Первые

Джессика сидит за стойкой бара и вздыхает - тяжко, тихо, влажно. Так что по коже всех мужчин вокруг пробегают мурашки. А Джессике скучно. Нет, даже не так. Ей грустно, до боли грустно. В нарисованном бокале плещется совсем не нарисованный мартини. А Джессике больно, и даже пить уже не хочется. Вокруг снуют мужчины - с выскакивающими сердцами и сердцами в глазах, с горячими руками и словами на устах. Джессике хочется говорить стихами, но она в этом не очень сильна, а потому просто повернётся направо или налево и снова взглянет на одного из них, чуть прикрыв глаза, чуть приоткрыв губы. Как будто желает чего-то. Она повернётся для того, чтобы читать желание в их глазах - не важно, нарисованных ли, настоящих ли. Настоящие - неправильное слово, но другого она подобрать не может. Настоящие - неправильное слово, потому что она тоже настоящая. Давным-давно ей было ещё интересно. Но теперь, стоит очередному так посмотреть, как она вздыхает и прикрывает глаза, стараясь скрыть разочарование. Мужчины открывают рты, и она произносит одновременно с ними - одними губами: - Ты красивая! Джессика вздыхает и мелко дрожит, отчего собеседнику кажется, что она уже горит от непреодолимого желания, вызванного звучанием его голоса. Но Джессике просто противно, противно до дрожи. И переспав с очередным нарисованным, и переспав с очередным настоящим, она уже не ожидает от мира ничего - ни от 'настоящего', ни от нарисованного. По сути, думает Джессика, эти миры ведь одинаковые. А первые слова повторяются из раза в раз, и Джессика уже не знает - спиваться ей, или просто трахаться со всеми подряд. Разницы никакой. По первым словам понять можно столь многое, но Джессика к тому моменту давно считала всех чересчур одинаковыми. Поэтому, когда услышала вместо привычного "ты красивая" простое "улыбнись", то на секунду обомлела и замерла - будто ленивый мультипликатор отбросил свою кисть и вовсе забыл про неё. Джессика часто-часто моргает, потому что не может поверить, что это - не наваждение. Ведь нарисованный перед нею такой же одинаковый, как и все вокруг. Смешная бабочка и уши, которые, кажется, живут своей собственной жизнью - ей кажется, что она видела такое тысячу раз. Вот только перед глазами всё расплывается, и Джессика понимает, что плачет. - Нет-нет, не плачь, а то я тоже заплачу! - кричит нарисованный и, хватая со столика салфетку, неприлично громко сморкается в неё, да так, что сам подпрыгивает. Джессика смотрит на него широко распахнутыми глазами и взволнованно глотает воздух ртом. Мужчины за соседним столом нервно сглотнули, глядя на неё, но Джессике плевать. - Меня, кстати, Роджером звать, - он шмыгает носом и протягивает ей лапу, - Кроликом Роджером! Она берёт его лапку дрожащими тонкими пальцами и еле-еле улыбается: - Джессика. - Ты улыбнулась! - Роджер и сам улыбается, да так, что все сомнения разлетаются от Джессики роем бабочек. Роджер особенный, Джессика в этом уверена. Она поняла это по первым же словам.