Любви счастливой не бывает

Переступаю порог дома, и ощущаю дивный запах тушеных овощей. Я надеюсь, Пит у себя, и я смогу побыть со своими родными. Вытираю следы слез с лица, и надеюсь, что Прим ничего не заметит. Разуваюсь, и не найдя своих тапок в прихожей иду в кухню, зная что застану сестру и маму там. Прим отрывается от книги и радостно мне улыбается, когда я смотрю на сестренку то не могу не радоваться вместе с ней. Мама растирает что-то ароматное в ступе, вспоминаю про простуженную Поззи, и прошу у мамы лекарство для нее. Как бы я не поругалась с Гейлом, я не имею права оставлять его семью без помощи. Собираюсь отнести лекарство к Хеймитчу, что бы Хейзел его завтра забрала, но Прим говорит, что ментор приглашен к нам на ужин. Вечер пройдет в тесном семейном кругу. - Китнисс, а почему ты не рассказывала, что Гейл встречается с Мадж? - О чем ты утёнок? – новость о том, что у Гейла появилась подруга больно колет меня. Как он может встречаться с Мадж, когда при встрече, утверждает, что ему невыносимо видеть меня и Пита вместе. С каких пор Гейл стал таким лицемером, я думала, что знаю о нем все, значит, я ошибалась. - Я думала, что вы втроем пошли в лес, но я видела Гейла днем у школы, он встречал Мадж. Мадж была так смущена этой встрече, - сестренка всегда была наблюдательна, и теперь я верю ее словам. - Я рада и за Гейла и за Мадж. Из них получиться красивая пара. Где Пит? - Он решил отнести альбом и карандаши домой. Пит выглядит таким счастливым, а ты чем-то расстроена, не грусти, все будет хорошо, - Прим, подходит ко мне, ласково гладит по голове, она всегда правильно меня понимала, вот и теперь сестра поняла, что меня расстроил разговор о Гейле. Сейчас кажется, что не она, а я младшая сестра. Мама откладывает в сторону ступку, и крепко обнимает нас с Прим. Мне так хорошо, вот так просто сидеть рядом с родными, любимыми людьми, чувствовать биение сердца сестренки, и теплые руки матери. Мы снова, словно одна семья. Но ничто не может длиться вечно. Мама проверяет готово ли жаркое, Прим убирает учебники в комнату, а я собираюсь пойти позвать Хеймитча и Пита к ужину. - Сегодня, надо включить телевизор, - говорит Прим, я удивленно поднимаю брови, - Сегодня в школе сообщили, что вечером нас всех ждет торжественное известие. Я думаю, это связано с Играми. Обещаю, что не пропущу это событие и сбегаю из дома. Хочу побыть одна, родные не должны видеть, что я взволнована. Мне невыносима одна мысль о том, что у нас осталось всего две недели до церемонии Жатвы. И о том, что говорил Гейл, я знаю, что он так не считает, но его слова звучат у меня в ушах, больно пульсируют в висках. Подхожу к нашему с Питом дому, и встречаю напарника выходящим ко мне на встречу. - Что случилось? – спрашивает Пит, едва взглянув на меня. - Ничего особенного, просто поругалась с Гейлом, - говорю я, голос срывается, вытираю нос и пытаюсь отвести взгляд, что бы Пит не видел моих слез. Он ничего не говорит, просто протягивает ко мне руки, и я нахожу утешение в его объятьях. Напарник бережно прижимает меня к себе, словно я драгоценность, которую он может повредить. От Пита пахнет лесом, и хлебом, я знаю, что с ним я в безопасности. - Нам надо зайти за Хеймитчем, твоя мама пригласила его на ужин. - Надо проверить, не сильно ли он пьян, - говорю я, и беру Пита за руку, напарник пожимает мою руку, в знак поддержки и мы идем к Хеймитчу. Семейный ужин удается на славу, мама приготовила чудесное жаркое, Пит не перестает нахваливать блюдо, и даже Хеймитч кажется трезвее обычного. После возвращения из Капитолия, я стала замечать, что ментор начал пить меньше, но не нашла времени выяснить в чем причина такой перемены. Прим напоминает про трансляцию из Капитолия, и веселое настроение за столом пропадает. Мы переходим в гостиную и все вместе устраиваемся на диване, который словно специально создан для семейных встреч, которых так мало было в Деревне Победителей за все время ее существования. Телевизор оживает неожиданно. Капитолий заботится о том, что бы все в Панеме не пропустили важную информацию. Гремит гимн Панема, президент Сноу облаченный в белоснежные одежды поднимается на трибуну, и приветствует всех собравшихся у экранов. К лацкану его пиджака приколота белая роза, и я словно ощущаю ее тошнотворный аромат. За ним неотрывно следует девочка облаченная в белое, деревянной коробочкой в руках. - Там расписание Квартальной Бойни. Подумать только это будут уже семьдесят пятые Игры, - тихо произносит мама, в подтверждение ее слов президент Сноу начинает зачитывать историю Панема. Страны восставшей из руин гражданской войны. Создавая правила, распорядители решили назвать каждую двадцать пятую годовщину Квартальной бойней, с предназначением — освежить в народе память о людях, убитых во время восстания, - Столько загубленных жизней. Они опять будут праздновать, как каждые двадцать пять лет. - Чудесный повод для праздника, - говорит Хеймитч, достает из кармана флягу и надолго прикладывается к ней. Тем временем президент повествует о прошлых бойнях. — К двадцатипятилетнему юбилею, в напоминание о том, что бунтовщики сами выбрали путь насилия, каждый дистрикт голосовал за своих трибутов. Я пытаюсь представить, каково это — избирать детей, которым придется идти на смерть. И каково отправляться на Игры, зная, что так решили твои соседи, знакомые, а не слепая воля случая. — В пятидесятую годовщину, — не унимается Сноу, я стараюсь его не слушать, слова президента разят ядом, как и его дыхание. Именно в этот год победил Хеймитч, и лучше его никто не знает что тогда было. - Ты ведь победил в тот год? – спрашиваю я, и чувствую как напрягся ментор, сидящий рядом. - Да, победил. Капитолий в тот год забрал в два раза больше трибутов от каждого дистрикта, Вторая Квартальная Бойня, будь она неладна. - Тогда я потеряла подругу, Мейсили Доннер, - голос мама совсем тихий, я слышу в нем слезы, - Мне подарили ее канарейку, когда Мейсели не стало. - Её я не смог уберечь, - вздыхает Хеймитч и снова берется за бутылку. Мама вытирает глаза кружевным платком, оставшемся у нее со времен юности. Для нее слишком трудно вспоминать о погибшей подруге. Не могу не заметить, какое впечатление произвело на ментора упоминание о маминой подруге. Переглядываюсь с Питом и понимаю, что он это тоже заметил. Надо будет расспросить у мамы, что случилось с Мейсили Доннер. — А теперь, в честь третьей по счету Квартальной бойни... — возвышает голос президент. Отвлекаюсь от своих мыслей и внимательно слушаю слова Сноу, Семьдесят Пятые Игры касаются меня. Мои первые игры как ментора, желудок сводит от страха. Сноу откидывает крышку, и мы видим ровные стопки желтоватых конвертов. Очевидно, первые устроители шоу расписали свой замысел на века. Президент достает конверт с отчетливой надписью: «75», поддевает клапан, достает небольшую белую карточку и без запинки продолжает: — Дабы напомнить повстанцам, что даже самые сильные среди них не преодолеют мощь Капитолия, в этот раз Жатва проводится среди уже существующих победителей.