пятым во втором ряду, смотрел на князя со спины. Его и Голвега дорожная одежда, та самая, в которой когда-то покидали Северное Всхолмье, на фоне эльфийских шелков выглядела… нет, не грубо. Нолдору подумалось, что она выглядит правильно: честно. Разгромлены, но не побеждены. Всё так. Аранарт был спокоен: спина расслаблена, плечи опущены назад. Руки он по привычке держал на рукоятях меча и кинжала; потом видно решил, что этот жест может быть неверно истолкован, взялся за пояс. Ждем. Уже подают сходни. Скоро. Кирдан со свитой. Парадные одежды всех оттенков светло-серого тяжелы от жемчуга, ветер их не колыхнет. А голова не покрыта… ну да, он же до сих пор считает своим королем Тингола, и что ему бег времени. Зато свита в венцах – им это просто украшения. Вильвэ рядом с ним… древний спрут, поднявшийся в верхние воды. Смотрит в никуда, по обыкновению. Гондорцы испугаются… если заметят. Если заметят кого-нибудь, кроме четырнадцати человек из Арнора. Из которых один – не человек. Сходят. Тоже с эскортом, доспехи блестят на солнце. Шлемы с крыльями чайки. Красота. Кто у них первым? Им еще через всю набережную идти: такие большие корабли швартуются у самого мыса, там глубоко. Тихо. Только плеск волн. Толпы фалмари безмолвны. И где-то позади наши. Тоже не вздохнут. Плеск волн и, если ветер налетит, хлопанье флагов Линдона. Броннир и другие лорды вокруг. Нолдоры, синдары… осколки некогда великих государств. Смертоносные осколки. Даром что под каждым стягом едва ли дюжина бойцов встанет. Зато стягов сколько… Подходят. Мерный звук металла в такт их шагам. А командир у них молодой, немногим старше Аранарта. «Держит лицо», да. Старается. И всё равно – смотрит как на восставших мертвецов. …эльфов и не замечает. Хотя вряд ли раньше часто их видел. Вряд ли раньше вообще их видел. Но черное с белым – заметнее. Всегда заметнее. Чьи бы это ни были цвета. Даже если это цвета и твоего стяга тоже. Подошли. Встали. Кланяется первым. Какой учтивый. – Князь Арведуи? Все вздрогнули. Гондорец понял, что допустил ошибку. Но кем тогда может быть этот воин со Звездой Элендила, которому на вид никак не меньше шестидесяти? – Князь Арведуи погиб. – Пусть и понадобилось несколько мгновений, чтобы вернуть самообладание, но голос ровен. – Я князь Аранарт, его сын. Он кланяется. Гондорец молчит. Легко понять разумом, что война сделает человека на двадцать лет старше… легко понять разумом, но трудно поверить глазам. И говорить приходится арнорцу: – Принц Эарнур, как я понимаю? Я благодарен твоему отцу за то, что он сдержал слово. Арнор благодарен вам за то, что вы приплыли. Он снова кланяется. Медленно. – Мы разгромим Ангмар! – порывисто восклицает Эарнур. Язык поклонов ему непонятнее кхуздула, его речь – язык мечей. Жив князь Артэдайна – и прекрасно. А то говорили, что не осталось никого из северной ветви… Он протягивает Аранарту руку – щедро, открыто: они родичи, они союзники, они станут друзьями. И арнорец отвечает крепким пожатием. Нет, кто бы ни был виновен в задержке флота, Эарнур и близко к нему не стоял. И вряд ли дело в Эарниле… скорее наоборот. Впрочем, всё это уже неважно. Кто бы и почему бы ни задержал Гондор – это произошло. И даже если ты узнаешь имена и причины – это не вернет к жизни павших. Прошлое принадлежит прошлому. – Мы разгромим Ангмар. А эльфы нам помогут. Подсказка своевременна. Эарнур наконец-то видит Кирдана и линдонцев. И идет к ним. Приветствовать и отвечать на вопросы о числе прибывших. От свиты владыки Мифлонда отделяется несколько фалмари, к ним тотчас подходят другие, не в парадных одеждах – краткий разговор и быстро разойтись: одни вглубь Гавани, другие – к кораблям. Вид у них необычно взволнованный для беспечальных эльфов побережья. Что не так? Ты ловишь себя на мысли, что хочешь это выяснить и разобраться – так, будто это с твоим войском могут быть сложности. Не надо, не надо. Это заботы Эарнура. Или его командиров. А вот и они. Идут с кораблей, вставших дальше. Всё же эта гавань для эльфийских судов, они скользят по воде, а не рассекают плоть океана килем, как ножом. Большинство кораблей Гондора, похоже, вообще не причалят, стоят на якорях на глубине – с них спускают шлюпки. …интересно, а во Вторую Эпоху, когда сюда пришел флот Нуменора, хоть один корабль смог пришвартоваться? Там же океанские громады были, у них киль высотой (глубиной? или как это сказать?) с крепостную стену, наверное. Н-да. Очень своевременные мысли. Ты стоишь и смотришь. Идут. Ни знамен, ни доспехов, ни знака Белого Древа. Простая одежда, как у тебя. Этим не до парада. И оценивающе глядят на тебя. Наверное, таким же взглядом ты сам смотришь на них. Эти-то тебя за отца не примут. Их ранней сединой не удивишь. Они кланяются, называют свои имена… тысячник мечников, сотник мечников, сотник, сотник копейщиков, сотник всадников (интересно, где он намерен взять лошадей для них?) – а сами пристальным взглядом задают вопрос. Один. Один на всех: «Ты бежал, отступил или отступил по приказу?» Спроси любой из них вслух – ты бы ответил. Но им не нужны слова. Словами легко солгать. Они ищут ответ в твоем лице. Голвег прав: это не невеста на смотринах. Это гораздо хуже. Ну смотрите. Всё, что увидите, всё ваше. Эти не будут, как Эарнур, просто радоваться, узнав, что сын Арведуи жив. Эти хотят узнать, кто именно выжил: князь, мститель или трус? Скоро узнаете. А сейчас идите к эльфам – вам ваши отряды устраивать. Это срочно. А я никуда не денусь. Только один остается рядом. Тысячник мечников. Седой, высокий, крепкий. И имя под стать – Талион. Сколько ему? Сто пятьдесят? Больше? Старше Голвега. Только Голвег – как кинжал в рукаве, а этого, если с оружием и сравнивать, то не с мечом и не с копьем, а уж сразу с тараном, которым ворота вышибают. Смотрит. Интересное занятие: смотреть, как князь Артэдайна (князь-без-Артэдайна!) смотрит на высадку войска. А в заливе происходит что-то странное. Флагман и другие гондорские корабли, стоящие у причалов, убирают сходни, поднимают якоря. Десятки маленьких эльфийских судов из северной гавани идут к ним, перебрасывают канаты, ведут корабли на середину залива. Кому и зачем освобождают место? …Хэлгон первый раз за обе жизни стоял в почетном эскорте, и это непривычное занятие поначалу ему нравилось. Многочасовая неподвижность не могла утомить эльфа, а возможность видеть всех сразу – и Аранарта, спина которого была ничуть не менее выразительна, чем его лицо, и тех, с кем он говорит, и Кирдана, и линдонцев, словом, видеть всё, что видит князь и даже больше, – эта возможность только радовала. Но сейчас, когда к дальним причалам еще только собирались подходить новые корабли, когда Аранарт (вон как плечи напряглись!) еще только вглядывался, пытаясь понять, что за странные сооружения там на палубе, сейчас, когда эльфу ясно видно то, что не в силах различить глаз человека, – сейчас Хэлгон был зол на себя, что согласился стоять в этом строю, что он не имеет права просто подойти к Аранарту и сказать ему, что Гондор привез… Подают сходни. На палубе, среди этих странных надстроек, чуть выше роста человека, шевеление, суета. Что там? Безумная мысль закрадывается… но нет, этого не может быть. Спросить? Стоит же рядом гондорец, смотрит. Не надо спрашивать. Проявлять нетерпение недостойно князя. Сходни ведь уже поданы. Сейчас всё узнаем. И когда на берег пошел первый конь, Аранарт зажмурился от счастья. Он открыл глаза. Это не было видением. Гондорцы вели по сходням коней. – Сколько? – выдохнул князь. – Семь сотен, – с улыбкой отвечал Талион. Бесстрастие Аранарта исчезло, как морская пена на солнце: – Сколько?! – крикнул он, и голос его подхватило эхо. Радость, готовность действовать, вера в победу – ими звенел его крик. – Семь! Сотен! – Во весь могучий голос, чтобы слышали все, кто до сих пор не в силах уйти из гавани, отчеканил старый тысячник. Земля закачалась под ногами арнорцев, словно обезумевший прибой. Земле качаться под ногами гондорцев – еще не один день, после этих двух месяцев пути сквозь встречные ветра, когда лишь искусство моряков позволяло кораблям едва ли не чудом идти вперед, когда причаливали в устье каждой реки, пополняя, пополняя и пополняя запасы пресной воды – не для себя, а для лошадей, потому что тяжелее людей и коней, оружия и доспехов, всех припасов – всего этого, вместе взятого, была она, вода, необходимая для семи сотен скакунов. Самый тяжелый груз. Для самого грозного оружия, привезенного Гондором. Лицо Аранарта сияло вдохновением. Он глядел на лошадей, которых вели уже по набережной, – ближе, ближе – но видел он не их. Он видел родные равнины, и к западу, и к востоку от Северного Всхолмья, где конница может развернуться во всю свою мощь, видел тропы в горах, многие из которых исходил сам, а другие знал по картам, тропы, по которым конница пройдет легко и тайно, чтобы ударить врагу во фланг, потому что хоть Ангмар и Рудаур захватили наши земли, но наших гор они не знают! …старый Талион видел много счастливых лиц. Счастье любви, счастье победы… счастье от собственного могущества – он, тогда еще сотник, видел его на том лице, черты которого возродились в этом северянине. Но такого оглушительного и вдохновенного счастья, каким сейчас светилось лицо Аранарта, – ни разу. Князь Артэдайна выдохнул (гондорец скорее угадывал слова по движению его губ, чем слышал их): – Мы. Разгромим. Ангмар. Сколько часов они уже стоят здесь? Арнорцы не думали о таких мелочах. И если эскорт не мог сдвинуться, пока не уйдет князь, то остальные тоже не собирались уходить, хотя их не держало ничего. Еда? питье? – им, пьяным от счастья? Усталость? – смешно! кровь кипит и сердце бешено скачет, и скорей бы в бой! – Но как, – спрашивал Аранарт гондорского тысячника, – как вы смогли? Два месяца пути! Как их ноги это выдержали? – В подвесе, – объяснял тот. – Особые стойла, широкие ремни под брюхо. И едва касаться копытами палубы. Аранарт слушал и кивал. Мимо них всадники вели своих коней – и арнорцу подумалось, что такая трепетная забота бывает на лице отца, держащего на руках младенца-сына. Оберегли. Довезли в целости. Всё хорошо. – А еще они, – Талион кивнул на гондорцев, – каждый день подолгу растирали им ноги, обтирали морской водой… тебе всё рассказать? – Как хочешь… – выдохнул князь. Да, всё так. Заботиться, как о малых детях. Каждый о своем коне. Немного в гондорском войске тех, чьего скакуна выхаживали конюхи. Талион словно прочел его мысли: – Колени мои уже не те, чтобы лошадке в ноги кланяться. Князь кивнул. И проговорил, то ли спрашивая, то ли утверждая: – Эарнур прислушивается к твоим словам..? Тысячник предпочел счесть это вопросом: – Узнаем. У него это первая серьезная война. Когда погиб твой дед, Эарнуру было… – Шестнадцать, я знаю. Талион всё-таки задал этот вопрос. Понимал: нельзя спрашивать. Понимал: ответ перед ним. Но не спросить не мог: – Вести о гибели Арведуи надежны? – какое неуместное слово! – достоверны? Аранарт молча опустил веки: да. Гондорец не унимался: – Его видели мертвым? Опознали? – Корабль затонул. Эльфийский. Кирдан почувствовал это. – И сразу, чтобы все расспросы пересечь: – А братьев… братьев видели. Талион медленно кивнул. За век с лишним, проведенный в сражениях, он так и не научился, как отвечать на подобное. – А ты… давно здесь? У эльфов. – Второй год. Какие-то странные суда подходят… узкие, и парусов мало. Коней на палубе нет, зато что-то с бортами делают… … Талион ждал вопроса. Столь же прямого и жестокого, как вопрос о гибели Арведуи. Вопроса, на который старому воину нечего было отвечать. Но сын погибшего князя спросил об этих кораблях, и старый мечник спрятался за объяснением как за стеной щитов: еще во времена Телумехтара… для возвращения Умбара… лошадей, ты сейчас сам увидишь… …если бы полтора года назад, когда прискакали гонцы, вышли бы сразу же, сушей, не морем (даром что дольше, но не испытывать судьбу в зимних ветрах!) – успели бы помочь отстоять Форност. И Арведуи был бы жив. А может, и не был бы – но не утонул бы на эльфийском корабле. … а узкие они такие для уменьшения бортовой качки… а может и килевой, кто их, эти качки разберет, это только Ульмо с Оссэ ведомо! А, да, и Кирдану тоже. … но эти же, в совете, так убедительны: Мордор только и ждет, чтобы армия вышла, и готов ли ты, король Эарнил, вернувшись с севера, увидеть сожженный Минас-Итиль? … и стоят кони не на палубе, а в трюме, поперек, так им легче дорогу переносить. А самое интересное на таком судне… … разведку в Мордор. Ну и что там нового? Мордор как Мордор, вулкан как вулкан, орки как орки. Эльфов Лориэна там увидеть надеялись, что ли?! Нападут, разумеется. Когда? может, через десять лет. Или через двадцать. Или через двести. Кто их знает… … так когда коней уже заведут на судно, то эти воротца на борту закрывают и законопачивают как бочку. А сейчас их откроют и сходни лягут не через борт, а прямо… … даже когда в совете прозвучало «Король-Чародей сидит в Форносте, словно он повелитель всего Севера» – даже тогда речи о том, что отправлять армию означает рисковать Гондором, были слишком громкими. … да, таких судов больше и нет. То, что от войны за Умбар осталось. С той поры конницу больше не… … и когда кто-то неосторожно обронил «Кому помогать? О князе Арведуи и его сыновьях больше года нет никаких вестей», тогда Эарнил стукнул кулаком по столу и рявкнул «Я обещал Арведуи помощь, и перед живым ли, перед мертвым ли – я сдержу перед ним слово!» И вот как тебе обо всем об этом рассказать? Но ты не спрашиваешь. Ты снова о лошадках. Словно нет ничего для тебя важнее, чем способы переправлять конницу морем. – Сколько времени вам нужно на всю разгрузку? За неделю управитесь? – Должны. С эльфами это быстрее, они ведь помогут? – Разумеется. А ведь солнце уже опускается. Время пролетело – сам не заметил. – Отдыхайте, – кивает северянин, словно опять услышав мысли. – Завтра и послезавтра никаких разговоров о делах. Ни со мной, ни с эльфами. Так и передай своим. Мягкий, заботливый тон. Но нужно усилие воли, чтобы не ответить на это четким «Слушаюсь!», как будто только что получил приказ. Первый приказ от него.