BlackJack and Orange Juice

Йен и Микки два дня уже не появлялись у нас. Что не удивительно: днем приходил Кев и рассказал Фионе про то, что Микки перед всеми признался, что он гей, а затем подрался с отцом в баре. По-любому "отмечают". Но вечером я услышал сильный нервный стук в дверь. На пороге стоял запыхавшийся Милкович. Его глаза метались из стороны в сторону. Я понял - случилось что-то ужасное. Я и Дэбби оделись и пошли в дом Милковичей. Увидев Йена, лежавшего, отвернувшись к стене, я вспомнил мать, которая делала так месяцами. Дэбби не стала ничего говорить пока точно не подтвердят это врачи. Но мы уже все знали. Фиону выпустили из тюрьмы на следующий день. Как только мы ее увидели, из глаз пошли непрошенные слезы. Фиона еще ничего не знала, поэтому мы отвели ее к Йену. Поговорив с ним пару минут, если это можно назвать диалогом, Фи подтвердила, что это биполярка. Микки не хотел отпускать Йена в больницу. Он кричал на Фиону. У него были слезы на глазах. Фиона говорила, что Йен может покончить с собой. Но Микки не поддавался. - Дай мне позаботиться о нем. Мы будем заботиться о нем. Ты, я, мы - его чертова семья! Придя домой, я плакал всю ночь. Даже мои родители не признают, что мы семья. Только, если им что-то нужно. А Микки называет Йена семьей, даже при том, что у него тоже, что и у матери. Я всегда думал что эта чертова русская рулетка генетики Моники покажет на меня, но никак не на Йена.