Отшлифованный камень

Костюм из латекса! Кто бы мог подумать, что кружево, ошейники из секс-шопа, боты на высоченной платформе и латекс будут отлично сочетаться. В комнате с бело-розовыми детскими стенами, с огромными зеркалами по фэн-шую, пятеро инопланетных ребят уже второй час колдуют над собственной внешностью. Все они сосредоточенно, равнодушно и терпеливо рисуют себе глаза и губы, укладывают парики и натягивают колготки, шортики и юбочки. Все они – члены одной модной японской группы, так что их одеяния и облик необходимая часть имиджа. Что же до латекса, то почему бы и нет? Вон, например, на блондинке он смотрится как нельзя лучше, обтягивает стройную талию … Ее ноги на высоких каблуках выглядят просто идеально, хотя плетка за поясом ее платьица, немного настораживает. Ее зовут Мана. Она уже целый час начесывает и укладывает пшеничную гриву, неотрывно глядя в зеркало и периодически поджимая синие губы. Да, кстати, синие губы – это красиво ( и попробуй не согласись). Рядом с ней, упираясь коленом о стул, стоит… Даже сложно сказать, что. Сложно, но только не для его поклонников. Они бы сразу узнали в этом чудесном существе в с кожаными трусами поверх колгот, с пугающе огромными ресницами на белом лице и жабо на голом теле, в этом полуарлекине-полупьеро своего милого Кози. Эх, Кози, почему-то я чувствую себя так, словно видел твой образ раньше: в кошмарных снах, связанных с Буратино и самым извращенным немецким…фильмом о любви. Кози тем временем пальцами пытается уложить свою шевелюру.. так чтобы она побольше торчала в разные стороны. Мана, косясь в его сторону, иронически хмыкает. Поймав его взгляд на зеркальной глади Арлекин улыбается уголками губ, но в глазах, размалеванных с сатанинским рвением видно страдание. Волосы никак не хотят повиноваться своему хозяину. Вздохнув, Мана подходит к Кози и начинает борьбу с его метелкой. Видя сосредоточенно сошедшиеся брови куколки Похотливый Арлекин блаженно улыбается ( но с осторожностью – помада все-таки) и отдает себя всего в наманикюренные ручки Маны-тян. -У тебя талант, Мана-тян! Мана-тян сопит. - Ты прирожденный парикмахер! Продолжает сопеть. - Знаешь, порой ты просто невыносимо разговорчив… - не выдерживает Кози с тихим ужасом глядя как Мана распыляет на его шевелюру целый ливень лучшего японского лака.       От печальных мыслей Кози отвлекает Гакт, вбежавщий в гримерку с непотушенной сигаретой и бутылкой вина. Гакт!       Гакт конечно, заслуживает отдельного упоминания. Ах, Гакт… Стройные ноги, голубые (любых оттенков) глаза, пластичность выпускника балетной школы, и самое главное, эмоциональность исполнения… небывалая для японских певцов и певиц. Гакт умирает вместе с песней, Гакт оживает с рукоплесканиями зала. Когда он поет о том, что любит, он любит, неважно на каком языке, это просто понятно. «Многие говорят о его голосе. Но я бы в первую очередь отметил не его красивый и юный голос, а саму манеру подачи этого голоса, исполнение. Отшлифованный камень. Похожий на мертвого альбиноса Юки, сидящий на стуле возле стены и делающий вид, что читает журнал, мигом поднимает свои черные неподвижные глаза на Гакта. Едва он замечает вино и сигаретку, как на его губах появляется еле заметная, такая же бледная, как и он сам, улыбка. Надо сказать, гаденькая улыбка. Следующее движение Юки – инстинктивный взгляд в сторону Маны с чудо-лаком, запах которого смог таки перебить запах тонюсенькой гактовской сигареты. Юки усмехнулся еще более явно. «Готовьтесь, сейчас будет» Кози продолжал смотреть в зеркало, Мана на волосы Кози, Юки - вниз на разутые ступни Маны. Гакт мигом оценил эту картину, улыбнулся – в десять раз хуже юки и затянулся, пуская дым из изящных ноздрей. Глаза зеркального Маны на миг уставились на губы зеркального гакта – не то с удивлением, не то с любопытством и тут же потухли, упершись в спутанные, но уже бодро торчащие волосы. -Гакт-кун! Как ты можешь – концерт еше и начался, а ты уже веселишься вовсю! Растеряешь последнее доверие – смеясь, заговорил Ками, высокий неуклюжий Ками в блестящем до ужаса костюме, ками- бабочка. «Бабочка – это душа» вдруг подумал Гакт неизвестно к чему. Лицо Гакта вздрогнуло и он сменил свою прежнюю «улыбку» на другую – теперь уже искреннюю. И тут же смутился. Видя это, Ками заулыбался во весь рот. В его глазах светилось странное понимание и еще более странное сострадание. В них было еще что-то – какая-то тень. Но смысл ее ускользал от Гакта, хоть он пытался почувствовать его. он предложил другу сигарету. Тот отказался, но с удовольствием принял бокал вина, приятно качнув головой в знак благодарности и на секунду прикрыв глаза. В лице ками сейчас видна была сосредоточенность и усталость. А боль гакт старался не видеть. Да и в самом деле – он-то чем тут поможет? - Ну что трудяги, не желаете выпить? –протянул Гакт почти с откровенным презрением обводя взглядом притихшую гримерку и почти с полной уверенностью в отрицательном ответе . «Жлобы. Даже выпить они со мной не могут. Буду пить один…с Ками» уже успел подумать он, как вдруг прозвучал холодный странный голос. - Я с удовольствием, Гакт-кун. «Ого!- подумал Гакт, и даже не стал скрывать насмешливое удивление. В красивых раскосых глазах виднелась комичная встревоженность «что с вами , великий Мана? Вы пьете со своим холуем?» так думал Гакт, глядя на Ману прямо и очень невежливо, и наливая ему или ей кровавое вино. Через секунду , смотря как Мана справляется с налитым до краев бокалом (не самым чистым) Гакт думал о том что принцесса перед прощанием всегда дает обет верности своему принцу… не пить больше ничью кровь, кроме его! Гакт с наслаждением влил в себя остатки своего бокала, представляя как пьет его кровь. Или ее? Мана, хоть все знают, кто ты, все равно твоя необоримая любовь к платьям сбивает с толку. « Должно быть он мастурбирует, глядя на себя в платье и с этими ресницами» подумал Гакт со скукой, наблюдая за тем как прикрывшая веки кукла аккуратно пьет его…вино. Воображение Гакта разыгралось и он засмеялся в цвет. Бесцветный юки и элегантный кози бесстрастно взирали на него. Они не понимали . Ками все понимал и смотрел тоскливо, так тоскливо, что Гакт одернул себя . мгновение прошло и Ками снова стал прежним, Мана положила свой бокал на столик и Гакт невольно восхитился этим простым движением. «Да что он сделал? Бросил свой грязный бокал на стол « мысленно Гакт повторил перед собой эту сцену и пытался вытравить из нее все очарование. Мана настолько любит себя, что даже окружающие начинают ее любить. Так пошутил их ассистент перед увольнением. "И правда, что особенного я увидел?" горько думал Камуи. Вся маленькая сценка отражалась в большом бездушном зеркале. Гакт пристально посмотрел на себя. В его глазах отражалась злость.

***

Синтезированный крик, настоящий крик. Вой гитары, ярость барабанов…и плач скрипки. Гакт вырывается вперед, в обтягивающих шортах, окруженный аурой агрессии и секса. Он кричит, дергается, бегает по гулкой сцене… они кричат, поднимают руки, падают в обморок. Гакт доволен, но ему мало. Похотливый арлекин и фригидная секс-рабыня вызывают новый взрыв аплодисментов. Мана размахивается и бьет гитарой по полу. Ее юбка едва прикрывает самое основное, инстинктивно Мана становится коленками внутрь – так кавайно и устойчиво. Боже, какие ножки! Кози молотит своей гитарой по бедной сцене и дефилирует под бешено мигающим светом, над морем рук и лиц. Гакт кричит в последний раз: все инструменты разбиты, бока похотливого арлекина тяжело вздымаются, а ножки в кружевных чулках устремляются за кулисы широким мужским шагом. Ах, Мана, чего-то ты все-таки не учел. Поступь у тебя не как у гейши, ты ходишь как нормальный мужчина, что должно быть немало тебя огорчает. Извиваясь под бледно-голубым светом гакт теряет счет времени, теряет счет концертам, своим выходам. Его глаза светятся чем-то кристальным сквозь светло-голубые линзы. О чем он думает? Откуда мне знать) Может, он хочет уйти со сцены, может он хочет попросить прощения у Маны или послать его, или думает о том как он выглядит с самого дальнего ряда. Гакт – прекрасный принц и он думает о прекрасной принцессе в латексе. Стройная кукла становится посередине сцены. В заранее отрепетированную позу, кокетливо выставив правую ножку. В лице куклы едва видимое беспокойство, она перебирает пальчиками плеть над головой, в то время как другие пальчики ощупывают сквозь латекс белое тело, отсутствующую грудь… В конце концов, она в последний раз смотрит в зал со страдальчески-довольным видом – так и положено секс-рабыне и отходит в свой неизменный левый угол сцены. …Ближе к концу песни Гакт решает поэкспериментировать с обычным сценарием и вместо того, чтобы просто стоять и «наслаждаться» Кози сзади и Маной на коленях спереди, решает душевно прижать манну к себе поближе – свободной рукой он крепко хватает за светлую искусственную (настоящую?) гриву и чувствует, что сомкнутые губы куклы попали в цель. Гакт смеется сквозь песню. …Они переоделись перед следующей частью концерта. Теперь они большие куклы. Гакт стаскивает с себя шорты и надевает одеяние убитого горем аристократа, такой тяжелый, сверкающий стразами на фоне черной ткани, камзол. Он выходит с бокалом вина и садиться на ступеньки сцены. Он убит горем. - На «прощании» ты превзошел себя! –кричит Гакту Кози, забывший от восторга правила молчанки. - А, благодарю… ты тоже был хорош… лучший гитарист, которого я знаю.. И тут же добавил – второй. Они стояли за сценой, слыша восторженные вскрики и шум расходящейся толпы. Кози улыбнулся и взял руку Гакта в свои руки. «Издеваешься, да? - смеялись его глаза – ничего, может, я и второй, но я второй и единственный, а вот ты… тебе всегда будет замена, как любому первому». Эстафета. Люди бегут, поджарые, с огромными перекаченными ногами, потные и умирающие от яростного азарта. И среди них, подчиненных спорту и превращенных этим спортом в механизмы, находится один - самый быстрый и самый беспощадный к себе. Он худ, но его тело достаточно гармонично, 2 ножки мелькают как 4 ноги скакуна, глаза безумные, только что мыло не падает с боков. Но, несмотря на это он бежит последним и … - Гакуто, ты как? Гакт поднял глаза и увидел обеспокоенное лицо Ками. Совсем близко, а он не замечал. Кози внезапно отпустил его руку и с неопределенным выражением отошел в другую сторону, поближе к ассистентам. - Все хорошо…не беспокойся Ками-кун… - Как палец?- перебил его Ками - Палец? Ааа…да так. Гакт уже забыл о пораненном пальце. Посмотрел на него и, правда, почувствовал боль. Если бы Ками-кун ему не напомнил… Когда он надевал костюм «аристократа», то случайно распорол кожу о пуговицу. «Черт! Кровь…как я выйду?» подумал певец, глядя на тонкую струйку, быстро бегущую с поднятой кисти вниз, к локтю. Это чувство было неприятным, и он опустил руку, позволив крови капать на пол гримерки. Неизвестно почему, Гакт почувствовал страшную злость на свою руку, на бегущую кровь. Как уродливо оттопырился маленький кусочек кожи на его пальце! С чувством большого отвращения он смотрел на огромное вычурное кольцо, купленное им где-то в Осаке… на то, как бледно-зеленый мутный камень уродливо сияет под искусственным светом. Ни секунды не медля, Гакт снял кольцо с пораненной руки и почувствовал облегчение. Он даже глубоко вздохнул. И вдруг. - Гакт-кун, одень кольцо. Не надо снимать. – не глядя на него, уже переодевшийся к выступлению Мана смотрит в зеркало, за него, и поправляет накладные кудри и кукольный чепчик. «Он не видит что ли» почему-то испуганно думает гакт и чувствует себя неловко, как провинившийся. Мелькнувшую мысль «Мне больно!» он решает не высказывать. Юки, тоже переодевшийся, заходит в гримерку и что –то ищет в развалах разноцветных тряпок… Гакт сдвигает свои пальцы вместе. Лоскуток кожи пристает обратно, приклеившись на потемневшую кровь. Гакт улыбается против воли. Глаза Маны удивились. Но не он сам. "Неужели правда не заметил?" - думает Гакт. -Хорошо. Как считаешь нужным, Мана-сан. Не отрывая взгляда от пальца, Гакт берет со стола первое попавшееся кольцо - серебристое с абсолютно –черным камнем. «О, оно его» первое, о чем думает гакт. Едва поднеся кольцо к пальцу, Гакт с ужасом понимает, что оно очень узкое. А ранка его расположена так, что именно надевание, а не снимание кольца должно причинять боль, разрывая ее еще сильнее. Не глядя на Ману, пытавшегося сказать что-то, на Юки внезапно переставшего копаться в тряпках, на Ками, появившегося в дверях, Камуи неспешно и задумчиво одел колечко. Лоскуток завернулся, обнажая розовую полость раны, и парень почувствовал (и увидел) как рвется кожа, заворачиваемая ободком кольца. Он надел кольцо до конца, вывернул из под него кожицу. На светло-желтый пол закапала новая порция крови. Юки подлетел к нему и протянул какую-то белую тряпку. Мана с отвращением (да, Гакт научился понимать его эмоции) смотрел куда-то в сторону. А Ками… а на Ками Гакт не смотрел. Гакт взял тряпку, протянутую Графом и тщательно вытер кисть. Гримерша, влетевшая в комнатку охала и ахала, он закончил с «ранением», кровь перестала течь, а так как Юки все еще стоял рядом, как истукан, Гакт вложил окровавленное полотенце в его неловкую руку. Всмотревшись в Юки, гакт заметил, что граф бледен под всеми слоями грима и явно мучим только что увиденными ужасами. - Юки,- доверительно шептал Гакт, схватив его за плечо, - знаешь, я бы мог …дать тебе то, что ты хочешь. Но…когда мы закончим выступление. Моя кровь возвратит тебя к жизни… Но твоя реакция на мою кровь… иногда слишком непредсказуема. Ты становишься просто неконтролируемым животным, Юки- сан! – закончил Гакт свою интимную отповедь и шутливо но весьма ощутимо оттолкнул от себя ошалевшего альбиноса, теперь уже покрасневшего сквозь все слои грима… Все улыбались. Вспомнив теперь это, Гакт невольно вздохнул. Чувствуя, что все еще находится под внимательным взглядом Ками, Камуи произнес, не поднимая глаз: -Все прекрасно, Ками-кун. Я лучше пойду …до – он запнулся, - aurevoir! И Камуи вышел, быстро миновав столпившихся вокруг них организаторов, менеджеров и…не все ли равно кто там еще был? Хватит с него представлений и улыбок на сегодня.