Не-один

Горячие струи воды с силой били по напряженным плечам, стекали по спине вниз, к бедрам и ногам, смывая с кожи пот, и, вместе с ним - запах страха и отчаяния. Разбитые костяшки на левой руке нещадно жгло огнем, но он был рад этой боли. Она помогала отрешиться от той, что холодными тисками сжимала сейчас его сердце. Настолько холодными, что не помогала даже горячая вода. Они не успели. Джон помотал головой, пытаясь прогнать из памяти картинку, которая вновь и вновь вставала перед его глазами – перекошенное от ужаса личико, тонкий отчаянный вскрик, переходящий в невнятное бульканье… И кровь. Нескончаемым потоком льющаяся из перерезанной детской шейки. После этого, Уотсон, не раздумывая, всадил в ублюдка всю обойму. Просто потому что не мог иначе. И продолжал машинально нажимать на курок, пока Лестрад не вытащил пистолет из сведенных судорогой пальцев. Но страшнее всего было видеть Шерлока, рухнувшего рядом с мертвой девочкой на колени, прижимающего ее безвольное тело к своей груди – и медленно раскачивающегося из стороны в сторону, как чертов маятник. Она была одной из его «банды беспризорников», как ее смеясь называл Уотсон. Самой юной. Он не хотел отправлять ее в этот дом – все-таки ничто человеческое было не чуждо Холмсу. Это было бы все равно, как бросить мышку в террариум с удавом. Но девчушка, практически боготворившая Шерлока, сама вызвалась на дело. Детектив попытался пресечь подобную инициативу, - но желание произвести на него впечатление пересилило страх, и заставило девочку пойти против воли детектива. … и они не успели. Джон судорожно сглотнул, пытаясь избавиться от тисков, сжимающих его горло. Он не заметил, когда вода из горячей превратилась в практически обжигающий кипяток. Не вытираясь, Уотсон натянул одежду на мокрое тело – футболка моментально прилипла к спине, - и, неслышно ступая босыми ногами по полу, спустился на второй этаж, в комнату Шерлока. Детектив в том, в чем пришел с улицы, лежал на кровати раскинув руки в стороны, как какая-нибудь гребаная звезда. Вкупе с пропитанной кровью рубашкой это производило ужасающее впечатление – и Джон в одно мгновение замер, чувствуя, как его сердце пропустило удар. - Я в порядке. - Я еще ничего не спросил. - Но ты слишком громко думаешь… Голос Шерлока не выражал никаких эмоций. Вообще. Он был мертвым и безжизненным, как голос какого-нибудь автоинформатора или бездушной машины. - Ты не виноват. - Я знаю. - Меллани сама пошла туда. - Я знаю. - Шерлок, черт тебя дери, ты ничего не мог поделать… В голосе Уотсона зазвенела ярость, смешанная с отчаянием. Просто потому, что он никогда не видел друга таким… опустошенным. - Чего ты от меня хочешь, Джон? – детектив повернул голову, его взгляд замер на руках доктора, судорожно сжатых в кулаки. - Для начала, чтобы ты принял душ и переоделся… Холмс рывком скатывается к кровати и, на ходу сбрасывая с себя пропитанную кровью одежду, молча уходит в ванную комнату. Только когда из-за закрытой двери послышался шум льющейся воды, Джон понимает, что все это время он стоял с разинутым ртом. Потому что все это было слишком не похоже на Шерлока. Он мог ожидать чего угодно - что детектив будет спорить, резко огрызаться, сыпать болезненными остротами на тему умственных способностей своего соседа – но никак не этой молчаливой и безэмоциональной покорности. Уотсон уходит на кухню. В раковине скопилась гора грязной посуды, а ему настоятельно нужно чем-то занять если не голову, то хотя бы руки. Он вспоминает, что они ничего не ели с самого утра, но аппетита совсем нет – и сами мысли о еде вызывают болезненную тошноту, удушливо перехватывающую горло. Все, что будет сейчас к месту – это крепкий сон. Или крепкий алкоголь. Джон выключил воду и повернулся к шкафчику, в котором хранилась непочатая бутылка отличного Chivas Regal, подаренного Лестрадом на день рождения… и чуть не выронил ее из рук от неожиданности, когда заметил Шерлока. Детектив сидел на одном из кухонных стульев, низко склонив голову. Он был облачен в серые пижамные штаны и старую растянутую футболку. С его мокрых волос стекала вода, оставляя на столе небольшие лужицы, а на трикотаже футболки – темно-серые пятна, расползавшиеся по хлопку большими кляксами. Кажется, Холмс даже не озаботился тем, чтобы просушить волосы полотенцем. - Черт возьми, нельзя же быть таким… - Джон осекся, вглядываясь в бледное лицо друга. Плотно сжатые губы. Глубокая складка между нахмуренными бровями. Сцепленные в замок пальцы – так, что даже побелели костяшки. Уотсон вздохнул. Открыл посудный шкаф и достал оттуда два невысоких стакана, которые с глухим стуком припечатал к столешнице. - Зачем это? – равнодушно поинтересовался Шерлок, наблюдая, как Джон разливает ароматную янтарную жидкость. - Это лекарство. Пей. Уотсон стянул с вешалки кухонное полотенце и накинул его на плечи детектива. - Я тебе уже сказал, что я в порядке. - И я прекрасно это слышал, - проворчал Джон, устраиваясь на стуле напротив Шерлока, - На слух я пока что не жалуюсь. Пей. Это поможет тебе заснуть. Уголок рта Холмса дернулся, что почти означало улыбку, после чего детектив одним движением опорожнил свой стакан. Джон только беззвучно охнул – такое поведение было совсем не характерно для Шерлока. - Теперь иди в свою комнату и ложись. Глядя на напряженную спину удаляющегося друга, Уотсон медленно потягивает скотч из своего стакана. Алкоголь обжигает горло, скатывается теплой волной в пустой желудок – и Джон чувствует, как тиски начинают, наконец, медленно ослаблять свою хватку. Он резко выдыхает, смаргивая выступившие слезы. После еще одного бокала в голове появляется приятная легкость и пустота. И больше ничего. Ничего, кроме волнения за друга. Шерлок лежал на кровати, раскинув руки в стороны. В неверном свете прикроватной лампы было видно, как зарумянились от алкоголя его щеки. Глаза Холмса были закрыты. Он тяжело дышал – создавалось впечатление, что детектив усиленно борется со слезами, подступающими к самому горлу. Джон бесшумно опустился на краешек его постели и привычным движением коснулся запястья Шерлока, чтобы проверить пульс. У него были ледяные руки. Холмс распахнул глаза. Они блестели от непролитых слез. - Шерлок… - Джон крепко сжал в своей ладони ледяные пальцы детектива, - Ты на самом деле ничего не мог сделать. - Я должен был ее остановить. - Ты не мог знать… - Мог. Мог, черт возьми! – пальцы Шерлока ответно вцепились в руку доктора, - По одному твоему виду я могу понять, сколько ты отработал смен, с кем обедал и какие у тебя планы на вечер… - Это потому что я для тебя – открытая книга, - мягко усмехается Уотсон, накрывая их сцепленные ладони второй рукой, - Зато ты не мог ожидать, что я отвернусь и уйду, после того, как ты сказал мне, что я – твой единственный друг. Тогда, в Дартмуре. Помнишь? - Да. Это было… неожиданно, - голос Шерлока теплеет, - Я ожидал несколько другой реакции. - Что я кинусь к тебе в объятия после подобного признания? Вот уж нет! Они оба фыркают, и в полутемной комнате воцаряется тишина. - А если быть серьезным, - Джон решается, наконец, нарушить затянувшееся молчание, - Ты совершенно не разбираешься в проявлениях человеческих эмоций. Пользоваться ты этим умеешь – да. Манипулировать тоже. Но не понимаешь до сих пор. Так что не вини себя. Шерлок резко садится, прижимаясь лбом к плечу доктора. Спасибо. Детектив протягивает вперед свободную руку, до этого момента сжатую в кулак, и медленно разжимает пальцы. Уотсон холодеет – на ладони Шерлока лежит небольшой смятый пакетик с белым порошком. Не нужно быть гением, чтобы не понять, что это такое. - Я хочу, чтобы ты это выбросил, Джон, – голос Холмса тихий и хриплый, очевидно, что эти слова даются ему с трудом, - Мне это не нужно. Больше. Вздох. Еще один. Воздух с шумом выходит через крепко сжатые зубы. Доктор вдруг почувствовал себя так, как если бы с его плеч свалился огромный камень. Он аккуратно забирает пакет с наркотиками из протянутой руки Шерлока и прячет его в карман своих брюк. - Хорошо. Я выброшу его. А теперь ложись. Детектив покорно откинулся обратно на постель и повернулся на бок, подгребая под себя подушку. Закрыл глаза. Какое-то время Джон еще сидел на краю его кровати – Шерлок практически чувствовал на себе его взгляд. Но вот он вздохнул, медленно поднялся, и, накинув на друга одеяло, тихонько вышел из комнаты. Слушая, как доктор поднимается к себе в спальню, как он ходит там, собираясь укладываться спать, Шерлок, засыпая, вдруг осознает одну очень важную мысль. Он больше никогда не останется один. И это, пожалуй, самое главное.