Одна пьянящая ночь

В безжалостных битвах мы спрятали свое сердце... В бесконечной кровавой резне мы потеряли душу... И в столь короткой жизни волка Мибу бывают такие моменты, когда все дела сделаны, и есть целый вечер для того, чтобы наконец расслабиться, отложив катану в сторону. Особенно ценны такие вечера, когда на улице так цветет вишня, что от ее аромата, кажется можно сойти с ума. Такой сладостный и пьянящий запах, наполняющий легкие, лучше нет лекарства для обреченного. Но в такие минуты не стоит думать о грустном, особенно, если рядом с тобой замечательный собеседник. Хотя какой из Сайто Хаджиме собеседник, никакой. Он любит молча глядеть на луну, рассматривать замысловатый танец парящих в воздухе розовых лепестков и пить уже почти остывший чай. Странно, но именно с Хаджиме Окита чувствует себя по-настоящему комфортно, рядом с ним не нужно носить маску весельчака и души компании, можно просто прислониться спиной к деревянной опоре, закрыть глаза и отбросить все куда подальше. Сайто, он поймет: если нужно положит ладонь на плечо,успокаивая своим присутствием, или будет также тихо смотреть на луну своим бездонно-синим взглядом. Окита думал бы, что Сайто, как и все остальные нянчится с ним, но прекрасно знает, что это не так. Хаджиме тоже приходит отдохнуть в приятной компании. Соджи видит в глазах волка не прежний холод и истинно зверское равнодушие к людским жизням, а обычную усталость воина, намаявшегося за тяжелый день. Соджи не следит за временем, для него время — лишь количество прожитых минут. Окита не жалеет никого и ничего, а особенно себя. Сейчас он должен прожить просто достойную жизнь, наполненую радостями, а умереть, как и полагает воину, нужно в бою. На счет смерти в бою Соджи все для себя решил, став частью Шинсенгуми, то и дело приходится браться за меч. А вот с обыденными радостями все обстоит труднее, ведь каждый день — это чужая кровь на лезвии катаны, крики умирающих, а если повезет то ежедневная муштра. Поэтому, когда в очередной раз Сайто поднимается с места, собираясь уходить, Окита хватает его за рукав, останавливая. Встает сам и ведет Хаджиме к себе в комнату. Здесь отчего-то запах вишни еще сильнее, а воздух кажется прохладнее, быть может из-за открытого окна. Сайто лишь стоит и непонимающе глядит на Соджи из-под нахмуренных бровей. А Окита уже проклял про себя этот мир, ему больше нечего терять. Он прижимается губами к губам Хаджиме, зарываясь пальцами в длинные пряди волос. Глаза закрыты, можно даже сказать зажмурены, и так страшно их открыть. Утешает лишь то, что катану Хаджиме с собой не взял. А какой необъятный восторг находит, когда вместо удара, тебя целуют в ответ, прижимаясь еще крепче. Окита удивленно распахивает глаза, встречаясь с взглядом Сайто, таким непривычно умиротворенным. Соджи улыбается и тянет его на футон, попутно стягивая с волос резинку. Фиолетовые пряди шелковыми нитями вьются на белой ткани — божественно красиво. Лицо Хаджиме заливает легкий румянец, когда Окита стягивает ночное кимоно с плеч, целуя фарфоровую кожу на ключицах и груди. Сейчас уже не остановиться и плевать, что будет утром. Они оба были пьяны, хоть и не выпили ни капли сакэ, пьяны от запаха цветов, пьяны друг другом. Плевать на гордость, сейчас они равны. И когда Окита проникает в Сайто пальцами, смазанными в чем-то маслянистом, Хаджиме лишь изгибается, обнимая Соджи, сжав пальцы рук в замок. А Окита упивается столь желанным и прекрасным телом, которое так сильно и чувственно реагирует на каждое прикосновение. От тихого голоса Хаджиме и сбившегося дыхания, хочется свихнуться, забыть обо всем и слушать только его. И Соджи просит, умоляет Сайто не сдерживаться, хотя и знает, что в таком случае их могут услышать. И пусть, пусть... сейчас это неважно. А утро, такое утро, наверное, бывает в жизни воина лишь однажды. Еще лишь теплится рассвет, но спать совсем не хочется. Окита лежит на самом краю футона, крепко сжимая в своих объятиях, пожалуй самого дорогого человека. С одной стороны, ему все чудится абсурдным и смешным, с другой лишь счастье от ощущения под ладонями тонкой горячей кожи, покрытой тонкими линиями шрамов. Окита лежит тихо, перебирая пальцами фиолетовые прядки. Скоро прозвенит колокол, означающий подъем, и придется расстаться. Но ночью они снова будут сидеть, пить чай, наслаждаясь ароматом вишни, а потом, быть может, они вновь будут наслаждаться друг другом. Но это уж все, как судьба решит. Ведь в спрятанном глубоко за каменными стенами сердце, еще теплится жизнь.