Дживс и "Восточные грезы"

Как часто бывает в повседневной жизни, эта история началась самым невинным и банальным образом. Фактически, завязкой ее стал мой еженедельный поход в магазин за туалетными принадлежностями для мистера Вустера. Должен сказать, меня повергает в дрожь мысль о том, во что бы он превратился, случись со мной какое-нибудь несчастье, ибо мой хозяин абсолютно неспособен обеспечивать себя вещами первой необходимости, за исключением детективных романов и предметов одежды, – хотя во втором случае он с завидной регулярностью совершает вопиющие ошибки и я прилагаю все усилия, чтобы незаметно и деликатно их исправить. На днях на Бонд-стрит открылся новый магазин товаров для джентльменов, и я с немалым удовольствием обнаружил, что владельцем его является не кто иной, как Квимбли, одно время состоявший в штате прислуги в резиденции лорда Уорплсдона. Квимбли занялся торговлей совсем недавно – однако, судя по количеству покупателей в магазине, весьма преуспевал в новой профессии. К сожалению, именно из-за большого наплыва посетителей наш с ним разговор – весьма приятный – прервался в самый неподходящий момент. – А, Дживс! Все еще в Лондоне со своим молодым джентльменом? Как его зовут – Вустер, если не ошибаюсь? – Да, верно. Я служу у него уже достаточно давно и на редкость доволен своим положением. – Вам удалось вылепить из него что-нибудь путное? – Боюсь, процесс далек от завершения – но я рад сообщить, что мы значительно продвинулись вперед. – Хе! Тогда вам просто необходимо... Ах черт, этот сорванец сейчас мне все флаконы перебьет! Подождите секунду, старина, я сейчас вернусь. Он отошел, чтобы помешать какому-то юнцу перевернуть вверх тормашками витрину с одеколонами, а я тем временем устремился в конец магазина к стеллажам, где был выставлен ассортимент мыл. Данный продукт значился первым пунктом в моем списке покупок, и я принялся искать любимый сорт мистера Вустера. Не найдя его, я огляделся в поисках подходящей замены, и мое внимание привлекла яркая реклама нового мыла под названием «Восточные грезы». Название показалось мне вычурным, а обертка – аляповатой, однако аромат, шедший от витрины с этим мылом, показался мне в высшей степени заманчивым. Заинтригованный, я взял один из кусочков со стеллажа и поднес к носу. На мой взгляд, такое явление, как запах, почти не поддается словесному описанию. Поэтому могу лишь сказать, что нервные окончания, отвечающие за обоняние вашего покорного слуги, были сражены поистине феноменальным ароматом – очевидно, представлявшим собой комбинацию имбиря, ванили и мускуса. В голове немедленно возник чарующий образ: тяжелые занавеси, мягкие подушки, густые волны пряного аромата благовоний и обнаженный мистер Вустер под моими руками... Я встрепенулся, моргнул и поспешил удостовериться, что корзина надежно скрывает от посторонних мою предельно неуместную реакцию на эту картину. – А! Вижу, вам приглянулась наша новинка! – воскликнул вновь подошедший ко мне Квимбли. Я кашлянул, пытаясь замаскировать истинную причину румянца, который, вне всякого сомнения, расцвел на моих щеках. – Очень... любопытный аромат. – Нравится? – Весьма. – Но я должен предупредить, Дживс, – если вы купите... Силы небесные, опять этот пострел здесь! Прошу прощения! Я подождал, пока снова не останусь один, и повторил эксперимент. Результаты не заставили себя ждать: воображение в очередной раз безудержно разыгралось, и мне пришлось даже несколько раз глубоко выдохнуть, чтобы успокоиться. Положив пять кусков мыла в корзину, я проследовал к другим витринам, чтобы выбрать остальные наименования из своего списка. Все это время Квимбли продолжал беседовать с покупателями, поэтому я сразу отнес покупки на кассу и затем попрощался с приятелем легким прикосновением к полям шляпы. В ответ он жизнерадостно помахал мне рукой, и я отправился дальше по делам, стараясь не думать о необычной покупке и сосредоточиться вместо этого на данных мне поручениях. *** Этот вечер начался точно так же, как любой другой в нашем уютном холостяцком гнезде. Мистер Вустер как раз вернулся из отеля «Савой», где проводил вечеринку в честь дня рождения мистера Глоссопа. Мой хозяин часто устраивает подобные мероприятия для своих молодых друзей и затем оплачивает немаленькие счета, размер которых главным образом зависит от масштабов возлияний участников и последствий вызванной этим чрезмерной активности, порой находящей выход в битье хрусталя и фарфора. (Если отдельные читатели моих мемуаров заключат из этих слов, что я привязан к своему нанимателю только по причине его внушительного состояния, спешу заверить их: данный вывод не имеет ничего общего с истинным положением вещей. Я служил людям куда более богатым, чем мистер Вустер, и продолжал бы работать у них, будь накопление земных благ единственной моей целью в жизни. Не солидный материальный достаток привлекает меня в моем молодом господине, а необыкновенное его благородство и великодушие – качества, превосходящие, на мой взгляд, даже его безусловную физическую притягательность. Я убежден, что если бы мистер Вустер в мгновение ока стал беднейшим человеком в Лондоне, вынужденным просить милостыню и прикрывать тело лохмотьями из мусорного ящика, он все равно делился бы добытыми крохами с другими нищими и считал бы себя во всех отношениях счастливым человеком.) В течение целого часа мистер Вустер угощал меня описаниями разнузданного празднества, а затем изъявил желание принять ванну и лечь спать. Как обычно, я приготовил для него пижаму и полотенце, отрегулировал горячий и холодный краны, чтобы вода в ванне была нужной температуры, и, в довершение всего, недолго думая развернул кусок мыла из «Универсального магазина Квимбли». Спустя некоторое время, пока я собирал разбросанную по полу одежду мистера Вустера, он вдруг перестал напевать «Сорок семь рыжих моряков-весельчаков» и позвал меня. – Дживс! Это что-то новенькое! – Сэр? – Я про мыло! – Ах да, сэр. Сожалею, что не сумел найти ваш любимый сорт. – Ну и ладушки, что не нашел. Это мыло... – он глубоко вдохнул, – ...чертовски классная штука! – Я рад, что вы одобряете мой выбор, сэр. – А посмотри, как пенится! Готов спорить, оно всю комнату может заполнить пузырьками! Поскольку он привлек мое внимание к этому обстоятельству, я вынужден был признать: мыло обладало действительно впечатляющими свойствами и произвело массу ароматной пены, грозившей выплеснуться из ванны на безукоризненно чистый – благодаря моим стараниям – пол. Я слегка наклонился, готовясь сделать замечание по этому поводу, – и тут мистер Вустер протянул руку и игриво провел мыльной ладонью по моей левой щеке. Струйки воды потекли по лицу, и экзотическое благоухание вскружило мне голову. – Гляди, оно и вправду... ум-м-мффф!... Маловразумительность этой фразы объясняется тем, что я вдруг упал перед мистером Вустером на колени, обхватил ладонями его лицо и страстно поцеловал. От него исходил запах дорогого виски, дополненный острыми нотками специй, а губы были сладкими от имбиря и ванили. И только когда влага от его мокрых рук просочилась сквозь ткань моего пиджака, я наконец осознал, чтó делаю и какие именно негласные предписания нарушаю, – и разорвал поцелуй. Никогда в жизни я не испытывал такого смятения. Сердце колотилось так, будто у меня в груди кто-то исполнял соло на литаврах, и мне стоило неимоверного усилия вновь набрать воздуха в легкие. Мистер Вустер глядел на меня неправдоподобно большими голубыми глазами, затем моргнул – и расплылся в восторженной улыбке, сродни той, что появляется на лице ребенка, когда в рождественское утро он находит под елкой целую гору подарков. – Дживс!... Давай еще раз! – Нет... сэр... я... я прошу прощения... – Прощения? Да за что же, господи? Но я отпрянул от него, растерянно и удивленно качая головой. Даже теперь, когда наши отношения обрели характер гораздо более глубокий и теплый, чем это подобает хозяину и слуге, я старался не переступать границ, которые все еще сохранялись между нами – хотя и стали практически невидимыми. Боюсь, если бы я презрел эти границы, всецело отдавшись своим желаниям, то, с учетом моего превосходства в возрасте, силе и опыте, деликатно и постепенно расцветающая любовная связь окончилась бы грязнейшим актом совращения. Я не мог идти сейчас на поводу у мистера Вустера – поскольку заботился исключительно о его интересах, отнюдь не о своих. Меня била дрожь; я рывком встал с колен, намереваясь удалиться. – Я не хотел нарушить ваш покой, сэр. – Ну, раз уж у тебя пожарная тревога среди ночи, думаю, общими усилиями мы быстро потушим пламя. Тут вполне хватит места для двоих – особенно если я чуточку подвинусь... – Сэр, будет лучше, если я ненадолго покину вас. – Что?! Дживс! Я ретировался из ванной комнаты и попытался собраться с мыслями. Чуть не поддавшись мгновенному искушению глотнуть бренди – ибо руки у меня дрожали так, словно со мной случился приступ лихорадки святого Витта – я сел на диван и прочел себе суровую лекцию о правилах поведения и манерах, приличествующих личному джентльмену джентльмена. Только после этого я обрел какое-то подобие своей обычной выдержки и оказался в состоянии откликнуться на последовавший через несколько минут призыв мистера Вустера. – Сэр? Он самостоятельно выбрался из ванны и оделся и теперь стоял перед зеркалом, хмурясь на свое отражение и нервно теребя кушак халата. – Никак не могу завязать как полагается. Некрасиво выходит, правда, Дживс? Он неумело пытался завязать пояс двойным узлом; сам кушак был немилосердно перекручен. – Да, сэр. Боюсь, ваша попытка придать узлу нужную конфигурацию не увенчалась успехом. – Тогда, может, подойдешь и поправишь? Если бы не события, выбившие меня из колеи несколько минут назад, уверен, я повел бы себя гораздо разумнее в этой ситуации. Следовало просто настоять, чтобы мистер Вустер повернулся ко мне лицом; но вместо этого я, словно загипнотизированный, подошел к нему сзади и обнял за талию, чтобы поправить узел на поясе. При этом мое лицо оказалось в непосредственной близости от его длинной грациозной шеи, и я, не удержавшись, вдохнул волшебный аромат мыла, усилившийся едва ли не впятеро благодаря контакту с его кожей, которая – я краснею, признаваясь в этом, – всегда пахнет наилучшим образом, но особенно чарующе – когда разрумянится от горячей ванны. Итак, я вдохнул один-единственный раз – и это погубило меня окончательно и бесповоротно. Полностью утратив самообладание, я притянул мистера Вустера к себе и стал осыпать поцелуями его изящное горло; затем, совершенно позабыв о перекрученном кушаке и не в состоянии сопротивляться накатившей волне похоти, скользнул рукой в разрез его халата. В ответ раздался едва слышный вздох; прислонившись ко мне, мистер Вустер медленно провел рукой по моим волосам. – Так-то лучше, – прошептал он. В этот момент я поднял глаза и увидел в зеркале наше парное отражение. Я едва узнал себя: потемневшее лицо, расширенные от вожделения зрачки, напряженные мускулы на руках – словно я тащил из воды сеть с креветками, а не обнимал стройную фигуру моего молодого господина. Здесь уже были бессильны всякие лекции – отступив назад и резко развернув мистера Вустера лицом к себе, я неистово впился в его губы. Из горла моего возлюбленного доносились тихие, отрывистые возгласы, которые можно было бы спутать со стонами протеста, не вжимайся он что есть сил в меня бедрами, выказывая все признаки того, что происходящее доставляет ему столько же удовольствия, сколько и мне. Наконец, подчиняясь обоюдной потребности в дыхании, я вынужден был отпустить его. Он облизал губы – жест безыскусный и вместе с тем столь восхитительно непристойный, что я едва не атаковал его вновь, прежде чем он успел вымолвить хоть слово. – Бог мой, Дживс!... Право, я не так уж и ошибаюсь, когда говорю, что в тебе течет кровь викингов. Бьюсь об заклад, в стародавние времена наверняка жил какой-нибудь грозный воитель Дживс, повсюду сеявший разрушения и державший в страхе робкие прибрежные деревушки... Вкупе с ароматом мыла этих невинных слов оказалось достаточно, чтобы воображение вашего покорного слуги дикой лошадью вырвалось на волю и погребло под копытами весь мой феодальный дух. – В самом деле, сэр, – произнес я каким-то незнакомым голосом. – Позвольте продемонстрировать. *** И хотя мне доставляет немалое смущение писать об этом сейчас, когда пыл мой унялся, а мысли обрели ясность, – вынужден признаться, что после этой реплики я возымел наглость обхватить мистера Вустера, поднять на руки и унести в свою спальню. Предыдущие моменты наивысшего эмоционального и физического единения мы переживали в спальне молодого господина; но сейчас какое-то первобытное начало во мне требовало полного контроля над ним – чтобы он принадлежал мне безропотно и безраздельно. До этого мистер Вустер бывал в моей комнате лишь один или два раза – и с тех пор у него не было повода вспоминать о ее наличии в квартире. Но той ночью я приложил все силы, чтобы заверить моего хозяина в ее существовании, – методы убеждения, которые я при этом использовал, боюсь, не подлежат упоминанию в приличном обществе. И только перед рассветом, когда он, совершенно обессиленный, погрузился в забытье, я перенес мистера Вустера в его собственную спальню, рассудив, что с него довольно потрясений и без пробуждения в моей постели. *** Позже утром, заваривая чай и поджаривая бекон, я терзался невероятными угрызениями совести. Я боялся, что мистер Вустер потребует моего увольнения, – имея на то все основания, ибо такой безупречный джентльмен, как он, имеет право жить спокойно, не подвергаясь опасности со стороны одержимого похотью слуги, в любой момент готового покуситься на его добродетель. Когда он позвонил насчет завтрака, я вошел в его комнату с самым смиренным выражением лица, приготовившись достойно встретить вполне заслуженный выговор. – Доброе утро, Дживс. Мистер Вустер улыбался и тихонько напевал какой-то мотив из репертуара мюзик-холла. Право же, он просто светился от счастья. – Доброе утро, сэр. – Я понимал, что нужно принести глубочайшие извинения за мою ночную выходку, но слова не шли с языка. – Я... Сэр, я чувствую, что должен... – Дживс! – Беззаботность на его лице сменилась суровой решимостью. – Клянусь всевышним, если сейчас ты начнешь извиняться за прошлую ночь, я тресну тебя вот этим самым подносом, – пригрозил он. Я как раз поставил вышеуказанный поднос ему на колени. – Давно пора было привнести свежую струю в наши отношения! Как дерзко ты умыкнул Бертрама из гостиной и отжарил по полной программе... ей-богу, посмей только пикнуть, что сожалеешь об этом! Боюсь, его замечание заставило меня изрядно покраснеть. – Сэр... – Нет-нет, Дживс, и слушать не желаю! Ни разу не испытывал ничего подобного! Виртуозно сработано, старина! – Сэр, уверяю, в мои намерения не входило ставить под угрозу наше взаимопонимание. Было чрезвычайно опрометчиво... – Дживс! – прервал он меня, размахивая ножом для масла. – Ты хоть представляешь, какой это адский труд – ухаживать за тобой? Признаюсь, я был сбит с толку. – Сэр?... – Ты знаешь, каких нервов стоит подбивать к тебе клинья? Уверяю тебя, это не менее утомительно, чем охотиться за каким-нибудь кудрявым существом на каблуках! Вечно ломаешь голову – а в настроении ли Дживс для амурных дел? Не разворчится ли он, если молодой господин подует ему в ушко? Или лучше оставить его в тишине и покое полировать серебро? – Мистер Вустер сделал глоток чая из чашки, а я тем временем пытался справиться со своей реакцией на его слова. – Я к чему веду, – продолжил он. – Каждый раз, запрыгивая к тебе на колени, я чувствую себя форменным идиотом. Особенно когда ты запоем читаешь Спинозу – мне-то во веки веков не сравняться с этим парнем по количеству шариков в голове. Я деликатно кашлянул: – Сэр, поверьте – для меня ваши знаки внимания всегда уместны и своевременны. – Ладно, стало быть, я балбес, гусь лапчатый и все такое. Но ты должен знать: я в полном восторге от прошлой ночи и отнюдь не возражаю, чтобы ты время от времени утягивал меня к себе. Особенно мне понравился эпизод с кроватной решеткой и... и... бог мой, я и представить не мог, что ты держишь в своей берлоге целый ворох рыболовных снастей! Я снова кашлянул – уже менее деликатно: – Сэр, надеюсь, я не... Он выразительно закатил свои чудные глаза: – Ну да, с одной стороны хорошо, что мне сегодня не грести за команду Оксфорда, но с другой... Дживс, ты понимаешь, что я в жизни не чувствовал себя счастливее? Взгляд, которым мистер Вустер одарил меня после этого признания, проник в самую глубину моего сердца – и внезапно я осознал кое-что необыкновенно важное, чего раньше никак не мог постичь в полной мере. – Я... искренне рад слышать это от вас, сэр. – Отлично. Значит, договорились? Я кивнул, ощущая неизъяснимое облегчение. – Что-нибудь еще, сэр? – Только одно, – сказал он, делая мне знак поставить поднос обратно на ночной столик. – Иди сюда. Я приблизился к мистеру Вустеру и, по его настоянию, присел на краешек постели. – Поцелуй меня, Дживс. Должен признаться, это мое излюбленное распоряжение, и на сей раз я повиновался ему с особой нежностью, обняв своего хозяина и пригладив его взъерошенные волосы. Губы и язык его хранили привкус чая, имбиря и воспоминаний; отстранившись, мистер Вустер уткнулся лбом в мой лоб. – Насчет мыла, Дживс... – Желаете, чтобы я избавился от него, сэр? – Нет-нет, что ты. Но думаю, стоит приберечь его для особых случаев. Я хочу сказать, раз уж ты едва не сошел с резьбы от него – а уж парня с такой выдержкой, как у тебя, еще поискать – только представь, что оно сотворит с Гонорией, Флоренс или Мэделин! – Одна мысль об этом заставляет содрогнуться, сэр. Он и в самом деле содрогнулся. Я держал мистера Вустера в объятиях, пока неприятные мысли наконец не оставили его; затем немедленно пошел и спрятал удивительное мыло в особый тайник. *** Днем я снова заглянул в «Универсальный магазин Квимбли», и на этот раз мне удалось без помех поговорить с его владельцем. – Вчера вы хотели дать мне какой-то совет по поводу мыла «Восточные грезы». Можно полюбопытствовать, в чем именно он заключался? Он усмехнулся: – Только в том, что если вы дадите эти «Грезы» своему малому, то вскоре можете остаться без работы! Уже пятеро джентльменов заходили ко мне в магазин и признавались, что едва стали мыть руки с этим мылом, как тут же нашли себе невест, а кое-кто даже женился. Похоже, стоит барышне почувствовать его запах на коже мужчины – и вся девичья скромность коту под хвост. Я даже призадумался – а не наклеить ли на «Восточные грезы» этикетку с предупреждением? – Да, в самом деле, – согласился я, пряча довольную улыбку и от всего сердца желая Квимбли удачного дня. fin