Цирк уехал, мартышки остались

А в цирке бывало легче. А смеяться здесь приходилось больше. Хоть в основном и нервно, и почти истерически, и сквозь слёзы… Но ведь генерал Клауд Найн знала, на что идёт. Ради чего – тоже знала. Люди, коллеги, товарищи шли бесплатным приложением. Роман с Комьё Санзо случился как-то тоже между делом. Приятные посиделки в монастырском саду, домашнее вино, колечки дыма, ненавязчивое нарушение всех обетов, длинная коса и мягкая улыбка «генерала на полставки». Комьё премного помогал Ордену, но странствовал редко. Охранял в своём монастыре артефакты невиданной силы, но главное – послушников. Вот уж кому жилось отлично! И обитель Комьё была тем местом, куда приходишь просто отдохнуть… …А также разобраться с последствиями. В ту жизнь, какой жила Клауд Найн, материнство ну никак не вписывалось. Что она могла дать этому ребёнку? А вот Комьё мог дать всё и ещё немножко. В том числе легенду – мол, выловил мальчонку из реки и призрел, на то и святая обитель. И хорошо, что в здешнем филиале Клауд Найн знают мало. Потому что мальчик похож на неё. И нисколечко – на отца. Комьё прятал её у себя до родов, это было рискованно, но он знал, как провернуть такое. Он вообще всё сам придумал. И сам предложил – Найн даже и слова после «я беременна» сказать не успела. Он всегда понимал всё – даже то, что не надо было – и никогда не осуждал. Она приезжала редко и с маленьким Корью вела себя более чем сдержанно. Сначала боялась привязаться и больше никогда не уйти. Потом, когда мальчик начал что-то понимать, было уже поздно менять отношение… А потом Комьё не стало. А Корью было тогда только тринадцать… И Клауд Найн узнала о трагедии далеко не сразу. Если бы сразу – прибежала бы, обняла… Но после смерти Комьё увидела сына уже чужим учеником. Кое-как утешенным чужими людьми. И уже успевшим докопаться до правды. За свои недолгие, но не одинокие странствия. Это всезнайка Лави вычислил: мол, у Клауд Найн есть дети. А Корью тогда сказал: «Твою же мать! Ой, нет, не твою…» Это ей потом насплетничали. А пока сын только глядел на неё неотрывно, говорил о делах Ордена… Наконец не выдержал: – Мама?.. – Прости, если сможешь. Я слишком за тебя боялась, чтобы чувствовать что-либо ещё. – А… А отец? – спросил, кажется, чтобы не заплакать. – Он был смелее, чем я. Ты не понял, мальчик мой? – Господи… Его слёз она не видела – может, потому, что не скрывала своих. И не могли они оба сделать ещё шаг навстречу и просто обняться. Его солнце стало чёрным во второй раз. И вот только теперь Найн в полной мере осознала всю тяжесть собственной утраты. И у самой перед глазами словно плыла чёрная пелена. – Я отвратительная мать. Я даже мартышку тебе подарить не смогла. – Мартышку я уже сам себе нашёл. Да, мальчик-то был уже не один. А вот она…