Любви счастливой не бывает

Медленно захожу в воду, пальцы приятно увязают в мягком иле. Вода сегодня на удивление теплая, не раздумывая, ныряю с головой. Тело радуеться погружению, прикосновению теплой воды. Я очень люблю это озеро, люблю с тех пор как впервые увидела его. Озеро нашел папа, и однажды, когда я была совсем маленькой, отец привел меня сюда. После смерти папы я стала приходить к озеру чаще, здесь мне кажется, что он рядом. Сегодня я пришла к озеру не одна, я привела Пита. Пока я плескаюсь в озере, напарник сидит на берегу, с альбомом в руках. Пит полностью погружен в свой рисунок, что кажется не замечает меня. Здесь в лесу, на берегу озера, вдали от камер и людей, мы можем быть сами собой. Я веселюсь в воде, а Пит растворяется в живописи. Понимаю, что наблюдаю за каждым движением Пита, и стыдливо улыбаюсь. Мы столько времени проводим вместе, но я все равно смущаюсь просто смотреть на него. Выхожу на берег и сажусь рядом с Питом, заглядывая через плечо, что бы увидеть рисунок. Пит вздрагивает от моего прикосновения, его рубашка быстро намокает от моего белья. Я опасаюсь, что Питу будет не ловко, от моего прикосновения, но напарник не отстраняется от меня, наоборот придвигается ближе. Тепло тела Пита, пробуждает во мне то странное чувство, испытанное мной в наше первое семейное утро в Капитолии. Вспоминаю обещание данное напарнику тогда, и щеки мои начинают пылать. Возможно, у меня долго не будет возможности выполнить обещание, а я не люблю оставаться в долгу, я и так слишком многим обязана Питу. Голова идет кругом от таких мыслей, и я снова обращаю внимание на рисунок Пита. На нем снова я, только не такая как на других рисунках. Раньше он рисовал меня на Играх, испуганную, растерянную, раненную, несчастную, на этом портрете все иначе. На рисунке Пита я плыву, сливаясь в одно целое с водой, на моих губах улыбка, я выгляжу счастливой. - Нравиться? – спрашивает Пит, даже не повернувшись. - Я совсем не такая, у тебя я слишком красивая. - Для меня ты всегда такая. Ты просто еще сама не знаешь какая ты. - А ты знаешь? - Знаю, - говорит Пит, и откладывает альбом в сторону, - Теперь знаю. Тянусь к Питу и мы целуемся. Впервые по желанию, а не для публики. Пит поворачивается, и я оказываюсь сидящей у него на коленях, обнимаю его, рубашка Пита полностью намокает от моего прикосновения. - Китнисс, твое обещание, - шепчет Пит. Он впервые решается заговорить об этом после того разговора на крыше. Я напрягаюсь и отстраняюсь от Пита. Смотрю прямо в глаза, он смущается и отводит взгляд. - Помню, я готова, - говорю я, пытаюсь заставить саму себя поверить, что я действительно хочу этого. Я помню каким болезненным для Пита был наш последний разговор о моем обещании. Не хочу, что бы сейчас все повторилось. Руки сами тянуться снять верх от белья. Пит отрицательно качает головой, и останавливает меня. Я непонимающе смотрю на него. - Послушай меня, - Пит говорит, а я киваю головой, соглашаясь выслушать его, - Китнисс, Китнисс, я не уверен, что имею право требовать у тебя то обещанное. - Не можешь? - единственное, что могу спросить я. Неужели он опять начнет говорить, о том, что не хочет пользоваться своим положением моего мужа? - Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Ты безгранично дорога мне, и я хочу что бы ты была счастлива. Счастлива со мной или без меня, - голос Пита становится тише с каждым словом, я понимаю, что ему все так же больно от моей близости, - Я не имею права ничего от тебя требовать. Ты свободна в своем выборе. - Но Пит, - теперь и мне становиться трудно говорить, как мне заставить его поверить, в то что я действительно испытываю к нему, и что мне никто кроме него не нужен, если я и сама не до конца разобралась в природе моих чувств к Питу, - Я тогда говорила правду, я действительно хотела этого, хотела тогда, хочу и сейчас. - Правда? - Правда, - целую Пита, в подтверждении своих слов. Мы растворяемся в поцелуе, но больше ничего не происходит, - Будем продолжать? - Давай отложим это до окончания Игр, - упоминание о Играх, возвращают меня к реальности. Первые игры в качестве менторов, холодный страх шевелится внутри, лишая день красок и радости, - Я так их боюсь, что ни о чем другом думать не могу. - Я тоже боюсь, - мы обнимаем друг друга, пытаясь защитить от надвигающихся Игр. - Когда Игры кончаться, я потребую от тебя выполнения обещания, будь уверена, - и в этом весь Пит, я знаю, он ничего не будет требовать, если я сама не напомню. А я напомню, до этого разговора я была не до конца уверена, но сейчас понимаю точно, Пит дорог мне намного больше, чем я когда либо рассчитывала дорожить молодым человеком. - Пойдем, поплаваем, - беру Пита за руку и тяну за собой в воду. - Я не умею, - признается Пит. - Я тебя научу, - напарник соглашается и послушно идет за мной. Показываю пальцем на стебли стрелолиста и говорю, - Эти растения дали мне имя. - Они так и называются Китнисс? – удивляется Пит. Я смеюсь его недоумению и объясняю, что китнисс – старинное название стрелолиста, папа любил и разбирался в растениях, поэтому у нас с сестрой цветочные имена, - Красиво, вам повезло с родителями, не то что мне. Меня то как хлеб назвали. - Хлеб это всегда хорошо, - говорю я, - Давай накопаем стрелолиста, когда будем уходить. Мама приготовит его на ужин, вместе с кроликом, которого мы подстрелили по дороге. Будет очень вкусно. Мы проводим у озера несколько часов тишины и спокойствия. Я учу Пита плавать, и у него даже начинает получаться. Потом мы долго выкапываем голубоватые клубни стрелолиста. Пит долго рассматривает клубни, и приходит к выводу, что живая Китнисс, намного привлекательнее растения. Эта шутка кажется мне невероятно смешной, и я долго смеюсь над ней. Пит замечает, что никогда раньше не видел меня такой веселой и красивой. Никогда не считала себя привлекательной. Говорю Питу, что у него дурной вкус на девушек и мы снова смеемся теперь уже моей шутке. Кажется, никогда раньше я так не веселилась вместе с Питом. Раньше Гейл говорил, что улыбаюсь я только в лесу, и не представляла, что мне будет так хорошо с другим человеком.