♐ ♐ ♐
3 неделями ранее
Из здания суда Чанёль выходит с мыслью, что стоит ему переступить порог, и на него слетятся репортеры, как стервятники на падаль. Массивная дверь, открываясь, скрипит и в ту же секунду в нос ударяет запах гнилых осенних листьев и влаги. Вспышки фотокамер слепят глаза, пелена дождя и гулкие выкрики журналистов оглушают. - Чанёль-щи, вы намерены подавать апелляцию? - Что вы думаете по поводу вердикта? - Вы знали, к чему может привести использование непроверенных информаторов и всё равно решили пойти на риск? Почему? Пак спасается бегством и успевает кинуть злое: «Да, я апеллирую к вам, Хёнсын-щи», прочитав имя репортера на бейдже, пристегнутом к рабочей болоньевой куртке с символикой KBS1. - До сегодняшнего дня Пак Чанёль мог изображать из себя жертву, который выступил против плохого парня. - Пак Чанёлю нравится публичность… - Нет большего позора, чем клевета. Кажется, голоса дикторов преследуют Пак Чанёля с самого утра, который побитой собакой под проливным дождём заглядывает в ближайшую к редакции журнала кофейню за стаканом кофе. Как последнее желание перед расстрелом – глоток кофеина, который он разбавит парой сигаретных затяжек, несмотря на то, что стойко воздерживался несколько месяцев. Сольжди не одобрит, но вот прямо сейчас наплевать, учитывая, что даже здесь, пока он ждёт свой заказ, телевидение транслирует его позор и провал. Чанёль краем уха вслушивается в напыщенно-благородную речь Ким Тэсона, миллиардера, который подал на него иск за клевету. Динамики старого ТВ потрескивают, но слова слышно разборчиво. - Пак Чанёль прекрасный журналист. И я уверен в его действиях не было злого умысла, но то, что он написал, было не точным, и это не осталось незамеченным. Журналисты, как и все мы, должны отвечать за последствия своих действий. Пак в очередной раз мысленно корит себя, что не послушал свою интуицию, которая говорила ему, что новый информатор – это засланный казачок от самого Кима. А ведь нужно было положиться на свой нюх профессиональной ищейки, благодаря которому он заслужил репутацию скандального, но честного журналиста. Пак словно кость в горле у корейских политиков и бизнесменов. И вероятно история Ким Тэсона сильно запахла жаренным, раз его потащили в суд. А теперь Пак Чанёль должен компенсировать моральный ущерб в размере 54 миллионов вон, что равняется 50 тысячам долларов. Все его сбережения на черный день. А всё началось с того, что Чанёль случайно копнул под министра финансов Южной Кореи по одной наводке, и не найдя ничего незаконного, решил журналистское расследование свернуть, но тут всплыла кое-какая интересная информация о деятельности его сына, Ким Тэсона. Ким возглавлял один из крупнейших холдингов Южной Кореи SK Holdings, являясь владельцем контрольного пакета акций. Так вот, более тщательно покопавшись, Пак выявил кое-какие нестыковки в деятельности компании, что указывало на явные махинации с налогами, а также непонятно было, куда ушли средства, выделенные государством на развитие компании, которая получила беспроцентный заём и явно не без участия отца Тэсона. А вскоре с ним связался информатор. Сам. Обещал предоставить неоспоримые доказательства, причём совершенно безвозмездно, ссылаясь на то, что когда-то работал в SK Holdings, но его несправедливо выперли, а душа теперь требует возмездия, и раз такой случай представился, то он готов сотрудничать с Паком и предоставить кое-какие отчетности. Документы оказались подделкой. Это Чанёль уже выяснил на суде после того, как написал разгромную статью в Dispatch, журнале, где он работал. А теперь, всё, что у Чанёля остаётся, так это размазанная, как плевок на асфальте, репутация, презрение и порицание общественности, и голый счёт в банке. Совсем нерадужная картина. Он забирает свой американо под сочувствующий и неловкий взгляд официантки, которая явно узнала опального журналиста, и выходит из кофейни, на ходу прикуривая сигарету из пачки Мальборо. Поблажка в 37 секунд. И недокуренная сигарета на пару с пачкой летит в урну у входа в здание редакции Dispatch. Как только Чанёль заходит внутрь, все разговоры тут же смолкают. Он лишь кивает, понуро опустив голову, и проходит вверх по лестнице в кабинет главного редактора. Печальный и понимающий взгляд Сольджи лишь заставляет сильнее скрести когтями кошек в душе, чувство жалости к себе давит комком в горле. - Где ты был? - Бродил. - Курил…, - даже не вопрос, а утверждение и нотки осуждения в голосе. - Звонили из KBS1. Я сказала, что мы пока не ознакомились с решением суда. - Я ознакомился, - Чанёль понимает, что неприятных последствий не избежать. – А еще кто? - Все, кто хотел увидеть тебя униженным. - Наверное, телефон разрывался от желающих услышать о моём провале. Сольджи подходит ближе кладёт Чанёлю руку на плечо, успокаивающе поглаживая. - Послушай, я виновата не меньше тебя. Я ведь всё прочитала и напечатала, а ведь могла отклонить. И люди по-прежнему доверяют нам. - Но не мне, - Пак кривит губы в печальной улыбке. - Что планируешь делать со всем этим? Чанёль трет уставшие опухшие глаза - последствие напряженной недели с парой часов в сутки на сон. - Я безумно устал. Пойду домой, завернусь в одеяло и не буду неделю из-под него вылезать. - Хочешь, я скажу мужу, что сегодня много работы в редакции, и я не приду ночевать? – Сольджи дарит Паку короткий поцелуй в губы. - Спасибо.♐ ♐ ♐
3 неделями ранее
Страдать неделю под одеялом у Чанёля не получается. На следующий же день он слышит нетерпеливый звонок стационарного телефона, разрывающего затхлую тишину и спёртый воздух его квартирки на окраине Каннама. Голова раскалывается с похмелья. Он выползает из-под одеяла в холодный сумрак квартиры с плотно закрытыми жалюзи и плетется на ощупь к письменному столу. Вторая половина его кровати пуста. Сольджи ушла ещё засветло, чтобы успеть забежать домой, принять душ и переодеться перед работой. Чанёль уже мечтает, чтобы телефон заткнулся, когда наступает ногой на карандаш, едва не падая, выругивается, но поднимает трубку. - Алло. Я вас слушаю. - Доброе утро, Чанёл-щи. Меня зовут Ким Мёнсу, и у меня к вам есть деловое предло… Чанёль перебивает, не дожидаясь окончания фразы. Он, конечно, подозревал, но не ожидал, что стервятники слетятся на него так быстро. - Послушайте, господин Ким, я не даю никаких интервью. А решение суда уже огласили по всем телеканалам и печатным изданиям. Так что я хотел бы закончить наш бесполезный разго… Теперь прерывают самого Чанёля. - Чанёль-щи, я не журналист. И моё предложение носит довольно деликатный характер. Мой босс хотел бы с вами лично обсудить все детали. Я думаю, что сегодня вы ещё можете успеть переговорить с ним лично. - Послушайте, но я пока вроде как отошел от дел. Да и кто мне будет доверять в подобной ситуации? Паку чудится, что его невидимый собеседник улыбается себе под нос. - Поверьте, моему боссу абсолютно наплевать на решение суда. У вас есть то, что ему необходимо – острый нюх ищейки в сочетании с бульдожьей хваткой. Просто приезжайте, обсудите предложение, и если оно вас не устроит, то мы полюбовно распрощаемся с вами. И не забывайте о щедром гонораре. Если я не ошибаюсь, то в деньгах вы сейчас очень нуждаетесь. Ну, так как? Чанёль замолкает на добрую минуту, обдумывая. Лишь его тяжелое дыхание слышится в трубке. - Хорошо. Я согласен. Куда мне подъехать. - В аэропорт Инчхон. - Что-о-о? Мёнсу лишь хмыкает на удивлённый возглас. - Господин Сон Сынхун готов встретиться с вами сегодня в три часа дня в своей фамильной резиденции на Чечжу. Сейчас девять утра. Я думаю, что одеться и добраться в аэропорт к часу дня вы успеете. Я надеюсь, что вы простите мне мою дерзость, но я отдал распоряжение заказать вам билет на самолет. В Инчхоне вас встретит моя помощница и передаст всё необходимое. До скорой встречи, господин Пак. Чанёль не успевает придти в себя и попрощаться, как на другом конце линии раздаются торопливые гудки. Пак собирается ударными темпами. Наскоро принимает душ, моет голову, неуклюже бреется, оставив маленький порез на подбородке. Затем мечется по кухне, на скорую руку заливает рамён кипятком и пьёт кофе в гранулах, который с похмелья скорее напоминает кошачью мочу. Уже в полной готовности Чанёль кидает последний взгляд на себя в зеркало, чтобы убедиться, что серебристо-серые волосы идеально уложены, темно-синий пиджак и бледно-голубой свитер под горло с черными брюками сидят как влитые, а ботинки начищены до блеска. Он накидывает сверху пальто, прежде чем закрыть за собой дверь.♐ ♐ ♐
Чанёль притягивает к себе чашку только что сваренного чёрного ароматного кофе и делает глоток. Он уже минут десять сидит в темном кабинете в ожидании. Пак осматривается вокруг – вдоль стен стеллажи с запылившимися книгами, массивный стол красного дерева, со стоящими на нём телефоном, настольной лампой и подставкой для письменных принадлежностей, кажется одиноким и давно не используемым по назначению. К столу приставлено представительное, но если присмотреться внимательнее, тронутое временем кожаное кресло. Неподалёку стоит небольшой диванчик, обитый изумрудно-зелёным сукном. Рядом кофейный столик. В этом углу и расположился сейчас Чанёль, откинувшись спиной на жестковатую спинку дивана. Пак едва успевает погрузиться в свои мысли, делая смакующе-мелкие глотки приятно терпкого кофе, как его слух улавливает скрип колёс по деревянным половицам. Двери кабинета раскрываются через мгновение. Мужчина, который уже сегодня представлялся Чанёлю как Ким Мёнсу, вкатывает инвалидную коляску, в которой сидит довольно пожилого вида старик. Пак встаёт в приветственном поклоне. Ему лишь кивают в ответ. - Садитесь, садитесь, - голос старика скрипит, как плохо смазанные дверные петли. – Я рад, что вы всё-таки согласились приехать. Знаете, Чанёль, я уже стар. Часы тикают, а мне бы хотелось завершить все свои дела. И мне нужна ваша помощь. - Если честно, я понятия не имею, чем я могу вам помочь, господин Сон. - Официально в написании мемуаров, но на деле вы займетесь разгадкой мистической тайны, что вам так хорошо удается, несмотря на неудачу в суде. Вы будете изучать воров, мошенников, тиранов, набор самых омерзительных индивидов, которых вы когда-либо встречали. Они моя семья, - старик замолкает и выжидательно смотрит на Чанёля. - Могу я для начала ознакомиться со всеми материалами, чтобы дать вам свой ответ? – от проницательного взгляда господина Сона не могут укрыться сомнения, отражающиеся на лице Чанёля. И он решает вытянуть козырь из рукава. - Я обещал вам щедро заплатить. - Даже в той ситуации, в которой я нахожусь сейчас деньги для меня не главное. - Вот как. Но поверьте, - Сон Сынхун понижает голос, хитро улыбаясь. – А если я скажу вам, что у меня есть кое-какие сведения о Ким Тэсоне, причём сведения, которые помогут вам по-настоящему уличить его в махинациях и очистить свою репутацию, то тогда вы согласитесь на моё предложение? Пак Чанёль замирает. Его и без того большие глаза округляются ещё больше. - Но откуда у вас эти сведения? - О, поверьте, для меня это не сложно. Когда-то я работал с его отцом. Мы вместе начинали становление Song Shipping, точнее я нанял его до того, как тот решил уйти в политику под шумок. То время было смутное. А потом через долгие годы, ведь общение мы не прерывали, он попросил взять его сына на стажировку в мою компанию. И уж кому, как не мне, знать принципы работы Тэсона. - И зачем вам в таком случае выдавать сына вашего друга? – Чанёль явно недоумевает. - Друга? – господину Сону не удается сдержать хрипловатый смех. – Скорее это была услуга за услугу. С точки зрения общечеловеческих ценностей, семейство Ким мне крайне несимпатично, учитывая, что я знаю если не всю, то большую часть их подноготной. Чанёль устало прикрывает глаза и трёт указательным пальцем переносицу. - Господин Сон, когда я могу приступить к… эм… как вы говорите, написанию мемуаров вашей семьи? - Если хотите, то прямо сейчас. Мёнсу, будь добр, принеси нам все материалы по делу.♐ ♐ ♐
- Это случилось около 30 лет назад в 1985 году. В тот день, 2 октября, когда вся наша семья собралась здесь, в нашем фамильном доме, чтобы отпраздновать Чусок, я видел Юну в последний раз, - господин Сон рассказывает спокойно, но горечь в словах скрыть невозможно. – Юна моя внучатая племянница, дочь сына моего родного брата, который погиб во время корейской войны. На Чусок съехалась почти вся родня, в том числе кузина Юны Суён, которая прилетела из США со своим американским женихом. Я помню, как все готовились к празднику, пока дети отправились на пляж запускать воздушных змеев. Юна тоже пошла туда. А днём случилось ужасное – недалеко от берега затонула рыбацкая лодка, и все местные жители ринулись на пляж. Затем прибыли спасатели, им удалось спасти одного из рыбаков, несмотря на то, что его унесло течением довольно далеко от берега. А вечером мы сидели за ужином, и я заметил, что Юны нет. Я тогда решил, что, возможно, девочка переволновалась и легла спать пораньше. Но её не было и за завтраком, не пришла она и к обеду. И тогда мы поняли, что что-то случилось… - И вы начали искать Юну? - Разумеется. На поиски отправился весь посёлок. Самое первое, что мы сделали – это осмотрели дом и комнату Юны, её вещи казались нетронутыми. Уже потом, обнаружилось отсутствие кое-какой одежды и документов. Мы искали везде. Проверяли порт, автовокзал, но Юна словно испарилась, - Сон Сынхун качает головой, затем достает из нагрудного кармана белоснежный платок и протирает выступившую на лбу испарину. Чанёль на миг задумывается, тут же отмечая, загорающийся внутри азарт, как у гончей на охоте, что ведёт носом по воздуху и ещё не явно, но уже в полной мере ощущает запах жертвы, что в нескольких километрах, но которой уже не скрыться, ведь след взят. - А какие предположения выдвигала полиция по поводу исчезновения? - Полиция? Когда они осмотрели её комнату и обнаружили пропажу некоторых вещей, то предположили, что Юна сбежала. Признаюсь, я тоже на это надеялся до недавнего времени. Но… - господин Сон сделал паузу. – Недавно, мои рабочие нашли на участке полусгнивший ботинок. - И что такого в этом ботинке? - Этот ботинок был на Юне в день исчезновения. И это уже не первый случай. Чанёль оживляется. - То есть вы хотите сказать, что находили ещё какие-то её вещи? - Ботинок нашли. А вот другие случаи. Мне присылали в конверте пуговицы, лоскутки от одежды. Пару лет подряд. Потом всё прекратилось. Я не знаю, но мне кажется, что кто-то пытался свести меня с ума. А сейчас вот нашелся этот ботинок, и я даже понятия не имею, что думать. Жива она или нет? Если нет, то я хотя бы хочу узнать, где она похоронена, чтобы попрощаться с ней. Пак чувствует, что дело действительно принимает интересный и загадочный оборот. Даже несмотря на обещания господина Сона помочь ему в деле против Кима, Чанёль понимает, что расскажи ему все детали заранее, он бы и бесплатно согласился работать, лишь бы разгадать очередной клубок запутанной тайны. Такова его натура, и с этим Пак ничего поделать не может. Всегда бросается в дело с головой, не беспокоясь о своей безопасности, здоровье и репутации. Наверное, это и стало одной из причин, почему от него ушла жена. Но о Чжису ему сейчас хочется думать меньше всего. Он и так сбрасывал её входящие после того, как в новостях по национальному каналу огласили решение суда, так как нутром чуял её разъярённые крики по поводу потери внушительной суммы денег, из которых Чанёль выплачивал ей алименты на дочь и спонсировал поездки уже на тот момент бывшей жене заграницу. - Чанёль, я не стану вас торопить, но хочу напомнить, что времени, отведённого мне, осталось мало. Я это чувствую. Как скоро вы готовы приступить к делу? Пак поднимает взгляд на господина Сона. - А разве я уже не приступил? - Хорошо, - уголки губ старика трогает едва заметная улыбка. – Тогда, я хотел бы, чтобы вы поселились здесь на какое-то время. Я выделил для вас домик для гостей. Раньше, когда наша семья была больше, там жила прислуга. Сейчас же в этом доме я живу один, и прислуга живет тут же. Все материалы, которые я накопил за годы расследования, Мёнсу привезёт к вам в дом. - Значит, договорились, господин Сон. Но мне хотелось бы съездить в Сеул за вещами и предупредить о своих планах редакцию журнала, в котором я работаю. Надеюсь, это не станет для вас проблемой? - Нисколько. Домик как раз подготовят к вашему приезду. Но я даю вам два дня на все сборы. Справитесь? - Разумеется, - Чанёлю не привыкать к внезапным обстоятельствам. - Вот и отлично. А пока у нас ещё есть время до вашего обратного рейса, давайте прогуляемся по саду. Заодно, я покажу, где живут другие немногочисленные члены моей семьи. Они выходят на улицу. Уже начинает чуть смеркаться, но ноябрьский воздух по-прежнему свеж и прозрачен. Ветер порывами гоняет опавшие листья под ногами. Чанёль катит перед собой коляску с сидящим в ней Сон Сынхуном и внимательно вслушивается в каждое слово, мысленно делая пометки. - Вот в том доме за деревьями живет мой кузен Джесок. Он довольно радикален в своих взглядах. - В каком смысле? – Чанёль поворачивает голову в сторону дома, в одном из окон которого горит свет. - Он националист. Ненавидит японцев и китайцев. Скажем так, вы же помните историю? Наша семья пострадала от японцев в начале сороковых годов. Родителей моего кузена расстреляли у него на глазах. - Соболезную, - голос Чанёля звучит сочувствующе. - Вы видите дом у озера? – господин Сон указывает рукой куда-то вдаль, и Чанёль замечает в сгущающихся сумерках огни фонарных столбов, освещающих дом в стиле ханок. – Там живёт моя сестра Наын. Она терпеть не может Джесока. Уже лет сорок, как минимум, они не разговаривают даже на семейных торжествах. Предпочитают говорить друг с другом через несчастных тонсенов, если возникает такая необходимость. Чанёль сдерживает едва вырвавшийся смешок. Вот уж точно странная семейка. И тут Пак внезапно останавливается, увидев с другой стороны озера на холме дом, построенный по последнему слову архитектуры: простая и в то же время идеальная геометрия, создающая шедевр из кирпича и стекла. Огромные стеклянные окна вдоль фасада здания ничего не скрывают, и даже с большого расстояния видно семейную пару за вечерним ужином. - А кто живёт там? - А… это дом Чжехёна и его супруги. Он родной брат Юны. В общем-то, осмотр окрестностей завершен. Я думаю, что через несколько дней вам выпадет несчастье познакомиться с моей семьёй поближе. Далеко не все желают узнать, что же случилось с Юной, но в любом случае, все мы были свидетелями того дня, когда она пропала. Чанёль хочет взглянуть на экран смартфона, чтобы проверить время, как их компанию окликает Мёнсу. Машина уже подъехала, чтобы отвезти Чанёля в аэропорт.♑ ♑ ♑
2мя неделями ранее
Кёнсу нетерпеливо жмёт на дверной звонок и держит палец до тех пор, пока хозяин квартиры не открывает дверь. Ли Сынхо не может похвастаться приятной наружностью: выпирающий живот, дряблые мышцы, редкие волосы покрашены в тёмно-каштановый, чтобы скрыть появляющуюся седину. На нём выцветшая футболка и видавшие виды треники. При виде Кёнсу взгляд Сынхо становится сальным, пухлые губы растягивает кривая улыбка: - Кёнсу-я, проходи, я рад тебя видеть. Надеюсь, ты на меня не сердишься? Мне так жаль, что в прошлый раз мы так неловко расстались. - Мне тоже… жаль! – До шипит слова Сынхо прямо в ухо, резко подскакивая ближе, мгновение и Ли безвольной тушей опадает на пол от разряда электрошокера. Пока Кёнсу тащит тело Сынхо за ноги по коридору в сторону спальни, он думает о том, какое же редкостное дерьмо вся его жизнь. Он даже не знает, какой именно момент выбрать самым худшим: час своего рождения на этот свет, детство с пьяным папашей, время, проведенное в исправительном учреждении для трудных подростков или тот момент, когда обнаружил своего опекуна на полу без сознания в его квартире. До никогда особо привязанностей к людям не испытывал, но господин Квон был спокойным и добродушным мужчиной, который мог быть строгим, когда возникала необходимость. Кёнсу, не отличающийся спокойным нравом, поначалу огрызался, закатывал истерики, словно проверяя на прочность, но постепенно начинал оттаивать в обществе пожилого мужчины, который рано стал вдовцом, не успев обзавестись детьми, да так никогда и не женился, потому что продолжал всем сердцем любить свою покойную жену. И когда Кёнсу обнаружил обездвиженного господина Квона на полу, то не на шутку перепугался, и невольно трясся, в ожидании скорой. Диагноз был однозначный – инсульт, осложненный параличом левой стороны тела. И сомнений не оставалось, что опекуном парализованный старик просто физически быть не в состоянии. - Жаль, что я не ценил тебя, - только и мог сказать До, придя навестить Квона в больницу. – Мне правда тебя не хватает. Скорее всего, мне назначат другого опекуна. С первого взгляда на Ли Сынхо, с его напускной важностью и гаденькой наружностью, Кёнсу стало ясно, что отношения у них не сложатся. - С этого момента, ты должен будешь отчитываться за каждые потраченные 100 вонн, которые я тебе даю, - Сынхо мазал сальными глазами по Кёнсу, выплёвывая слова. - Но, это мои деньги! – мальчишка негодовал. - Но распоряжаюсь ими я, тебе ясно? И мне решать, какую сумму и на что тебе дать. Или мне написать отчет о том, что ты асоциален, недружелюбен и не хочешь исправляться? Кёнсу только и мог, что смотреть в ответ глазами полными неприкрытой ненависти. Каждое посещение становилось, всё отвратительней. - Давно ты проверялся на ВИЧ? Сколько партнеров у тебя было за последний месяц и сколько из них было мужчин? Ответом стал лишь презрительный взгляд. - Что? – не унимался Сынхо. – Я обязан спрашивать о таких вещах. Это вопрос здоровья. - Пишите, что хотите. - А почему тебе нужен такой дорогой компьютер? – зловещий огонёк в глазах нового опекуна не предвещал ничего хорошего. - Для работы, - ответ последовал сухой и ёмкий. - Чтобы варить кофе и разносить почту? – да, официально Кёнсу числился мальчиком на побегушках в офисе, но государству не следовало знать о том, что он промышляет хакерством в крупном детективном агентстве, чтобы развлечься и по совместительству заработать себе на жизнь. До не выдержал тогда и дал накопившейся злости слабину, отвечая язвительным замечанием. - А может мне уже следует самому распоряжаться своими деньгами? - И будешь, До Кёнсу, как только станешь дружелюбнее и начнёшь ладить с людьми. Как думаешь, сможешь? А не попробовать ли прямо сейчас, а? Почему бы тебе не подружиться со мной? Сделаешь кое-что для меня, я тоже в долгу не останусь? В комнате стояла тишина. Слышно было лишь, как вжикнула молния на брюках Сынхо. Кёнсу рвало в туалете. Ему было омерзительно от ощущения собственной беспомощности. Он хотел бы взять ёршик и прочистить себе рот вместе с пищеводом, чтобы заглушить этот мерзкий горько-прокисший вкус чужого семени на своих губах. В кармане куртки пальцы комкали свежевыписанный чек на кругленькую сумму. В другой раз было намного хуже. Сынхо назначил следующую встречу у себя дома. - О, Кёнсу, проходи! – Сынхо распахнул дверь, впуская посетителя. – Я так рад, что ты пришёл навестить меня. - Вы сами назначили мне здесь встречу. - Да, да, конечно. Но ты проходи. Как тебе моя квартира? - Красиво, - Кёнсу воровато оглянулся по сторонам, на всякий случай, прикидывая ходы отступления. – Я только пришёл за моими деньгами. - Но я же давал тебе кругленькую сумму на прошлой неделе, - глаза Сынхо неприятно сузились. – На что на этот раз? - На еду. Опекун медленно оглядел Кёнсу похотливым взглядом, отчего тот неприятно съежился. Он специально оделся в вещи, которые ждала стирка, и он достал их из бельевой корзины: растянутые на коленках джинсы, черная футболка, темно-серая худи с капюшоном, который Кёнсу накинул на голову и сверху неизменная кожаная куртка. Кёнсу надеялся, что, возможно, в этот раз обойдётся, но… - Кёнсу, давай пройдём в спальню. До молча последовал за Сынхо, зашёл в комнату с большой двуспальной кроватью, по дороге, бросая рюкзак в неподалёку стоящее кресло, и сел на край постели, сжимая колени. - Скажите, так теперь будет всегда? – Кёнсу поднял глаза полные ненависти, но его голос звучал затравлено. – Когда я проголодаюсь или когда мне нужно будет платить за квартиру, мне всегда придется делать это? - Ты такой соблазнительный, когда злишься, - Сынхо медленно приблизился, беря Кёнсу за руку, на которой через мгновение сомкнулись наручники. Кёнсу вырывался, кусался, отбивался ногами, как мог, но одним точным ударом в висок его быстро вырубили. Когда же он пришёл в себя, то над его телом, привязанным к постели, уже пыхтел Сынхо. Его изнасиловали жестоко и беспощадно, словно насмехаясь над его беспомощностью. После того, как его опекун удовлетворил все свои гнусные прихоти, он отвязал Кёнсу, сунув ему чек в трясущиеся руки, и выпроводил из квартиры, за всё время, так и не заметив красный огонёк видеокамеры светивший из рюкзака Кёнсу. До кое-как добрёл до своей квартирки, где после рыдал в душе, смывая со своего тела кровь и сперму. Когда Сынхо приходит в себя, ловя разноцветные круги перед глазами, Кёнсу как раз успевает разложить содержимое своего рюкзака рядом на полу и включить видео запись своего изнасилования. Он закуривает сигарету, медленно выдыхая дым, когда слышит сдавленный визг пришедшего в себя опекуна. - Я надеялся, что будет очередной минет, но и подумать не мог, что ты такой грязный извращенец, - Кёнсу выдыхает колечко дыма, делая звук видео громче. Он подходит к предметам, разложенным на полу, и выхватывает большой железный фаллоимитатор. Глаза Сынхо округляются, он пытается закричать, но выходят лишь бессвязные мычания, сквозь наглухо заклеенный скотчем рот. - А теперь почувствуй, как это приятно, - одним движением Кёнсу запихивает фаллос в зад опекуну, который своими визгами очень напоминает До предсмертный визг поросёнка за секунду до того, как его зарежут. - Слушай меня внимательно, - Кёнсу для наглядности посылает разряд электрошокера по ноге Сынхо. Тот взвизгивает, но затихает. – Когда ты сможешь ходить, а это случится не скоро, поверь мне. Мы пойдём в банк, где ты напишешь заявление о том, что к моим деньгам имею доступ я и только я. На этом всё наше общение прекращается. Но ты по-прежнему будешь писать еженедельные отчеты о моих успехах, что я становлюсь социальным и дружелюбным. Копии будешь направлять мне. А через несколько месяцев обратишься в суд, чтобы он отменил решение о моей недееспособности. Если обманешь, то это видео распространится в Интернете как вирус. Кивни, что всё понял. Сынхо затравленно кивает, и Кёнсу продолжает свой монолог. - Если со мной что-то случится, к примеру, твоя машина вдруг решит меня переехать, то видео загрузится автоматически, а также оно отправится на электронную почту редакторам ведущих газет и телеканалов страны. Я заберу ключи от этой квартиры: буду тебя проверять. Если я застану тут парня или девушку, неважно, пришли ли они по своей воле. Нет, будет не видео… Кёнсу резко приближается к лицу Сынхо и выплёвывает последние слова. - То я убью тебя, клянусь. Сомневаешься, что я это сделаю? – Сынхо в испуге отрицательно крутит головой, что есть силы, под зловещим взглядом Кёнсу. – Сомневаешься, в моих отчётах? Помнишь, что там написано? Если всё просуммировать, то выходит, что я… Сумасшедший. Кёнсу улыбается дикой улыбкой, хохочет, бьёт пару раз по лицу наотмашь. Затем резко замолкает и продолжает негромко. - Я знаю, что следовать моим требованиям будет нелегко, а воздерживаться особенно, поэтому я помогу тебе. Он достает из рюкзака прозрачную пластиковую маску и берёт с пола, среди разложенных им самим же вещей, машинку для нанесения татуировок. Включает ее, слушая жужжание, затем выключает и подходит к Сынхо. - Делаю это в первый раз, крови будет много, - с этими словами под надрывный визг, заглушаемый скотчем, Кёнсу медленно начинает выводить опекуну надпись на груди: «Свинья-насильник».♐ ♐ ♐
2мя неделями ранее
Чанёль с утра изучает все 15 коробок с материалами по делу Юны, которые уже ждали его по приезду. Он прибыл вчера поздно вечером и, зайдя в отведенный ему домик для гостей, сразу решает, что приступит сразу же, как только проснётся. Изредка прерываясь на кофе, Пак продолжает пробегать глазами вырезки из газет, копии материалов по делу из полиции. Даже находит пластиковые пакеты с бывшими уликами по делу, в которых лежали обрезки одежды девушки, те самые, что кто-то присылал господину Сону по почте. По всей видимости, за давностью лет улики решили передать семье, когда дело закрыли – ведь ни девушку, ни хотя бы её тело обнаружить так и не удалось. Чанёль устал. Он уже с семи утра копается в обросших изрядным слоем пыли документах и успевает заглянуть в пятую по счету коробку и выпить 6 чашек кофе, как натыкается на какой-то блокнот в плотной обложке. Пак отставляет чашку в сторону, так как уже пол часа перебирает жухлые страницы и бумажки одной рукой, во второй держа чашку с чёрным кофе и тремя ложками сахара. У Чанёля так всегда, когда ему кажется, что без ударной дозы кофе мозг не включается в работу на максимальных оборотах, которые сейчас ему очень необходимы. Он берёт блокнот в руки и медленно начинает перелистывать страницы. «Сегодня опредёленно чудесный день. А всё почему? А потому что приезжает моя дорогая кузина Суён на целое лето!» Личный дневник. Скорее всего, ничего интересного, обычные девчачьи мысли и мечты, но в конце блокнота на самой обложке внимание Чанёля привлекают имена и инициалы с написанными напротив них цифрами. Мэй__________302112 Сяомин_______32016 НТ___________32027 Линь_________31208 Т____________32018 Что же это может быть? Пак достаёт свой планшет и фотографирует интересующую его страницу, чтобы позже расспросить господина Сона о том, что эти цифры могут означать. Повод предоставляется в обед, когда Мёнсу звонит Чанёлю и приглашает его разделить трапезу с его боссом. - Это номера телефонов, точно вам говорю. - А имена? Кто это? Вы не знаете? – Чанёль откладывает планшет в сторону. Господин Сон поправляет очки на переносице, напрягая память. - Кажется, Мэй, девушка-китаянка прислуживала у наших соседей, но это было так давно, что я не помню уже точно. - Ничего страшного, вы мне уже помогли. Остальное - моя забота, - Чанёль отправляет в рот внушительный кусок кимчи. – А что вы можете рассказать о Юне? Какой она была? - Юна была такой же, как и все девушки её возраста: мечтательная, весёлая, озорная. Разве что в последний год она стала более замкнутой и молчаливой. И, наверное, любовь к религии тоже не входит в число качеств обычных подростков, но в целом, она была такой же, как и все. Чанёль вздыхает, так как не понаслышке знает, насколько могут быть странными подростки, которых занесло на путь веры. Его дочь тоже ходит в церковь и состоит в какой-то религиозной общине. Чанёль успокоился лишь тогда, когда проверил всё возможное по данной организации на отсутствие признаков тоталитарной секты, но по-прежнему выступал против такого увлечения дочери, потому что считал парней не настолько опасными, как церковь, для неокрепшего рассудка юных девиц. - Юна была буддисткой? - Нет, она была христианкой, а если точнее, то католичкой, как и её отец. - Вот как, - Чанёль качает головой. – Довольно редкое явление в Корее в то время. - Вы правы, Чанёль, вы правы. А теперь если позволите, то я хотел бы вздремнуть. Пак подскакивает к старику с желанием помочь: - Я отвезу вас в спальню. - Спасибо, Чанёль.♐ ♐ ♐
Неделей ранее
Чанёль решает, что неплохо было бы навестить местного начальника полиции, который, по данным Пака, 30 лет назад был принят в штат на должность детектива и занимался делом Юны. Ким Минсок, мужчина чуть меньше шестидесяти, выглядит моложаво для своих лет. Ему с натяжкой дашь сорок пять, не знай Чанёль возраст, никогда бы не подумал, что начальник полиции лет на тринадцать старше него. - Странно, что господин Сон обратился к вам с просьбой о расследовании, - Ким скептически вскидывает брови. - Поверьте, я удивлён не меньше вашего, - Чанёль улыбается. – Скажите, вам эти цифры что-нибудь говорят? Пак протягивает планшет с фотографией, которую ранее показывал господину Сону. - Ещё бы! Мы долгое время только ими и занимались. - И ничего не нашли? – Чанёль удивляется. - Абсолютно ничего, - кивает начальник полиции. – Это местные телефонные номера. Первые две цифры – это код. 30 – код нашего городка, 31 и 32 – коды округа. Мы прозвонили эти номера, но имена не совпадают. Что мы только не делали и цифры местами меняли и буквы подставляли. Ничего. Это тупик. Чанёль забирает планшет из рук Кима и буравит взглядом фото. Вот оно как выходит. Никаких зацепок. - И знаете, я дам вам хороший совет. Завязывайте с этим делом, - Ким смотрит на Чанёля пристально. – Когда я перевёлся сюда, это было моим первым делом. Раньше я был стажёром и только и делал, что писал отчёты. А тут дело Юны. Мы каждый сантиметр в округе обыскали, всех кого можно опросили и ничего. Уже 30 лет прошло, а я каждый день просыпаюсь с мыслью об этом деле. Где я ошибся? Что упустил? Не желаю вам моей участи. В общем, её дело стало делом Наоко. - Что это ещё за дело? - Не берите в голову, Чанёль, но на местном слэнге полицейских, это дело означает «висяк». Это старое дело, ещё середины 70х, которое так никто и не раскрыл, - Минсок наблюдает за реакцией Чанёля. - Спасибо, что беспокоитесь обо мне, но всё же попытаюсь, сделать всё возможное, чтобы узнать, что случилось с Юной. - Дело ваше. После прощальных поклонов Чанёль выходит из полицейского участка. Сейчас бы сигаретку, но он дал себе обещание бросить курить. И на этот раз всё же хочется его сдержать. Когда Чанёль возвращается в дом для гостей, на пороге его встречает нежданный визитёр. - Папочка! – Йери бросается Чанёлю на шею. - Здравствуй, крошка! Каким ветром тебя сюда занесло? Злая мать выгнала из дома? –Чанёль выпускает дочь из объятий. - Папа, вот всегда ты так о маме! Я по пути в лагерь решила заскочить к тебе. Чанёль хмурится. - Тот самый? - Пап, ну вот ты опять. Мы же договорились больше не обсуждать это. - Ладно-ладно, я молчу! Пойдём, угощу тебя кофе, и может быть даже рамёном из пакета. Йери смеётся, давая возможность забрать Чанёлю у неё из рук чемодан и занести в дом. - Рамён, залитый кипятком, твоё коронное блюдо, я помню! Они пару часов болтают, сидя в гостиной, Чанёль узнаёт последние новости с материка и реакцию его бывшей жены на решение суда. Ну, что ж, если ведьма беснуется, то ему не жаль лишится нескольких миллионов вон ради такой реакции. Наконец, наступает время проводить дочь на автобус, который отвезёт её в лагерь. Йери обнимает Чанёля напоследок, прежде чем занять своё место у окна. - До встречи, папа. И не сильно нападай на католиков! - О чём это ты? – Чанёль в недоумении. - О той статье, которую ты пишешь, я видела у тебя распечатанные листы на столе с цитатами из библии. Йери машет на прощание, посылая отцу воздушный поцелуй, и заскакивает в автобус, когда водитель начинает ругаться на то, что они задерживают отправление. Винтики в голове Чанёля лихорадочно крутятся. Он возвращается в дом и зарывается в коробки, откуда извлекает библию, которая когда-то принадлежала Юне, попутно прихватывая листок с цифрами и именами со стола. Чанёль вчитывается в строки Левита, третьей книги Ветхого Завета: «Мужчина ли или женщина, если будут они вызывать мертвых или волхвовать, да будут преданы смерти: камнями должно побить их, кровь их на них». «И если же грешник принесёт ему голубя, священник свернёт ему голову, надломит крылья и сожжет на жертвеннике». Чанёля вдруг что-то осеняет, он хватает свой сотовый и набирает номер начальника полиции Кима. - Алло, здравствуйте, господин Ким - это Чанёль. - Добрый вечер, Чанёль, у вас есть какие-то вопросы ко мне по поводу Юны? - Эм… Не совсем, - Пак медлит, затем выпаливает. – Помните, вы рассказывали про дело Наоко. Я могу узнать, как она была убита? - Наоко Такано была обезглавлена, руки отрублены, а тело сожжено. Это дело тогда вызвало огромный резонанс – такое дерзкое убийство японской туристки, при учёте, что отношения с Японией у нас и так натянутые. А это имеет какое-то отношение к вашему расследованию? - Пока не знаю, но спасибо за информацию, - Чанёль прощается и кладёт трубку. Такого поворота событий он никак не мог ожидать. Простое совпадение или Юна случайно узнала, кто убийца? Тогда получается другие имена и инициалы в дневнике тоже жертвы убийств? Всё это нужно тщательно обдумать и проверить. Чанёль решает, что следует вернуться к фотографиям того дня, когда Юна пропала. Он уже успел расклеить на стене генеалогическое дерево семьи Сон с информацией о каждом члене семьи и возможных мотивах преступления. Возможно, если он повнимательнее присмотрится к фотографиям, то отыщет там возможного убийцу молодой девушки, который, скорее всего, причастен также к смерти Наоко. Среди старых вырезок из газет Чанёль отыскивает фотографию с праздника и небольшое фото. Среди толпы он находит Юну, которая улыбается, наблюдая за запуском воздушного змея. Не может быть, чтобы фото было всего одно, ведь тогда был праздник, и журналист местной газетёнки должен был потратить как минимум целую плёнку. Завтра же Чанёль решает отправиться в городские архивы, а пока следует проветрить голову, чтобы мысли уложились ровными рядами, и тогда подсознание подскажет, где искать правильный ответ. Пак выпивает чашку кофе и наскоро заваривает себе ещё один рамён. Он выходит на прогулку по поместью. Неспешно бредёт вдоль сада с сакурой по направлению к озеру. Он подходит к самому краю мыса и медитирует на чернеющую воду. Небо начинает постепенно окрашиваться глубокой синевой, и уже кое-где заметны первые блики звёзд. Чанёль толкает носком ботинка мелкий камешек и наблюдает, как он стремительно катится, вниз собирая за собой своих собратьев, и уже в воду плюхается мини лавина. И тут он замечает чуть поодаль каменные крутые ступеньки, ведущие к воде. Чанёль решает спуститься вниз. Он с легкостью преодолевает первые три, как его нога неудачно скользит и Пак с ужасом думает, что если он сейчас скатится вниз на добрые 30 метров, то это будут последние секунды его жизни. Но, видимо, умереть ему уготовано не в это время и не в этом месте. Его хватают сзади за воротник пальто, и Чанёль удерживает равновесие. - Осторожно, здесь скользко, - женский голос разрезает тишину, нависшую над озером. - Спасибо, - Пак пытается отдышаться и придти в себя, от дозы адреналина хлынувшей в кровь. – А вы должно быть... - Наын. Всё верно. А вы Пак Чанёль, журналист, расследующий дело Юны, - невысокая женщина в драповом пальто производит приятное впечатление. - Вам всё известно. - Здесь всем всё известно. Так уж заведено в провинции. И будьте осторожны впредь на этой лестнице. Пьяница Тэхён свернул тут себе шею. - Это вы случайно не об отце Юны? - О ком же ещё, о нём самом. Умер за год до её исчезновения. Погнался за служанкой-китаянкой, чтобы поколотить. Она была проворная, спустилась быстро и поплыла, а этот идиот кубарем скатился вниз и сломал шею. - Он был из…, - Чанёль не успевает задать свой вопрос, кажется, Наын умеет читать мысли. - Да, тоже радикальный националист. У нас вся семья такая. - И вы тоже? - Можно я не буду отвечать на этот вопрос? Доброго вам вечера, Чанёль. Наын уходит, оставляя Пака с новыми обрушившимися на него догадками.♐ ♐ ♐
6-ю днями ранее
Весь день Чанёль проводит в архиве, изучая и отыскивая нужные плёнки. Хвала тем, кто придерживается старых правил и хранит древние архивы. - Наш архив постепенно переходит в цифровой формат, но, к сожалению, отсканированы и сохранены лишь материалы до 60го года, остальное пока хранится по старинке, так что вот, - работник архива вручает Чанёлю несколько внушительных коробок с негативами. - Скажите, а у вас нет сканера для негативов? - но последняя надежда отделаться малой кровью лопается как мыльный пузырь, когда в ответ он получает отрицательное кивание головой. Ну что ж, придётся работать с тем, что есть. Несколько часов уходит на то, чтобы под солнечным лучом, падающим в окно, редким визитёром в позднюю осень, рассмотреть не один десяток плёнок, когда, наконец, находит нужную. Чанёль сдаёт коробки и едет в местный торговый центр, чтобы отдать негативы в проявку. Неожиданный звонок застаёт его врасплох. Чжехён приглашает на ужин. - Значит, вы занимаетесь расследованием? – Чжехён разглядывает Чанёля, отпивая глоток красного вина из бокала. Они сидят в доме Чжехёна в компании его жены за тем самым столом, который Чанёль рассмотрел в окно дома из сада неделю назад, когда господин Сон показывал ему окрестности. - Расследование – это громко сказано. Скорее я пишу мемуары вашей семьи, - Чанёль чувствует себя не в своей тарелке. - Пейте вино, - Чжехён кивает на бокал, и Пак торопливо осушает половину. – Но событиям, касающихся моей сестры, будет отведена добрая половина книги? Чанёль не знает, что ответить, когда молчание нарушает жена Чжехёна: - О Юне не принято говорить в семье, но мы с мужем свободно можем обсуждать эту тему, так что не стесняйтесь задавать вопросы. Пак тем временем отправляет в рот кусок мяса с овощами. - Тогда расскажите, может, что помните? - Жизнь нашей семьи разделилась на «до» и «после». Наша компания, которая была ведущей в сфере морских перевозок и имела в штате более сорока тысяч сотрудников, пришла в упадок. С исчезновением Юны умерли и амбиции Сынхуна-сонбэнима. - Я помою посуду, - госпожа Сон встаёт из-за стола, собирая пустые тарелки. - Пройдёмте в мой кабинет, - Чжехён кивает на дверь цвета венге. Он подхватывает бокалы, и следует к двери. Чанёль не отстаёт. Тем временем Чжехён продолжает разговор. - Некогда сильнейшая компания Song Shipping влачит жалкое существование. Да, она по-прежнему приносит доход, но далеко не тот, который могла бы. Чжехён открывает дверцу бара и достаёт оттуда ещё одну бутылку вина и штопор. Мгновенно расправляется с пробкой и разливает рубиновую жидкость по бокалам. - Скажите, - Пак делает глоток, смакуя вкус. – А что вы помните из того дня, когда ваша сестра исчезла? Чжехён задумывается ненадолго, но тут же отвечает. - Я мало, что могу рассказать. В тот день я её не видел. Когда я вернулся из своего пусанского университета на остров к празднику, то был уже вечер. Юны не было за ужином, как окажется позже, я её больше никогда не увижу, но знаете, - Чжехён замолкает. – Она всегда незримо присутствует со мной. Даже сейчас, прямо тут, я ощущаю, что моя сестрёнка рядом. Чанёль грустно вздыхает. Невольно глаза начинают блестеть от осознания того, как сильно такое горе может изменить жизнь целой семьи, как вдруг он замечает один предмет на рабочем столе и его глаза округляются. - Это… это.. что? - Череп, - Чжехён подходит и берёт в руки костяную голову. – Я использую его как пресс для бумаг. - Он настоящий? - А вы как думаете? – при виде реакции Чанёля Чжесок хохочет. – Достался от отца, наверное, принадлежал какому-нибудь японцу или китайцу в военное время. Но для меня он не более чем предмет интерьера. - Вы позвали меня, чтобы рассказать о результатах вашего расследования? – Мёнсу стоит посреди гостиной в домике для гостей. Присаживаться он не торопится. - Не совсем. Бровь Мёнсу ползёт вверх. - Да, у меня появились кое-какие догадки, но я уже однажды попал в ситуацию, когда обнародовал непроверенные данные, и мне это вышло боком, поэтому сейчас я хочу вначале убедиться, - Чанёлю сложно далось это решение, но он уже понял, что один не справится. – Для начала мне нужен помощник. - Помощник? – Мёнсу удивляется, но тут же берёт себя в руки. – У меня есть на примете хороший специалист. Он проверял вас. - Проверял меня?! – Чанёлю это признание Мёнсу явно не нравится. - Неужели вы думаете, что мы могли доверить это дело кому попало? Нам нужно было сначала всё тщательно проверить. Я дам вам координаты нашего специалиста.♑ ♑ ♑
Через сутки
Чанёль уже пару часов пытается привести в порядок разгромленную гостиную домика, откуда исчезла внушительная часть документов по делу Юны: кто-то явно проявил интерес к расследованию, как слышит рёв мотора. Кёнсу тормозит байк, глушит двигатель и спрыгивает с сидения. С Чанёлем они разминулись на сутки, так как Пак полетел обратно из Сеула на самолёте, а До отправился в Пусан верхом на байке, где сел на паром. Больше всего Кёнсу терпеть не может расставаться со своим двухколёсным другом. - Порядок наводите? – Кёнсу хмыкает, снимает шлем и кладёт на тумбочку у двери. - Ко мне вломились. И, кажется, я явно не досчитаюсь кое-каких документов, когда всё разложу по местам. - Я даже не удивлюсь. Не будем терять время. Кёнсу снимает с плеч рюкзак и выуживает оттуда свой ноутбук, а также пару сложенных втрое печатных листов. Листы он протягивает Чанёлю, пока сам включает свой компьютер и открывает нужные папки. - Пять дел из списка Юны и ещё пять, которые она упустила. Вы были правы, Наоко была первой. Она была убита за хиромантию, на месте преступления среди её личных вещей обнаружены карты таро. Второй была Тиен Ву, вьетнамка, местная портовая шлюха, убита в 76 году, совпадение со строками 20.18. Чанёль берёт библию, открывает закладки, которые сделал ранее и зачитывает вслух: - Если кто ляжет с женою во время болезни кровоочищения и откроет наготу ее, то он обнажил истечения ее, и она открыла течение кровей своих: оба они да будут истреблены из народа своего. - Она была изнасилована и заколота, но причиной смерти стало удушение. - Кёнсу достает сигареты и закуривает. - Вообще-то, в этом доме не курят, - но протест Чанёля игнорируют. - Мэй Ли, ветеринар, найдена в коровнике, заколота и изнасилована. Корове перерезали горло. Её кровь на ней, а она в её крови. Подходящие строки Пак находит без труда. - Если женщина пойдет к какой-нибудь скотине, чтобы совокупиться с нею, то убей женщину и скотину: да будут они преданы смерти, кровь их на них. Кёнсу продолжает щёлкать на мониторе фотографии жертв улыбающихся, живых, подшитых к делам о смерти, которые сменяют уже фото их замученных и изуродованных трупов. Имена, даты, способы убийств: режущие раны, удушение, сожжение, обезглавливание. Всё калейдоскопом кружится перед глазами. Чанёлю становится плохо, его начинает подташнивать. - Хватит, Кёнсу, - Чанёль просит умоляюще. - Но список не закончен… - Кёнсу поднимает на него глаза в недоумении, облизывает пухлые губы. - Так, ладно, - Пак чувствует, что нужно как-то реабилитироваться. – Давай подумаем, какое отношение эти убийства могут иметь к девушке, проживающей на острове? Кёнсу находит ответ молниеносно: - Она тоже его искала. Чанёль продолжает размышлять вслух: - Изнасилование, пытки, огонь, животные. Что же я мог упустить? - Их имена, - Кёнсу рассматривает Пака и выдыхает сигаретный дым, затушивая сигарету о спинку стула. – Они все были иностранками – одна японка, остальные китаянки, вьетнамки и тайки. Ни одной кореянки. Далеко ходить не нужно, чтобы до Чанёля дошло, его глаза расширяются: - Всё семейство Сон объединяет то, что они радикальные националисты. И один из них живёт там, - он подходит к окну и смотрит вдаль на огоньки окон дома Чжесока.♑ ♑ ♑
Кёнсу провёл ночь на диване. Пока Чанёль спит, он успевает установить в доме камеры видео наблюдения, чтобы предотвратить инциденты вчерашнего дня. Кёнсу проверяет работу камер, заваривает себе кофе и включает ноутбук Пака. Он быстро просматривает материалы по делу Юны, параллельно заглядывая в папку с личными фотографиями, откуда на него смотрят улыбающиеся Чанёль и Сольджи, явно на свидании. Кёнсу супит брови и поджимает губы, ему неприятно. - Что ты делаешь? – неожиданный вопрос только что проснувшегося Чанёля едва не застаёт Кёнсу врасплох, но он успевает закрыть папку с фотографиями и переключиться на фотоматериалы по делу. - Изучаю то, что вы успели нарыть, - Кёнсу как ни в чём не бывало щелкает мышкой по фото. – Вы неплохо поработали с фотографиями с Чусока. - Мне кажется, что нам следует обсудить, что здесь моё, и что нельзя трогать без разрешения, - Чанёль недоволен. Он подходит к столу, берёт кофейник и плескает свежесваренный кофе в чашку. – Вообще-то, эти документы защищены паролем. Пак заглядывает Кёнсу через плечо. - Уверены? – Кёнсу улыбается и слегка потирает шарик пирсинга чуть ниже левой губы. - И не мешают тебе эти штуки? – Чанёлю и, правда, интересно, как вообще можно таскать на лице столько железа. - Отнюдь. А от пирсы в языке мужчины стонут от удовольствия, - Кёнсу облизывается, демонстрируя железный шарик, и наслаждается зрелищем тут же запунцовевшего Чанёля. Даже кончики ушей покраснели. Мило. Чанёль откашливается. - Так что там с фото? Кёнсу открывает нужное фото и показывает Чанёлю. - Не искали её фотографии? Позади Юны стоит женщина с фотоаппаратом. Я изучил все фото, что вам удалось найти и, судя по выражению лица Юны, она кого-то увидела. Возможно, это был убийца. И если найдём эти фото, то найдем и убийцу. Я займусь этим. Забраться в дом к Джесоку было плохой идеей. Внутри он ничего не обнаруживает, кроме старой покоцанной мебели, какого-то мусора и кучи пустых бутылок из-под соджу. Тот факт, что идея с проникновением в дом была совсем ужасной, Пак понимает особенно чётко в тот момент, когда в воздухе раздаётся звук выстрела, распугивая птиц на деревьях, мимо уха свистит пуля, а висок обжигает огнём. Чанёль пускается бежать, что есть сил, пока пули врезаются в деревья возле него, отбивая от стволов щепки. Кажется, что его пытаются куда-то загнать, но Пак упорно ведёт курс в сторону домика для гостей. Кровь струится по лицу, заливая шею, пока в голове стучит одна мысль: «Выжить». Захлопнув за собой дверь, Чанёль едва ли не подпрыгивает от звонка своего мобильного телефона. Кёнсу. - Мне пришлось попотеть, но я кое-что нашёл. На фотографиях той женщины действительно есть кое-кто подозрительный. Единственный минус – его лицо частично скрыто воздушным змеем. Эй, вы меня слушаете? Чанёль? - Да-да, я слушаю, Кёнсу, - Пак зажмуривается от боли и проводит рукой по щеке. Вся ладонь в крови. - Что-то случилось? - В меня стреляли. Приезжай скорее. - Я не видел того, кто в меня стрелял. Ай! Осторожнее, - Чанёль морщится от боли, пока Кёнсу зашивает ему рану на голове зубной нитью, за неимением ничего более подходящего. Можно, конечно, было заклеить пластырем, но тогда Пак рано или поздно истёк бы кровью. - Выпейте ещё, - Кёнсу протягивает Чанёлю бутылку Абсолюта. - В любом случае, тот, кто это сделал, даёт понять, что к разгадке мы подошли слишком близко, - Чанёль морщится от вкуса водки. Я думаю, что нам нужно изучить внутренние документы компании Sоng Shipping и сопоставить места убийств с дочерними предприятиями и филиалами на острове и материке. - У вас есть допуск к этим материалам? - Нет, но завтра я получу его. Господин Сон сказал, что я могу пользоваться всеми данным его фирмы. Кёнсу заканчивает орудовать иглой, оставляя Чанёля одного в постели. Ненадолго. - Чёрт, это какое-то безумие. Стрелять в меня практически средь бела дня, - Пак всё ещё не может поверить в произошедшее. - Сейчас в вас не стреляют, - Кёнсу заходит, выключая верхний свет, оставляя гореть лишь настольную лампу. Он полностью обнажен. - Кёнсу, что ты делаешь? – глаза Чанёля расширяются, когда парень подходит вплотную к его постели. - Вас что-то смущает? - Но… но… мы оба мужчины! И у меня есть принципы. Я не сплю с теми, с кем я работаю, - Пак в смятении. - Вы работаете с этой, как там её… и вас это не смущает, - он кладёт Чанёлю руки на плечи, с силой надавливая, и заставляя того откинуться на подушки. - Журналист Пак, у вас когда-нибудь был анальный секс? Ощущения в разы ярче, чем во время обычного, - Кёнсу пошло шепчет пухлыми губами на ухо Чанёля, касаясь ушной раковины. Это чертовски возбуждает. Чанёль немного отстраняется, чтобы заглянуть в безумные глаза Кёнсу, в которых плещется неприкрытое вожделение. Чёрт с ним! Этот мальчишка слишком дерзок и красив, чтобы не попробовать его на вкус; а градус алкоголя в крови явно зашкаливает, чтобы трезво рассуждать о последствиях. Пак с силой подаётся вперед, чтобы впиться в яркие губы и в тот же миг почувствовать у себя во рту юркий, играющий язычок с шариком пирсинга. Если бы он сразу понял, что Кёнсу запал на него, то возможно пересмотрел изначально их исключительно деловые отношения. - Не бойтесь, это практически как с женщиной. У всех есть эта дырка, - Кёнсу явно его провоцирует. Пак кусает его за шею, рычит, одновременно стискивая его ягодицы, пробираясь пальцами между них. Кёнсу уже влажный от смазки и хорошо растянутый. Но Чанёль не отказывает себе в возможности проверить это, засунув в него два пальца и поводив ими внутри. Мальчишка блаженно стонет, и Чанёль, кое-как приподнявшись наполовину стаскивает с себя белье одной рукой, достает член, чтобы подставить головку ко входу и плавно войти. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Узко и жарко. Ни одна его подружка за всю его жизнь не давала ему присунуть себе в попку, а это оказывается просто ахрененно. Гладкие стенки приятно сдавливают головку, и Пак готов скулить от избытка эмоций, как маленький щенок. Кёнсу, наконец, берёт инициативу в свои руки. Он упирается Чанёлю ладонями в грудь, насаживается сильнее, до самого основания, пока Чанёль ловит разноцветные круги перед глазами, а бабочки в его животе закручивают ураган удовольствия, и начинает двигаться. Он размеренно движется вверх и вниз. У Чанёля есть время, чтобы рассмотреть Кёнсу внимательнее. Обычно дерзкий, замкнутый и несговорчивый, сейчас Кёнсу уязвим и открыт. Он тяжело дышит, приподнимая и опуская бёдра, прикрывает глаза от наслаждения, пока первые капли пота расчерчивают влажные дорожки на шее и груди. Соски у Кёнсу проколоты. Чанёль поднимает ладонь, трогая металлические шарики на груди, и с удовольствием замечает, как Кёнсу тихо стонет. Он повторяет свои действия несколько раз, вырывая новые и новые стоны из груди мальчишки. Чанёль поднимает ладонь чуть выше, к шее, очерчивает чернильный контур татуировки. Кёнсу, словно следуя за лаской, неосознанно тянет подбородок к его руке, получая новую порцию поглаживаний. Уже обеими руками Пак массирует плечи, ведёт по кистям, сцепляя их пальцы в замок. Кожа Кёнсу белая. На несколько тонов светлее, чем у Чанёля. Её хочется трогать, лизать, ласкать и прикусывать, оставляя на ней свои следы. Чанёль размыкает их руки и, наконец, замечает налитой кровью член Кёнсу с аккуратной розовой головкой. Не потрогать просто не хватит силы воли и это впервые, когда Чанёлю хочется трогать чей-то член, кроме своего. Он обхватывает упругий ствол, большим пальцем трёт влажную головку, размазывая смазку, и Кёнсу стонет во весь голос. - Ну, уж нет, - кажется, стресс от всего пережитого за последнее время открыл в Чанёле новые грани его личности, обнажая его внутреннюю жесткость. – Кончать и стонать ты будешь подо мной. Пак резко переворачивается, подминая Кёнсу под себя, разводит его ноги стороны, придерживая под коленями, и с силой входит. Он двигается резко и напористо, наслаждаясь стонами Кёнсу, его надломленными бровями и искусанными губами. Впрочем, Чанель больше не может долго смотреть на эти пухлые губы, ему сейчас просто физически необходимо целовать их своими. Кончают они практически одновременно, не разрывая поцелуя, ловя стоны и хрипы друг друга губами. Чанёль заливает Кёнсу своим семенем, одновременно помогая ему рукой, выплеснуться себе на живот. Они ещё какое-то время целуются, после Кёнсу достаёт сигарету и закуривает прямо в постели. - Я могу открыть окно, - Кёнсу уже предвкушает протесты Чанёля, но тот лишь берёт сигарету у До из губ и сам делает затяжку. Кёнсу хмыкает. - С вами приятно работать. Кстати, я обещал вам кое-что показать. - Что же? – но голос Чанёля его подводит, когда Кёнсу отбирает у него сигарету, делает последнюю затяжку и тушит окурок о стену. - То, от чего мужчины со мной стонут в голос от удовольствия, - с этими словами он устраивается у Чанёля между ног. Член Чанёля всё ещё влажный от его собственной спермы, но Кёнсу не из брезгливых. Он касается кончиком языка головки, пробуя пряный вкус, облизывает губы, чтобы затем забрать за щёку. Кёнсу размеренно двигает головой, когда Чанёль громко стонет, чувствуя контраст влажного и мягкого рта с гладкостью и твердостью шарика пирсинга в языке Кёнсу. Чанёль так и не сосчитал, сколько же раз он кончил за ночь.♑ ♑ ♑
Утро выходит немного неловким. Они поспешно завтракают, пока Чанёль звонит Мёнсу, чтобы получить допуск к архивам компании. В архивы отправляется Кёнсу. Он отлично справляется с такой работой – молодое зрение острее, а разум проворней. Плюс ко всему наличие байка облегчает дорогу. Чанёль решает навестить Джесока, чтобы проверить свою догадку о том, кому принадлежала пуля, рассёкшая ему висок. Он снова дышит пылью в захламлённом доме, на этот раз в присутствии хозяина жилища. - Я так понимаю, вас интересуют мои фотографии? – лучшую причину Паку было сложно придумать. - Да. Ваши семейные фото, друзей, родственников, - он осматривается по сторонам, пытаясь отследить признаки наличия у хозяина дома охотничьей винтовки, пока старик извлекает откуда-то из покрытого пылью комода коробку внушительных размеров. Он указывает рукой Паку на протёртую софу, и когда тот присаживается, ставит коробку перед ним на пол. - Здесь всё. Чанёль внимательно рассматривает фотографии, когда натыкается взглядом на что-то знакомое. На групповом фото мужчины охотники, и среди них явно угадывается юный Джесок, но его привлекает внимание другая мужская фигура с ружьем. Этот человек получился размыто, не попав в фокус, но на пиджаке заметно пятно какой-то нашивки или эмблемы. - А это кто? – Пак передаёт фотографию Джесоку. - А, это сын Тэхёна. Чанёль выгибает бровь. - Чжехён? - Он самый. Красивый, но никчёмный, как и его отец. Слова Джесока, заставляют Пака задуматься. Он прощается и возвращается к себе, чтобы проверить догадку. Кёнсу весь день проводит в архиве, зарывшись по уши в старые пожелтевшие листы документов. Приходится изучать всё – квитанции, чеки, накладные. Особенно пристальное внимание уделяется командировочным документам и вырезкам из газет об открытии филиалов и дочерних предприятий Song Shipping. Кёнсу даже составляет карту, на которой отмечены все портовые города, где у компании были представительства помимо Чечжу: Инчхнон, Пусан, Кванъян, Ульсан, Йосу, Мокпо, Масан, Пхохан и другие. Каждый из этих городов посетил Тэхён, о чём свидетельствуют расходные чеки и редкие фото с пресс-конференций в газетных вырезках во время открытия нового отделения. В каждом из этих городов были совершены ритуальные убийства. Но одна вещь не дает Кёнсу покоя. Кое-что не сходится. Тэхён умер за год до исчезновения Юны в 1984. Но убийства не закончились. Более того, до 84-го года маньяк выбирал в жертвы только иностранок, но всё изменилось в 85-м, когда была убита студентка пусанского университета Ли Чонхва. Кореянка. Заколота и задушена. Это убийство было сложно соотнести с предыдущими, но характер ран на теле жертвы и тот факт, что ей пытались отрезать руки уже после смерти, не давал покоя Кёнсу. Однозначно эти убийства были как-то связаны. Какой-то неуловимый общий почерк вырисовывался во всей картине. Время около часа ночи. Кёнсу устало откидывается на спинку стула и прикрывает глаза, тяжело выдыхая воздух из лёгких. Он устал. Глаза его невидяще блуждают по разбросанным бумагам на столе. «Чжехён Сон активно включается в бизнес после смерти отца, ещё будучи студентом пусанского университета». Кричащий заголовок статьи тридцатилетней давности. Кёнсу хватается за телефон, чтобы позвонить Чанёлю. Связь не ловит. Пак забегает в дом, не удосуживаясь разуться и толком закрыть дверь. Он включает ноутбук и листает фотографии. Вот фото с Чусока, вот Юна улыбается, на следующем фото она выглядит испуганной. Пак открывает фото, присланное Кёнсу пару дней назад. За воздушным змеем стоит человек. Его плохо видно, но нашивку пусанского университета легко рассмотреть. Чжехён. Он утверждал, что вернулся только вечером, когда Юна уже пропала, но это фото говорит об обратном. Нехорошее предчувствие скользит по спине Чанёля, поднимая тонкие волоски дыбом. Он, сам не зная зачем, выходит из дома и идёт вверх по холму в сторону дома Чжехёна. Его машины нет, а значит, можно будет осмотреться в его доме, пока хозяин отсутствует. Пак подходит с черного входа. Осторожно трогает дверную ручку. Открыто. Он заходит внутрь, осматривается, стараясь идти подальше от панорамных окон, чтобы не быть замеченным кем-нибудь снизу из долины. В гостиной всё по-прежнему: массивный обеденный стол, стеллажи с посудой и книгами, плазма и кожаная мебель. Ничего подозрительного. Чанёль проходит дальше по коридору, упираясь в тупик. Странно, откуда же тут сквозняк? Видимо, во всем виновата неудачная система планировки. Пак уже собирается уходить, как его внимание привлекает приоткрытая дверь кабинета. Чанёль заходит внутрь, осматриваясь. За стеклом у дальнего конца стены набор охотничьих винтовок со снайперским прицелом. Вот чёрт! Но что сейчас Чанёль может предпринять? По факту ничего. Он по закону даже находиться здесь не может. Всё, что у него есть это догадки. Нужно будет поделиться с Кёнсу, но Чанёль уже на 90% уверен, что именно Чжехён стрелял в него, и он точно имеет какое-то отношение к исчезновению Юны. Чанёль пятится к двери, чтобы уйти, как его оглушает удар по голове. Чанёль приходит в себя в каком-то подвальном помещении связанный по рукам и ногам, сидя на стуле. Стены и пол выложены кафелем, у стены стоит железная кровать, недалко от неё кожаный диван со столиком, рядом железная клетка. В полу возле Чанёля встроен слив для воды, а в стену вделан шланг. По бокам висят клеёнчатые занавески. Прямо напротив на него таращится объектив видеокамеры. Перед глазами всё ещё мутно, но фокус выделяет крупные предметы. - Я уж думал, ты не очухаешься, - голос доносится откуда-то сбоку. Чанёль чувствует, как ему надевают что-то на шею. - Чжехён, - Пак выплёвывает имя по слогам. - А ты кого ожидал увидеть? Знаешь, я не предполагал, что ты подберешься ко мне настолько близко. Кстати, промахнуться, стреляя из ружья намного сложнее, чем попасть в цель. Ты знаешь об этом? – Чжехён садится на диван, берёт со столика бокал и делает глоток вина. Чанёль молчит. Он лихорадочно продумывает план побега, но его шансы со связанными руками и удавкой на шее близки к нулю. - Я так и знал, что привлеку твоё внимание инсценировкой покушения. Ладно, наверное, тебе интересно, чем я тут занимался? Кстати, в тот день, когда ты был у меня в гостях, и мы мило обедали, тут в этой клетке сидела китаянка Янлин. Нелегалка. Пропадёт одна, две, три. Никто и не заметит. Обычно я тут развлекаюсь с женщинами, а потом отвожу их тела к морю. Течение уносит и никаких следов. Всё чисто. В отличие от моего папаши, который разбрасывал повсюду их трупы, словно трофеи. Показушник! За это и поплатился. За своё безрассудство и пьянство. Знаешь, я лично никогда не понимал эту его страсть к библии и христианству, когда у нас половина страны буддисты, а другая половина вообще ни во что не верит. Чанёль всё-таки решается задать свой вопрос. Потому, что, по всей видимости, шансов выжить у него нет, а камера всё записывает, и если повезёт, то не у него, так у Кёнсу получится прижать Чжехёна. - А Юна? За что вы убили её? - Юна…, - Чжехён задумывается, его губы кривятся от неприязни. – Тут я думаю, стоит начать с небольшой предыстории. Первым её мужчиной был наш отец, когда матери не стало. Тогда, кажется, Юне исполнилось четырнадцать. А когда папаша свернул себе шею, то его место занял я. - Мерзавец! Грязный извращенец! – Чанёль не может сдержать свой гнев. В голову невольно лезут слова господина Сона во время их первой встречи: «Вы будете изучать воров, мошенников, тиранов, набор самых омерзительных индивидов, которых вы когда-либо встречали». Но он и представить не мог, что столкнётся с такой изощренной мерзостью. Чанёль вспоминает Йери и в ужасе содрогается. Как можно изнасиловать своего собственного ребёнка? - Ну-ну, не надо грубостей, иначе я прикончу тебя раньше, чем завершу рассказ. Пак стискивает зубы и замолкает. - Во время Чусока Юна решила сбежать с каким-то китайцем. Я случайно услышал её разговор в толпе во время праздника. Он был гастарбайтером с соседней фермы. Заработал денег и собирался вернуться в Китай. Ву Ифань, кажется, так его звали. Они договорились встретиться вечером в загоне для скота, откуда он бы вывез её в тележке под стогом сена. Но вместо него пришел я. Крови было много. Но в тот день закололи поросёнка для праздника, так что убирать ничего и не пришлось. Когда он пришёл, то я стоял в темном загоне и сказал, что Юна передумала и ему лучше уйти без неё, иначе ему не поздоровится. И зря она тогда проговорилась про то, что знает, чем занимался наш отец. Ведь это с ним я убил свою первую жертву. А она просила. Нет, не так. Умоляла оставить её в живых, не быть как отец. И мне пришлось отрубить ей голову лопатой. - Но куда вы дели тело после? – Чанёль пытается сообразить. - Я, как уже говорил, любил Юну. И я нисколько не врал. Она действительно навсегда в моём сердце. Но я по-прежнему не могу простить ей то, что она спуталась с этим китайским сбродом. - Боже мой, - Чанёль бледнеет. – Да вы больной! Тот череп… в кабинете… Чжехён смеётся. - Надо же, догадался! - Это просто дикость! Вы ненормальный! – Пак чувствует, что его сейчас вот-вот стошнит. - Я такой же, как и все, Чанёль. Просто я признаюсь себе в своих слабостях и не давлю в себе желания. Тяга к насилию есть у всех. Но не все готовы ей подчиняться. У многих кишка тонка следовать своей разрушительной натуре, заложенной в нас природой. - А что же с телом? И к чему были эти послания с письмами для вашего деда? - Тело здесь. Прямо под тобой. Пару лет она провела в мешке в саду, под стеной загона для скота. Голову я сварил, придав ей приличный вид. Ну, ты помнишь, там в кабинете. А тело позже закатал в фундамент. Чтобы она видела, что её усилия спасти кого-то пропали даром. Она ведь угрожала сдать меня полиции, когда поняла, что её мольбы бесполезны. Что же касается Сынхуна, - Чжехён закусывает губу и улыбается. – Мне просто нравилось наблюдать за его реакций, когда он получал эти послания. Так мило хватался за сердце и восклицал: «О, Юна, крошка моя!» А потом мне надоело. Но довольно. Пора заняться тобой! Чанёль не успевает сообразить, что происходит, когда его тело вслед за шеей резко дергается вверх. Петля на шее закреплена на крюк в потолке, другой же конец веревки примотан к барабану с ручкой, на который наматывается верёвка. Чанёлю нестерпимо сдавливает горло. Воздуха не хватает. Он уже скребёт носками кафель, но тщетно. Его тело мешком болтается над полом. Глаза закатываются, губы то и дело в попытке сделать хоть малейший вдох закрываются и открываются, как у рыбы, синеют. Чернота постепенно застилает глаза. Резкий звук хлопнувшей двери, и Чжехён валится на пол от внезапного удара клюшкой для гольфа. Он кричит от боли, когда получает следующий удар. Кёнсу вне себя. Он подбегает к Чанёлю, но не может освободить от петли. В панике осматривается и видит лоток с ножами и скальпелями позади Пака. Хватает один и перерезает плотную верёвку. Чанёль падает на пол, кашляет, пока Кёнсу снимает петлю с шеи. - Кёнсу, как ты догадался? - Нашёл кое-что в архиве, а когда вернулся, то проверил камеры наблюдения, и этот тип залазил к нам в дом. А вас нигде не было, и я понял, что вы в опасности. Я гнал свою железную крошку на всех парах. - Кёнсу, нужно задержать его, - Чанёль указывает в сторону двери, заметив, что Чжехён только что мелькнул там. Кёнсу вскакивает и бежит за ним следом. С улицы слышится рёв мотора и, распахивая входную дверь, он видит, как Чжехён отъезжает от дома, громко газуя. Кёнсу вскакивает на свой байк. Мотор ревёт, а мотоцикл трогается с места, начиная преследовать машину. Чжехён гонит, петляет. Когда Кёнсу практически нагоняет его, пытается прижать байк к ограждению, всё время отвлекаясь на зеркало заднего вида, и не замечает впереди фонарный столб с потухшей лампочкой. Столкновение и сильный удар отбрасывают машину в кювет, куда она катится с холма. Бензинный бак пробит. Срабатывает искра зажигания, и авто взлетает на воздух. Кёнсу стоит наверху дороги, наблюдая, как столбы пламени поднимаются в ночной воздух под крики Чжехёна о помощи. Ну, уж нет, сволочь, ты получил по заслугам. Кёнсу разворачивает свой байк и возвращается к Чанёлю.♐ ♐ ♐
Полгода спустя
- Спустя полгода Пак Чанёль возвращается с новым обвинением против Ким Тэсона, публикуя новую разгромную статью в Dispatch. На этот раз он обвиняет его в торговле оружием за счет сокрытия государственных средств, полученных от налогоплательщиков. Теперь же, по словам Пака-щи, у него есть неопровержимые доказательства. А сам Ким Тэсон скрывается от правосудия, что ж уже этот поступок говорит о преступлении против корейского народа, - диктор KBS прерывается на секунду. – Нам только что поступила экстренная информация. Ким Тэсон обнаружен убитым в съемной квартире в Мельбурне после того, как с его оффшорного счета в Гонконге были сняты средства на сумму несколько миллиардов вон и переведены на неизвестные счета. Сольджи выключает телевизор в своём кабинете и поворачивается к Чанёлю. - Тебя можно поздравить? Ты очистил своё имя и имя Dispatch. - Я не желал ему смерти. Сольджи подходит к Чанёлю и заглядывает в глаза. - Я знаю, просто так вышло. Не вини себя ни в чём. И это только твоя заслуга, что стало известно о преступлении такого масштаба. - Не только моя, - Чанёль вздыхает и отворачивается. Всё сложно. Всё стало чертовски сложно в его жизни за последний год. Обвинение в клевете. Презрение общественности. Дело Юны, во время которого его чуть не убили. Кёнсу. Этот замкнутый парнишка с дикими повадками перевернул всё его мировоззрение и его жизнь. Это Кёнсу помог Чанёлю найти улики против Кима, после того, как тело Юны, наконец, похоронили, разбив бетонный пол в потайной комнате Чжехёна, а материалы предоставленные господином Соном оказались бесполезны. Именно Кёнсу нашёл и снял деньги с оффшорного счёта Ким Тэхёна, что явно не понравилась плохим парням, с которыми он работал. Помог просто так, ничего не попросив взамен. И ещё Пак никак забыть не может его слова в одну из их совместных ночей: - А знаешь, почему меня признали недееспособным и перекидывали все мои подростковые годы из психушки в психушку? Я пытался заживо сжечь своего отца, когда мне было двенадцать лет. Этот урод насиловал и избивал меня с тех пор, как вновь съехался с моей матерью на моё десятилетие. Хреновый подарок на день рождения я получил от папочки. Чанёль не виделся с Кенсу целый месяц. Никто из них не предпринимал попыток позвонить друг другу. Секс у них был только на Чечжу. Ждал ли его звонка Кёнсу? Или может быть визита? А вдруг у него кто-то есть? Чанёль стар. Не дряхлый старик, но ему уже за сорок. В разводе. У него бывшая жена-истеричка и несовершеннолетняя дочь. И ещё Пак закоренелый натурал. По-крайней мере он так считал, но вот уже пол года ему сняться опухшие от его поцелуев губы Кёнсу. Чанёль выходит из кабинета Сольджи и набирает номер До. Кёнсу тормозит недалеко от парадной Чанёля. Пока он паркует байк за углом, успевает заметить знакомый силуэт. Кёнсу улыбается про себя, отвязывает от заднего сиденья коробку с обедом, который купил по дороге в одном из ресторанов. Ему сложно самому себе признаться, что он ждал этого звонка целый месяц с того момента, как в последний раз видел Чанёля, передавая ему компромат на Кима. Сам не мог решиться никак – Кёнсу не спец в общении с людьми, но когда услышал знакомый хриплый голос в трубке и просьбу приехать вечером, то тут же побросал все дела и, вскочив на железного друга, помчался на встречу. Но стоит Кёнсу сделать шаг из-за угла, как он видит, что Чанёль стоит не один. Рядом с ним женщина. Кёнсу узнал её – это босс Чанёля и главный редактор Dispatch, та самая, которую Чанёль потрахивает на досуге. Внутри всё обрывается. Так гадко и противно от одного вида того, как она тянется к Паку, очевидно, чтобы поцеловать. Кёнсу тут явно лишний, а смотреть на сцену поцелуя мужчины, в которого он влюблён ещё с того самого момента, когда получил задание собрать материал на него, приятного мало. До поджимает губы и разворачивается на 180 градусов, выбрасывая дорогой обед в мусорный бак. Он вскакивает на байк и хочет повернуть ключ, чтобы включить зажигание, как его руку останавливает чужая ладонь. Чанёль. - Прости, ты не должен был это видеть, - голос Чанёля звучит виновато. - Что именно? Что вы всё ещё трахаете эту… как там её, - Кёнсу язвит. Чанёль улыбается. Мальчишка явно его ревнует. - Мы расстались, и если бы ты не убежал, то увидел, что она поцеловала меня в щёку. Мы больше не любовники. - Мне вас пожалеть? - Пожалей лучше свой зад, который я оттрахаю сегодня. Я буду делать это долго и методично, пока ты не будешь умолять меня остановиться, - последние слова Чанёль произносит, выдыхая прямо в ухо Кёнсу. - Вы же прожженный гетеро. И что скажет общественность? – Кёнсу всё ещё кусается словами. - А мне плевать, что она скажет. Я и так уже побывал в суде, меня пытались убить, бывшая жена постоянно пилит по телефону. Что мне терять? Кёнсу молчит и внимательно смотрит из-под насупленных бровей. - Но есть кое-что, - Чанёль тянет время, решаясь сказать что-то очень важное. – Точнее, кое-кто, кого я бы не хотел терять. Потому что этот кто-то очень важен для меня. И это ты, Кёнсу. Кёнсу на секунду задумывается, а потом кидается в объятия Чанёля, обхватывает ногами его бёдра, тянется к губам. Они страстно целуются прямо на улице. Переулок не слишком оживлённый, но всё-таки они вызывают шок у парочки аджум. Под выкрики «Содомия!» и «Извращенцы!» они решают подняться в квартиру Чанёля. Уже захлопнув за собой дверь квартиры и сдирая друг с друга одежду, Пак иногда отрывается от губ Кёнсу, перемежая глубокие поцелуи с лёгкими, и пытается что-то сказать: - Всё хотел тебя спросить. Мне тут поступило предложение поработать над одним делом. - Каким? – Кёнсу прикусывает нижнюю губу Чанёля. - Торговля детскими органами. Ходят слухи, тут тоже замешано правительство. Будешь моим напарником? - Мне нужно изучить материалы. - Они у меня в спальне. В планшете, а он лежит на кровати. Кёнсу хмыкает. Ночь обещает быть жаркой.The End