Смысл жизни...

Сегодня был тот самый день, когда я должна была петь на публику. С самого утра я была вся на иголках. Всё ещё наказанная я пыталась впихнуть в себя хоть ложку отвратной каши производства Рамма. Но мне и ложка в рот не влезла. Меня слегка потрясывало. Я не знала чем себя занять до вечера, но ответ пришёл сам. После обеда мы с ребятами, кроме Влада, понеслись на студию. Меня тут же забрали к себе стилисты, визажисты и прочие в этом духе. Как назло, кроме слов песни и безграничного волнения, в голове ничего не было. Как назло, не было в студии Владислава, и сорвать свои психи не на ком. Такого сильного желания увидеть Рамзеса и поругаться у меня ещё не возникало. Поэтому, как только я освободилась от надоедливых гримёров и костюмеров, я отправилась на его поиски. Ну вот, дурная моя голова! Зачем мне Рамм? Поругаться? В конец испортить себе настроение и пойти сброситься с моста? Блин, мою логику не понять, впрочем, как логику всех женщин. Нашла я искомый объект за кулисами совершенно одного. Он уткнулся мордой в телефон, но, стоило мне приблизиться на расстояние пяти шагов, как этот клоун посмотрел на меня с ехидной улыбочкой. — Ну, здравствуй! — вздохнул он. — И тебе не хворать, — откликнулась я. — Как дела? — выпалила я, что вызвало смех у него. — Всё отлично. Опять делать нечего? — поинтересовался он. — Волнуюсь просто. Вот и забиваю голову всякой ерундой, — хмурясь, ответила я. — А чего это ты мне рассказываешь? — усмехается он. — Иди Тёмычу душу излей, — советует Влад. — Тёма с расспросами пристанет. А с тобой мы сейчас поговорим, поругаемся, и я пойду дальше, — почти оправдываюсь я. — А кто тебе сказал, что я с тобой ругаться собираюсь? — снова залипая в телефон, интересуется Влад. — Я! — самодовольно улыбаюсь я. — Вот ты язва! — жалуется Рамон с улыбкой. — Эй! — по-детски возмущаюсь я. — Я и обидиться могу, между прочим! — заявляю я, надув губы. — Ой, ну ладно тебе, — закатывает глаза Владик и кладет руку мне на плечи. Я оказываюсь ближе к нему. Ближе к его телу. И почти успокаиваюсь, находясь в его объятьях. — Всё будет хорошо. Ты главное меньше волнуйся! — шепчет он. — Угу, — мычу я в ответ и пробую отстраниться от его тела, но он не даёт это сделать. Краем глаза замечаю, что его губы тянуться ко мне. Принимаю ещё одну попытку отстраниться, и она оказывается удачной. Вдали от его объятий становиться слегка холодновато, я вздрагиваю. Неприятный осадок от ситуации в коридоре пару дней назад даёт о себе знать. А он смотрит на меня в лёгком замешательстве и непонимании. Я усмехаюсь. — С Мишей разберись для начала, а потом руки на других распускай! — с плохо скрываемой обидой и злостью говорю я и неспешно удаляюсь обратно в гримерку. Время до одного не очень приятного события проходит, как в тумане. Помню, как стояли за кулисами и Пиндюра любыми способами пытался меня успокоить. А я лишь вжималась в его грудь и пыталась не расплакаться, потому что эмоции переполняли меня через края. Черти, да вы бы видели сколько людей собралось посмотреть на совместный концерт подопечных Меладзе. Потом помню, как на сцену ушли ребята, и им на смену с успокаивающими объятьями приходит Настя с Эрикой. И вот тут случается тот самый неприятный момент, который заставляет на время забыть меня о ликующей публике, выкриках парней и безудержном волнении. Меня убийственным взглядом сверлит всем известный отрицательный персонаж. Михаил в юбке просто глотку мне готова перегрызть сейчас. Я освобождаюсь от объятий Эрики, которая поначалу недоумевает о причине моих спонтанных действий, и целенаправленно иду к Романовой. Девушка удивляется, когда видит меня перед собой, но это удивление быстро проходит, и на смену ей снова приходит злость. Я улыбаюсь. Она так предсказуема в своих действиях. — Ещё раз увижу тебя рядом… — начинает она, но своим неожиданным смехом я прерываю его. Всё до боли предсказуемо. Такие банальные угрозы и такая предсказуемая ситуация, я определенно сейчас должна проснуться. Но я не просыпаюсь, а всё ещё продолжаю смеяться. — Я, конечно, всё понимаю. Девушка, парень, все дела. Но это ты должна говорить ему, а не мне! Понятно? Тебя я в любом случае слушать не собираюсь, — усмехаюсь я. — А теперь, может, скажешь что-нибудь креативнее пустых угроз? — с ядовитой улыбкой, что скопировала у Влада, спросила я. — Ты давно с ним спишь? — спросила Наташа (именно такое настоящие имя у Миши). Я залилась новым приступом смеха. Вот к кому надо было идти за поднятием настроения! Романова в комики, оказывается, записалась. — Я с ним не сплю. И спать не собираюсь, — оповещаю я с лёгкой улыбкой. К нам подходят Анастасия и Герцег. Мы прямо-таки зрителей собрали. Посмотрите-ка. А мне начинает нравиться это шоу. Из него явно выйдет что-нибудь продуктивное для нас обеих. — Трахаешься? — приходит её незамедлительное предположение. — Фу, как вульгарно, — морщу носик я, улыбаясь. — Занимаешься любовью? — в изумлении вскидывая брови вверх, спрашивает Романова. Я вновь хохочу. — Лапусь, Рамм и любовь — слова антонимы, — с улыбкой говорю я, вспоминая слово, которое случайно вырвалось из меня в день нашей первой встречи. — Что тогда? — недоумевает Михаил. — Ничего, — пожимаю я плечами. — Между нами ничего нет, — говорю я, а у самой слёзы готовы покатиться из глаз. Но разве я хочу быть ещё одной игрушкой, как Романова? Нет, поэтому приходиться терпеть, глотать слёзы и врать. — Быть не может! — не веря, воскликнула Миша. — Может, — бросила я напоследок и ушла от них куда подальше. Парни уже спели свою песню, и сейчас был мой выход. Снова презентация песни. Не успели мы отснять клип на предыдущую, как в голове Константина родилась мелодия, а я набросала новые стихи. Новая песня была грустной, об ушедшей любви. Опять же, в духе подростково-депрессивного настроя. Мелодия медленная, без резких скачков. — А вы не знаете, почему живот болит? Там же сдохли все бабочки до одной. Это не я, а сердце мое скулит. Напоминает чувствовать себя живой. Будь такой ты собой, оставайся. Если больно, шире улыбайся. Тут везде знаешь закон такой, Быть бесчувственной, быть пустой. У нас уже выпал первый снег. Помню, как он выпал в том году. Я часто мерзла. Меня спасал человек, Который повторял: «Я тебя люблю». Холодный ветер силы придает. Ты мое несчастье, мой озноб. И тихим вечером вспомни то, что было. Прости... Я не забыла. Холодный ветер силы придает. Ты мое несчастье, мой озноб И тихим вечером вспомни то, что было. Много смеялась и радовалась тебе. Теперь больше плачу и грущу. Все накопилось у меня там в душе. Не надейся, я тебя не отпущу. Это мое тело делаю с ним, что хочу. Могу биться об стены или себя резать. Я за это теперь ни от кого не получу. Я могу все что угодно с собой делать. Мне серьезно плевать на весь мир, Он решает какие-то свои дилеммы. И если бы ты только ощутил, Как рушатся в моем мире мои стены. Я не пишу тебе, не ищу повода. Я пытаюсь не связываться с тобой. Мне по горло хватает этого холода, Минус 30, при погоде нулевой. На протяжении всей песни девушки раскачивались в такт музыке, некоторые даже плакали. Я улыбнулась всем. Потом на сцену вышел Костя и стал представлять меня как свою новую подопечную. Главной целью для меня сейчас было не зарыдать прямо на сцене. Нужно было подождать пока приеду домой к парням, могу запереться в ванной и спокойно извести свою душу. Пожаловаться самой же себе о чёртовой влюбленности, ещё раз напомнить себе какой Влад ублюдок и козёл, а потом задаться вопросом: почему он такой? После успокоиться, и я снова буду готова всем врать. И всё бы хорошо. Выступление закончилось, и дома я уже наполовину выполнила свой план, даже Рамзеса удалось стороной обходить. Я закрылась в ванной, и из меня уже стали вырываться первые всхлипы, когда из душа неожиданно появился одетый Артём. От нахлынувшего шока и испуга я пошевелиться не могла, лишь щеки вытерла от влаги. — Ну, и какого ты сопли разводишь? — по-доброму улыбаясь, вопросил Тёма. Он присел рядом со мной на холодный кафель и, словно старший брат, обнял за плечи. — Оступилась, — ответила я, пожимая плечами. — Где? — непонимающе снова спросил Пиндюра. — В жизни, — вытирая слёзы, выдохнула я. — Тебе всего 17, какое к чёрту «оступилась»? — чуть хихикнул он. На что я только пожала плечами и снова ударилась в слёзы. Не могу я по-другому. Я слишком много сегодня мечтала об этом действии, чтобы отказаться. Спустя полчаса я начала успокаиваться. Лишь редкие всхлипы всё ещё будоражили меня. Всё это время Артём сидел рядом и позволял мне заляпать его плечо размазанной тушью и тенями. Всхлипы все реже сотрясали меня, и я, измученная долгими рыданиями, начала засыпать. Тёма осторожно поднял меня с пола на руки и понёс к выходу. В квартире уже было темно, видимо, все спали. — А можно мне совсем чуть-чуть шоколада? — шёпотом спросила я, когда мы проходили мимо кухни. — Только не сдай меня, — ухмыльнулся Артём и подошёл к холодильнику. На нас упал яркий свет лампочки из холодильника. Чтобы открыть это чудо техники, Пиндюре пришлось согнуть правую ногу в колене, при этом остаться стоять на левой, посадить меня на правую ногу, при этом ещё и придерживать правой рукой, а левой искать шоколадку в дверке холодильника. Я улыбнулась. Прямо идеал рыцаря на коне. — Спасибо! — так же шёпотом поблагодарила я, когда он дал мне целую плитку шоколадки «Алёнка». — Для детей ничё не жалко! — заулыбался парень. Я приглушенно хихикнула. Итак, мы продолжили путь до его комнаты. Я всё также на его руках. В комнате он положил меня на кровать и уже собирался уходить, когда я его остановила. — Постой! — хватая его за горячую руку, сказала я. — Съешь со мной шоколадку? — прошу я. Он с легкой улыбкой кивает и заваливается рядом на кровать. Я распаковываю «Алёнку» и отдаю ему половину. — Из-за чего ты ревела? — неожиданно спрашивает Тёма. И я решаю ему ответить. В шуточной форме, конечно, но ответить правду. — Просто одного несчастного нашей большой планеты настигло наказание в виде моей любви! — ответила я. — Влюбилась? — удивленно спрашивает он. — Наверно, — пожимаю я плечами. — В кого? — с интересом спрашивает он. — В дебила, — ответила я. — А имя у дебила есть? — хихикнул Тёмыч, поглощая сладкое. — Есть, но он умело скрывает его, — ответил я, не зная, к чему вообще приведёт этот разговор. В лучшем случае Тёмка будет не против, а в худшем — он знает все привычки, нравы, принципы Влада и выселит меня в другую квартиру. Мда, что-то не очень радужно я мыслю. Они же друзья, в конце концов. Не должны думать друг о друге плохо. — Чё, шпионом заделался? — в непонимании хмуря лицо, спросил Пиндюра. — Не, хуже, — хихикнула я. И всё это как-то остановилось на этой фразе. Шоколад уже почти закончился, когда входная дверь хлопнула, кто-то зашёл в квартиру, задев тумбочку в прихожей. — Что за хрен там приперся? — в непонимании спросила я, переглядываясь с Артёмом. Он пожал плечами, а потом ответ сам заглянул к нам в комнату в полупьяном состоянии. Извиняюсь, в полутрезвом состоянии. Парня чуть-чуть пошатывало в разные стороны, и он постоянно что-то бурчал под нос. Ну, как поживает ваше шестое чувство? Вы угадали, кто это был? Я вам сейчас расскажу. Это был пьяный в дрова Рамм!!! — Господи, — устало вздохнула я и тут же подскочила к Владиславу, который собирался поздороваться глазом с углом тумбы. Но благодаря моим заботливым рукам этого не случилось. — Ой, мелкая, — в его глазах промелькнул огонёк узнавания, а после он обнял меня крепче. Как я поняла, этот чудик пытался найти свои ноги. И вот ноги найдены, он отстраняется от меня, но держит за руку. — Пошли, поговорим? — смотря на меня затуманенным взглядом, просит он. — Брат, иди, проспись! — в наш разговор влезает Тёма. — Тебя вообще не спрашивают! — взревел Владик и хотел кинуться в сторону Тёмки, но на его пути появилась я. Крепко зажала торс парня в объятьях, а рука Рамзеса легла на мою талию. — Артём, я сама с ним разберусь, окей? — внимательно смотря в глаза Пиндюры, говорю я. — Пошли, поговорим, — соглашаюсь я с Раммом и подталкиваю его к выходу из комнаты. — Если что, зови, — шепчет на прощание Артём, я киваю, и он закрывает за нами дверь своей спальни. — Где же тебя угораздило так напиться? — спрашиваю я у Влада, пока мы идём до его комнаты. Парень в бессилии пожимает плечами. Блин, не знает он, а я должна знать. — Пошли, выйдем на балкон, — еле слышно говорит он. Спорить с ним — себе дороже. Поэтому без лишних слов тащу его на балкон. На свежем воздухе ему становиться чуть лучше. Уже не такой пьяный. Он берёт пачку сигарет, достает одну, зажимает губами и пытается зажечь. Я без слов выхватываю у него сигарету и зажигаю ему, при этом делая приличную затяжку. Отдаю обратно, выпуская изо рта дым. — Сейчас — спасибо, но увижу ещё хоть раз — губу прижгу! — говорит строго он, делая затяжку. — Или табаком накормлю, — рассуждает он. Я улыбаюсь. Придурок, но нравится же, когда проявляет такую заботу. — Ты поговорить хотел, — напоминаю ему. На балконе холодно. Всё-таки ещё только начало марта, а я стояла в шортах и большой футболке. — Что ты наговорила Романовой? — спрашивает он. — Я? — удивляюсь я. — Она спросила, я ответила! — огрызаюсь я. Святые кексики, я только успокоилась, какого чёрта ему надо? — Что она спросила? — спрашивает он. — Спим ли мы, — отвечаю я спокойно. Подхожу к ограде и смотрю вниз. Интересно, как людям-суицидникам не страшно прыгать вниз? У меня вот, к примеру, голова начинает кружиться от такой высоты. — А ты что? — интересуется Влад. — Сказала, что нет, — ответила я, продолжая смотреть вниз. — А хочешь исправить? — спрашивает он, подходит ко мне, выбрасывает окурок с балкона и внимательно следит за моей реакцией. Я улыбаюсь, а после начинаю хихикать. — Влад, иди спать! — смеюсь я. — Только если вместе с тобой, — говорит он, а я начинаю смеяться ещё сильнее. О, май гад, это же чистой воды романтика, которой у Рамма в крови нет. — Заткнись и иди спать! — всё ещё продолжаю хихикать. — Тебе смешно?! — угрожающим голосом говорит он. В момент я оказываюсь прижатой к перилам спиной, а Влад отрезает все пути к побегу. Мы стоим друг другу лицом к лицу. Я смеюсь, а он не сводит взгляда с моих губ. — Не представляешь как! — приглушенно смеюсь я и нарочно придвигаюсь к нему ближе. — Дразнишь? — изгибая бровь в немом вопросе, спрашивает он. Я снова смеюсь. — Ни в коем случае, — отвечаю я, но тут же рот мне затыкают поцелуем, а его руки лезут под мою футболку. Я с трудом прерываю поцелуй, хотя мне это совсем не хочется. — Будешь приставать — я Артёма позову, — угрожаю. Мы всё ещё стоим в обнимку. Его руки на моей талии, а мои — на его шеи. Мы пару минут сверлим друг друга рассерженными взглядами. Несмотря на то, что он мне нравится, я не собираюсь так просто отдаваться ему, тем более, когда он пьян. Пусть идёт, как сегодня выразилась Романова, «трахаться» с какой-нибудь другой. Я пас. Но неожиданно он просто обнимает, прижимает к себе и слегка целует в шею. — Пошли спать? — предлагает он шёпотом. Я слегка трясусь от разбирающего меня на частицы невыраженного смеха. В данной ситуации его фраза звучит слишком двусмысленно. — Нет, в смысле, просто спать. У меня в комнате, — говорит он, я слышу, как он усмехается. — Я поняла, — улыбаюсь я. — Пойдём, — соглашаюсь я. И мы идём к нему в комнату. Просто ложимся на кровать, просто обнимаемся и просто засыпаем. И, несмотря на то, что от него за версту несёт алкоголем, мне приятно.