меж двух огней

Оливер сидел на кровати, потупив взгляд в синеватый ковер на полу. Из-под приоткрытой створки окна выбивался летний ветер. Он медленно заполнял комнату, проводя за собой череду мятежных лучей утреннего солнца. На улице еле слышно шумели ивы. Их тихий шёпот внимательно слушали, изредка поскрипывая, стены и дубовые сваи родового поместья Орвудов. Казалось, что даже самые легкие дуновения могу подхватить ветхий особняк и унести под небесный склон - туда, где неоновые молнии разрывают багровые слои облаков и свободно парят птицы. В это утро Оливер чувствовал себя изрядно паршиво. По всему телу шла холодная дрожь. Мысли пульсировали, резко ударяя в виски. Предчувствие чего-то плохого не покидало юношу. Да, точно. Предчувствие чего-то плохого и сокрушительного не оставляло его ни на секунду. Хм, к чему же это? К приближению полудня, например. Кела казнят. Ресницы дрогнули. Хотелось лечь на пол и, закрыв глаза, заплакать. Слёзы будто рвались наружу, проливным дождем наваливались на сознание, заполняя все его уголки. Оливер не верил. Казалось, что умереть от слёз - не составит труда. Нужно всего лишь давиться горькой правдой наедине с собой. Сегодня в полдень его казнят.Эта роковая церемония пройдёт на площади, в одном из самых ужасных районов Кройстхема. Там же находится и Ордер. Ещё в тюрьме, вчерашним вечером, Кел как бы проклял меня, наставив на обязательное присутствие при его же казни. Я сам себе пообещал, что буду там, дабы вынести урок на всю жизнь, в котором, как кажется, уже нет нужды. Оливер и так знал все свои ошибки от "А" до "Я". Он знал все свои проступки, как пять пальцев. Он помнил все фразы, сказанные невпопад. Но слово Оливер привык держать, а перед собой - в первую очередь. На улице послышались голоса. Песочным столбом кружила пыль. В этот солнечный день она походила на рой разъярённых пчел. Приехал экипаж. Ещё немного, и в комнату проникнет дверной скрип. Он кольнёт в голову, словно иголка, а следом послышатся шаги. Это придёт он. Кристиан. Как же мерзко было это осознавать. Оливер сглотнул. Хотелось со всей дури врезать опекуну по его лицемерной морде, да так, чтобы его грёбаные усы отвалились и упали на пол, поспешно принимая вид мерзкой пиявки чёрного цвета. Как же я хочу, чтобы подобная живность выпила все жизненные силы Кристиана, совместно с его же кровью.Ненавижу. Но одно желание и жалкая ненависть ещё ничего не значат. Тем более, я же, мать вашу, аристократ! Хотя, какое это имеет значение… Я уже битый год пытаюсь упрятать опекуна за решетку, но какая-то сила противится моим замыслам. Иногда я думаю: а стоит ли и дальше пытаться? Ведь я ничтожен. "Негодный мальчишка из богатого рода знахарей и охотников на демонов". Жаль, что натравить самого Сатану не могу - кишка тонка. А как бы хотелось… Взгляд упал на песочные часы. Мне просто нужно время… В жизни младшего Вертрана его было категорически мало. Ещё девять лет назад Оливер понял это. С того момента он воевал с этим загадочным явлением, пытаясь словить каждую минуту в свои руки. Но всё же приходилось через силу делить время с Кристианом. Если бы не его глупейшие методы воспитания и манеры! Оливер вздохнул. Я бы… Э… было бы всё совершенно по-другому! Всему вина – Кристиан. Ненавижу. Жаль, но Вертран не замечал, как секунды самовольно сочатся сквозь его череп, заполняя тело изнутри. Они были везде; в носу, в ушах, в кучерявых волосах и между зубов. Время круговоротом захватывало, унося прежние чувства куда-то вдаль. Всё менялось; сам Оливер, его взгляды на жизнь, которые, казалось бы, уже не изменить. Но сам Вертран не ощущал песочного привкуса во рту, не вздрагивал от странного скрежета в жилах, не слеп от песочного марева в глазах. Ну да, он, как последний дурак, слишком увлёкся поисками истины, затмеваясь ненавистью к опекуну. И что в итоге? Люди уходили, а Кристиан был всегда рядом. Но где был сам Оливер и его человечность, понимание…? Все, кто был мне хоть как-то дорог… они покинули меня: мама, отец, Эдна, а теперь и Кел... Какой же я глупец! Как я только смог упустить последние лучи уходящего солнца в моей жизни? Я остался в тени человека, которого ненавижу всей душой. Но не смотря ни на что именно он видел и радушно принимал весь мой негатив, согревая меня все эти годы. Возможно, именно благодаря нему, я всё ещё чувствую себя человеком. И всё же, какие-то положительные чувства побуждались внутри. Неужели все не так уж и плохо? Оливер не знал. Ненависть, как такова, присутствовала. Она брала начало из самого детства, но насколько сокрушительной стала её сила? Оливер, подобно мертвецу, упал на кровать, осознавая всю тяжесть ситуации. Конечно, когда ты живёшь в постоянной лживой суматохе - ты бессилен. Твоё существование просто прекращается. Твоё тело материально, но внутри всё давно заброшено, и заросло колючим репейником ушедших воспоминаний. В помещении висела изрядно меланхоличная атмосфера. Неожиданно возле кровати возникла Эдна, и что-то пробубнила насчёт Кристиана и какого-то там обещания. Но на её «визит» хозяин не среагировал, пропустив слова варгуля мимо ушей – видно, не заметил. Он лежал на кровати, пожирая усталым взглядом потолок. Комната была похожа на тюремную. Тлелый свет бился под арочным сводом чердака, а мебель отбрасывала корявые тени. Лучи солнца еле-еле пробивались сквозь шторы, которые Кристиан держал задёрнутыми круглые сутки. А вдруг он вампир? Тогда, кровь будет пить именно он… я даже догадываюсь чью. Оливер глупо улыбнулся. Вновь надоедливые мысли о лучшем друге, жизнь которого вот-вот кончится, посетили Вертрана. Для такого дела, как посмотреть на труп друга, юноша мог смело потратить время, которое так берег в течение десяти лет. Странный Оливер. Впрочем, ничего нового. Нужно было собираться. Парень с трудом встал на ноги. Босые ступни уткнулись в мягкий ковёр. В голове сразу всплыли слова опекуна: "Ты достоин того, чтобы он грел твои ноги, когда ты просыпаешься". Оливер вздрогнул. Сердце запылало неистово волшебным огнём, но ковровое покрытие казалось ему таким холодным. Миллионы маленьких иголок кололи в пятки, пронзая тело ледяными лезвиями. Вертран поспешно ступил на пол. Меж двух огней – не иначе. Парень поспешно оделся, умылся из бадьи и зачесал непослушные волосы каштанового цвета. Закончив с "марафетом", Вертран плюхнулся на кушетку, в ожидании опекуна. По-сути, экипаж без Кристиана с места не двинется. Вот же подстава! Голова продолжала болеть. Оливер не мог поверить в то, что через пару часов самый близкий ему человек будет висеть в объятиях верёвки, изредка покачиваясь. Летний ветер будет обдувать его волосы и белёсую кожу, сдувая остаток слабого румянца. Глаза… карие, словно кофейная гуща глаза... Оливер прикусил рукав свитера и, наконец, дал волю слезам. Они водопадом сорвались с краснеющих век, стекая по щекам и погибая в тёмной материи, испарялись. Вертран бесшумно выл в промокший рукав свитера. Он опять и снова проклинал время за способность незаметно ускользать куда-то далеко - в неизвестность. А образ Кристиана, не уходящий из головы добивал ещё сильнее. Оливер заливался слезами ещё пару-тройку минут. Слёзы кончились, когда Оливер понял, что прошлые ошибки уже нельзя исправить. Вертран смекнул, что жить одним моментом тоже неплохо и постепенно успокоился. Время бежало со скоростью света. Вот уже на обшарпанной площади, вблизи Ордера собирались люди: аристократы и простолюдины, вперемешку с протаопроймалами. Лучи солнца игриво скользили по дубовым столбам, переходя на побитые табурки, а потом и вовсе покидали судный помост, давая волю господствующим ветрам. Декада уже кончилось, а значит, проводить казнь Кела Домиана – лучшее дело! Ведь так? Конечно. Тугие верёвки размеренно покачивались в ожидании "посетителей". Кристиан куда-то пропал. Он забирает у меня время, ценой которому стоит смерть самого родного мне человека. Неужели я не увижу Кела в последний раз? Я обещал. Я приду. Я загляну ему в глаза, а потом крепко прижму к себе, со всеми добрыми намерениями, направляя в бесконечные дебри «последнего пути». Постойте-ка... а пока что я вспомнил одну вещь - я обещал Кристиану совместный завтрак. Точно! Мне нужно идти. Он, наверное, уже заждался меня. Во сколько там казнь? А…, впрочем, не важно – я успею. Оливер спустился по ступеням на запах топлёного молока и корицы. Часы пробили двенадцать. Кел, дождись меня, прошу. Площадь заполнилась сотнями ликующих криков. Табурка беспомощно упала на землю, вознося к небу песочный клуб пыли. Петля резко затянулась, и толпа зевак замерла. Я обещал ему. Приятного аппетита, Кристиан.