Тяжелые ботинки

Мы познакомились больше десяти лет назад, когда еще солнце было ослепительно-ярким, а поля интенсивно укрывались колючей, сияющей в лучах, пшеницей.Окей, а он и правда достаточно сильно изменился.Вплоть до того, что когда я вижу его сейчас – невольно начинают трястись руки, и кажется, что в металлически-синих водах Потомака отображается весь Вашингтон.Мои губы механически нашептывают лишь одно имя - "Лоунер". В детстве мы мало думали. Я и Лоунер просто предпочитали вместе выполнять надоедливое домашнее задание, делить школьные обеды, заботливо упакованные матерями и сбегать к берегам кобальтовых, холодных рек.Наши родители считали, что мы идеальный пример честных и верных друзей, уткнувшись в помятые листы газет.Я хорошо помню чарующий запах шарлотки мамы Лоунера и то, как мы лежали на теплой траве возле огромного мохнатого дерева.В те времена в наших головах не задерживались математические формулы и мы не разбирались в таких понятиях, как "Холодная война" и "новые левые". Лоунер жил с мамой, красивой женщиной с улыбающимися малозаметными морщинами вокруг глаз и с удивительным пристрастием к закармливанию детей.Когда-то, чересчур давно, я спросил Лоунера, где его отец.Мы неспешно кидали камни в реку, свисая с нагретых солнцем поручней моста и смотрели, как они с характерным расплывчатым звуком исчезали под водой. - Мама говорит, что он в тюрьме,- лицо Лоунера театрально серьезно, и он, не сводя с меня пристального взгляда светло-карих глаз,добавил - По причине педофилии. Никто из нас не знал, что это могло бы значить. Еще я часто невольно улыбаюсь с чистой горечью, когда вспоминаю слова своего отца относительно моего лучшего друга."Смотри, Черр, тебе бы стоило учится как Лоунер.Его ждет успех." - произнес он с важным видом, отпивая с пивной банки.Если бы мой дорогой родитель увидел Лоунера сейчас - он был бы неприятно поражен и обескуражен. Мы все делали вместе, залезали на огромные витиеватые деревья, тихонько придумывали безобидные шутки о учителях на задних партах и пинали изношенный футбольный мяч.Как говорят в тонкой, "правильной" литературе для детей - мы были не разлей-вода. Но после окончания старшей школы мы не виделись примерно четыре года и я даже сейчас совершенно не понимаю, как так вышло.Мы пообещали поведать друг-другу, в какие колледжи поступим и обязательно видеться.Но Лоунер неожиданно пропал, сбежав из дома и не оставив ни одной зацепки о своем местонахождении.Он просто исчез. Я немного скучал, пытаясь притупить в себе это мешающее, бесполезное чувство и все ждал, что мой друг детства вскоре даст о себе знать.Но время шло, я закончил колледж и все еще не знал чем хочу заниматься по жизни.Я поступил туда, куда хотели мои родители и пытался усердно учиться, время-от-времени думая о Лоунере.Было жутко интересно, чем он сейчас занимается и где живет?Нашел ли он себе девушку и по какой специальности учится?Но самым важным вопросом было для меня следующее - что послужило причиной его пропажи?...Я склонял голову к холодной парте на парах, обсуждал девушек с сокурсниками и лениво записывал слова преподавателя с мыслями о старом друге.Вообщем, Лоунер никак не выходил у меня из головы. В 57-м году началась война во Вьетнаме, и не успев забыть о занудных лекциях и матчах с американского футбола между колледжами, я был призван на фронт.Я только закончил колледж, и мне вручили повестку, которая должна была разрушить мою жизнь, которая должна была затерять мое тело где-то во влажной сельве Вьетнама. Вашингтон выглядел таким аккуратным и рациональным, загоняя в угол обилием светлых низких зданий.Почему я должен прощаться с ним, почему я должен участвовать в том, что убьет меня?.. Всю правильность и консервативность Вашингтона разрушали лишь гневные ополчения ультралевых, которые без конца устраивают марши и пикетируют Белый дом.Они делали яркие плакаты с призывами прекратить участие Америки в войне, они напивались самым дешевым алкоголем и вплетали блеклые цветы в волосы.Кажется, все их действия бессмысленны и непонятны, но они хотя бы пытаются что-то изменить в мире. Я увидел поток людей, совершенно разных и частично юных, прогуливаясь по широким улицам Вашингтона.У них в глазах - красный огонь протеста и пылающее несогласие, а в руках - плакаты и помятые цветы. Я остановился, потрясенный такой концентрацией новых левых, и невольно начал разглядывать каждого из них.Столько веры в идею в каждом жесте, расширенные глубокие зрачки и проколотые уши.Они живут надеждой на перемены. Взгляд цеплялся за каждого, и некоторые невольно реагировали, поворачивая лица ко мне.На меня обратил внимание белокурый парень в широком бордовом свитере, который широко открыл глаза цвета виски и стал пробираться сквозь плотную толпу ко мне.Он ловко перепрыгнул через решетчатое ограждение и повис у меня на шее, невнятно бормоча что-то невероятно пьяное и полное счастья.Я был потрясен, испуган и не знал что делать, я вовсе не понимал, почему меня пылко сжимает неизвестный юноша.Я невольно, нервно сглотнул, когда понял, что передо мной - Лоунер. - Черт, господи, черт...- проговорил я, не смея отцепить его от себя.Лоунер неожиданно выпрямился, улыбнувшись, и я смог разглядеть его получше.Мой друг детства, милый, ранее похожий на ангела, мальчик Лоунер выглядел как разочарованный в жизни молодой человек с попытками суицида и пристрастием к наркотикам.Черные джинсы, порванные в некоторых местах, облегали его тонкие ноги, а в левом ухе поблескивало кольцо.Вокруг искристых глаз примечались лиловые размытые синяки, похожие на отрывки неба на рассвете.Единственное, что напомнило мне в нем того парня, что я знал раньше - золотистые, немного отросшие волосы и ярко-алые губы. - Привет, Черр!Как же давно мы не виделись,- промолвил он, развязно закидывая руки мне на плечи и чуть растягивая текучие, как сладкая вязкая патока, слова.- Я скучал. Я просто стоял и смотрел прямо в его глаза цвета крепкого портвейна.Нет, это просто не может быть Лоунер. Мы шли по мосту, когда небо уже было затянуто черным, дорогим сукном с маленькими стежками-звездами.Теплый свет фонарей освещал все вокруг, и Лоунер совсем немного протрезвел.Вечерний ветер легко играл с его мягкими белыми волосами, а я был слишком ошарашен, чтобы говорить. - Знаешь, куда я сейчас тебя, блять, поведу?- Лоунер шаркал тяжелыми ботинками по асфальту и смотрел куда-то в сторону.- Я познакомлю тебя со своими друзьями. Я не слушал его хриплых, увязнувших в табачном сизом дыме слов, а просто неотрывно смотрел на него.Как мой друг детства успел за четыре года стать совершенно иным?..Лоунер поменял сладкие карамельки на сигареты, чистые выглаженные рубашки на рваные штаны и армейские ботинки, а тетради с отличными отметками - на маты и маковые, пульсирующие засосы на шее.Я ненасытно глотал все его слова, взгляды и жесты и испытывал отвращение вперемешку с изумлением.Я просто...просто не могу понять, почему Лоунер стал таким. - Ты меня даже не слушаешь. Парень остановился, закусив алую нижнюю губу, и взял меня за руку.Она сразу начала трястись, а к голове активно приливала кровь, когда Лоунер пожирал меня взглядом.Он словно укорял, разочаровывался и хотел меня одновременно, но на самом деле он просто много выпил.Меня тошнило то ли от похотливого взгляда юноши, то ли от горечи об утрате.Мне казалось, что мы никогда не будем общаться как раньше, никогда больше не будем делить обеды и толкать друг-друга с едкими смешками.Хотя бы потому, что началась война. Лоунер отпустил мою руку и зашагал чуть быстрее, указывая путь. Улица залилась свежим черным, словно разлитым акрилом под натиском ночного времени суток, а большинство фонарей давно угасли.Мы зашли в темное низкое здание с тяжелой дверью, которая норовила жестоко задавить каждого, кто входил. - Йо-о, чел!Мы думали, ты не придешь уже. Я услышал ненавязчивый, умиротворяющий звук гитары, легкое шуршение одежды и громкие разговоры.Комната освещалась скудным, раздражающе-белым светом пары настенных ламп и вмещала в себе много людей, укрытых слоями одежды.Один из них монотонно перебирал струны коричневой гитары, иногда зажимая разные аккорды. - Вау, чувак.Кто это с тобой?- заинтересованно произнес парень с длинными грязными волосами, одной рукой обнимающий пухлую чернокожую девушку в длинной цветастой юбке. Лоунер ярко улыбнулся, мягко обнял пару человек, и поманил меня за собой.Мы сели в углу, облокачиваясь на бетонную, морозную стену, обклеенную различными вызывающими плакатами с призывами.Мой взгляд зацепило изображение Че Гевары в красных тонах, которое давило на мое сознание. - Это Черр,- ответил Лоунер, аккуратно подняв острые колени и достав помятую пачку сигарет.- Он мой друг. - Ого, ты нашел нового ебаря?Неужели, - ядовито, саркастически протянул входящий высокий парень в черной, кожаной косухе.У него были светло-русые, похожие на свежую солому, волосы и пара татуировок на когтистых пальцах.В его болотно-зеленых глазах читалась ярость и самоуверенность, когда он приблизился к Лоунеру.Мои зрачки заметно расширились от его слов. - Отвали, Патрик.- Лоунер резко встал, с вызовом смотря на появившегося парня.Он сжал кулаки, и округлые костяшки стали белее меловых холмов. Патрик неожиданно, по-кошачьи щурясь, провел рукой по мраморной щеке Лоунера.Мой друг в ответ рывком заехал ему по лицу, от чего Патрик пошатнулся.Он прорычал что-то невнятное, и , вероятно, рассерженное, и тоже, в свою очередь, ударил Лоунера. - Эй, харе! - какой-то чернокожий парень в куртке цвета хаки оттянул Патрика, от чего тот, казалось, запылал еще больше.Но он почему-то не сопротивлялся и нехотя сел рядом. Лоунер тоже опустился на кучу старых тканей рядом со мной.С его ноздрей вытекала рубиновая, блестящая кровь, вмешиваясь в белоснежную площадь кожи.Юноша вытер кровь тыльной стороной ладони, от чего она размазалась и стала напоминать специфические розовые отметины. - Не обращай внимания, Черр. - проворковал Лоунер прямо над моим ухом, обжигая горячим, прерывистым дыханием.Его сердце бешено стучало, пытаясь вырваться из груди, укрытой бордовым свитером.- Патрик - долбоеб, и я еще его отпизжу. Я пробормотал что-то типа "Хорошо" и увидел, что мне протягивают бутылку какого-то мутного, земляного по цвету алкоголя.Я с удивлением уставился на нее, но по инерции взял и резко отхлебнул.Алкоголь оказался вязким, и растекся огненным коктейлем Молотова в моем горле, от чего я поперхнулся.Я пил раньше, но это пойло оказалось невероятно жестким, высокоградусным и раздирающим.Лоунер тоже отпил, залпом опустошая половину бутылки, и мне стало не по себе. У друзей Лоунера все никак не кончался алкоголь, и к 12-ти часам ночи я уже не мог назвать себя трезвым.Я даже не мог внятно что-то говорить, потому что мой язык перестал подчиняться. Шатаясь, Лоунер неожиданно встал и потянул меня за собой, больно сжимая мое запястье.Мы прошли в другую комнату, которая была завалена пустыми и полу-наполненными, кремовыми коробками и не освещалась.Все там было погружено во тьму и мой пьяный мозг отказывался понимать, что к чему.Лоунер стоял слишком близко, от чего я начал дышать чаще и нервней.Мое размеренное, усталое дыхание сменилось припадочными глотками затхлого, пресного воздуха. Лоунер целовал меня так долго, что у меня осталось предательски мало кислорода в легких. Юноша безудержно играл с моим языком, он неаккуратно обвил мою шею руками и легко поглаживал мои волосы.Иногда тонкие пальцы его не слушались и темно-кофейные локоны обвивали их слишком сильно, от чего я тихо шипел.Губы Лоунера на вкус были как дешевое сладкое вино и сводящая десна кровь.Я не понимал, что я делаю.Было так горячо, что у меня заболела голова. *** Я проснулся от назойливого шума и елозящего Лоунера, который протяжно затягивался, лежа на моей грудной клетке. - Что произошло?..- обеспокоенно спросил я, мало соображая от раскалывавшейся головы.К ней словно примкнула адовая оранжевая лава со всех проснувшихся вулканов планеты, словно меня окунули в ледяную прорубь головой и кровь заполнила мозг. Лоунер издал игривый, развязный смешок и указал на мою ширинку.Она оказалась расстегнута. Я испытал что-то граничащее между диким отвращением к себе, желанием опустошить желудок и искренним непониманием.Черт, что и почему я делал вчера?.. - Парень, не беспокойся.Все окей.-Лоунер аккуратно слез с меня и подошел к куче коробок, продолжая монотонно убивать длинную сигарету.- Мы переспали, и что тут такого? Я закусил губу, чтобы не заскулить от отчаяния.Я просто не мог сделать такого с парнем, даже с лучшим другом, даже в нетрезвом состоянии.Я всегда мечтал о уютном домике где-то в Калифорнии, паре детишек в накрахмаленных рубашках и милой жене с коралловыми губами, которая бы готовила по утрам желтобокие пышные омлеты.В мои планы вовсе не входило напиться и иметь сексуальный опыт с другом детства. - Давай забудем об этом, х-хорошо?..- невнятно пробормотал я , в спешке застегивая молнию брюк.Да как это вообще произошло? Лоунер смотрел на обклеенные активистскими изображениями серые стены и, не поворачиваясь, сказал: - Тебе повезло, что еще все спят и я проснулся так рано, чтобы натянуть на тебя штаны.Знаешь, у тебя большой член. Я округлил глаза, как депрессивный безумец, и попытался закрыть пунцовое лицо руками.Хах, окей, Лоунер и раньше видел мой член, но это было еще в то время, когда мы были непорочными, чистыми детьми!.. Лоунер продолжал курить, а я сидел на холодном полу и совершенно не знал, что следует делать. Мне стоило бы отправиться обратно в Калифорнию, чтобы провести последние мирные, солнечные дни вместе с матерью.Я жил в Вашингтоне лишь из-за учебы, но что-то не отпускало меня.Я был связан, и веревки сильно сжимали мое горло, оставляя пекучие малиновые рубцы. Мы снова шли и говорили.Лоунер смеялся и выглядел жутко беспечным и юным, как лесной дух в душистом ромашковом венке.Но грубая, безлостная брань, сигаретные комки дыма и тяжелые черные ботинки разрушали эту иллюзию.Мы активно обменивались вопросами и ответами, но мою поникшую голову было сложно не заметить.Все мысли смешались и образовали унылый, тяжелые сгусток переживаний. - Эй, Черр, что с тобой? - напряженно спросил Лоунер, снова смотря прямо мне в глаза.Я поежился, словно пропустил сквозь себя острые, как стальные клинья, языки тока.- Что тебя так беспокоит?Я же твой друг, ты можешь мне довериться. Я не знал, как сказать.Я был без понятия, как поведать о том, что через пару дней я могу умереть. - Я ... я отправляюсь во Вьетнам. У Лоунера заметно сузились зрачки, и его глаза теперь напоминали огромные светло-шоколадные пуговицы, полные непонимания и ужаса.Он заметно разозлился. - Да какого хуя вообще?! Ты никак не мог откосить, придурок?!Ты п-понимаешь, сука, ты станешь убийцей!Ты будешь делать то, против чего борюсь я! - парень полыхал от ярости, но в его взгляде читалась лишь жуткая, вязкая грусть.- Да в конце-концов, ты сам можешь умереть!.. Лоунер невероятно сильно обнял меня, от чего у меня отказался работать мозг.Да что там мозг, мне казалось, что все мои органы перестали функционировать!.. - Слушай сюда, долбоеб.Не смей убить кого-то и умереть сам,- Лоунер шипел мне в шею с неимоверной горечью и мне казалось, что он сейчас выбьет мне все зубы.- Просто беги. Из моих глаз потекли горячие, соленые слезы.Я стоял и не мог выдавить ни одного ответа. - А как... как твои родители?- Лоунер отошел от меня и безысходно опустил голову.- С ними все в порядке?.. - Отец умер уже как год, а мама совсем потеряла веру в жизнь после того, как я рассказал ей.Она не хочет потерять еще и меня. Мама правда очень долго плакала и обнимала меня тогда.У нее даже сгорели котлеты. Меня ждал завтрашний день, в который я должен был явится в военкомат и уже не выйти оттуда. Лоунер сказал, что мне идет форма.Она была темно-зеленого цвета и дополнялась огромным неудобным рюкзаком.Также мне выдали черные армейские ботинки, и мне стало грустно и смешно одновременно, от того, что Лоунер стоял в похожих.Мне было очень тяжело идти из-за груды серых мыслей и ватных ног, все это сковывало движения и заставляло задыхаться.Я был трусом. В военкомате было много молодых людей, и большинство утешали своих матерей или девушек.Они повисли на загорелых широких шеях и рыдали, что-то нашептывая.Некоторые пытались поднять друг-другу дух и тихо, обреченно смеялись. - Я не верю в Бога, но я надеюсь, он будет хранить тебя. Лоунер мягко улыбнулся и поцеловал меня, от чего я стал вишнево-красным и пробормотал что-то несуразное.Почему он делает это?.. - Ого, пидоры.Таких теперь тоже на войну отсылают? - смеясь, проговорил какой-то крупно сбитый парень с рассеченной бровью.Он обращался то ли к нам, то ли к пустоте. - Я его девушка, дурачок.- Лоунер театрально закатил глаза и аккуратно взял меня за руку, сжимая запястье до терпкой боли.Он пытался спасти меня от проблем, которые сам же создал.Хотя, его переваливающийся выпирающий кадык было сложно не заметить. - Скажи своей телке, чтобы не открывала рот при мужиках.- этот парень теперь обращался явно ко мне, с досадой сплевывая прямо на пол.- Феминистка, что ли... Лоунер ждал еще долго, пока я не сел в набитый другими призванными грузовик.Он больше не улыбался виновато уголками алых губ, а лишь тихо сказал: - Пиши мне на любой адрес, просто пиши мне.Прошу. Затем мой друг выдавил из себя псевдо-веселый смешок и потрепал меня по голове.Я не сводил глаз с его вымученной улыбки, как очарованный подмечая все жесты и слова.Увижу ли я его еще?.. *** Во время всего моего нахождения во Вьетнаме шел густой, гневный дождь - он пытался прогнать нас обратно в солнечную Америку.Тяжелые, свинцовые капли ранили не хуже пуль и ничего более не происходило.Жизнь текла размеренно и напряженно, но я все ожидал скорой смерти от пылких зарядов.Почему-то мне казалось, что мое тело просто обязано сгнить в мокрых ярусных джунглях.Единственное что придавало мне сил, а может, наоборот, истощало - постоянные мысли о маме и Лоунере.Как они там?.. Вероятней всего, мама все так же печет по выходным пухлые булочки с корицей, а Лоунер напивается и целуется с неизвестными даже ему парнями.Я мало думал о судьбе американских воинов в этой бессмысленной войне - все мои мысли были заняты переживаниями о дорогих мне людях.Я никогда бы не подумал, что Лоунер, мой друг детства, ультралевый анархист и зависимый от сигарет гей займет все мое сознание.Наверное, в моей голове прочно засело понимание нашей долгой, как учебное время в школе, дружбы. Я получил контузию от сильной звуковой волны и удара о влажную, черную землю Вьетнама.На этом война для меня закончилась. Я хорошо помню момент, когда меня какими-то невидимыми, стальными холодными руками отшвырнуло и ударило о грунт.Было жутко необычно видеть себя с грубыми, растянутыми ссадинами на щеках и опухшими, лиловыми гематомами по всему телу.Было страшно и больно, как при внезапном обстреле со стороны партизан. Я мало разбираюсь в медицине, но мягко улыбающаяся мне медсестра сказала, что все будет в порядке.Она игриво кусала розовые губы и нарочно флиртовала со мной, иногда забывая о своей роботе.Может, её возбуждали военные с пластырями на загорелой шее?..В любом случае, эта девушка с крашенными рыжими волосами и выпуклыми угрями на лбу постоянно говорила со мной и пыталась нежнее орудовать шприцем, наполненным прозрачной жидкостью. - У тебя есть девушка, Черри? - промурлыкала она, поправляя скудное одеяло.От медсестры веяло запахом медикаментов и шоколадных конфет с ликером.- У такого красавчика, как ты, просто обязана быть девушка. Я вздрогнул от её вопроса и взгляда светло-серых глаз с короткими ресницами, в которых читались любопытство и надежда.Вероятно, она хотела родить мне двух сыновей и кормить голодных уток в парке, облокачиваясь на мое плечо. Я быстро, отрицательно ответил и отвернулся.Мои щеки пылали или от внезапно поднявшейся температуры, или от флирта этой девчушки.Одеяло поднялось из-за стояка. Все это вскоре закончилось, и я снова был в Вашингтоне.Он встретил меня непривычно грязными улицами и маршами, распеченным на солнце асфальтом и лучезарно-голубым, мирным небом без вертолетов над головой.Я должен был сообщить Лоунеру, что я жив. Только я совершенно не понимал, каким образом найду его.Я просто шел, плавно растекаясь под теплыми лучами, и снова не мог собрать мысли в кучу.Война не кончилась, люди продолжают погибать, а я свободно разгуливаю по безопасной земле, отделавшись едкими уколами и похожими на отрывки космоса, синяками.Я сделал все как просил Лоунер - просто бежал.Бежал, чтобы увидеть его еще раз. Удача или злобно подшутила надо мной, или же предоставила жизненно необходимый шанс, когда я встретил Лоунера возле берегов кобальтово-синего Потомака.Он счастливо засмеялся и побежал ко мне.У меня закружилась голова, когда он радостно забранился и обнял меня.Его цепкие пальцы давили именно те места, где ранее были кровоточащие раны. Лоунер тихо заплакал, а я смотрел на аквамариновое небо, и от яркого солнца слезились глаза.Юноша поднял взор на меня, бережно провел пальцами по карминовой царапине на щеке и поцеловал меня.Я задыхался от нахлынувших чувств и от сладости его искусанных, темных губ.Лоунер целовал меня так яростно и развязно, словно хотел забрать мою бренную душу и носить в старом серебряном медальоне на шее.Именно так показывали моменты долгожданной встречи после разлуки в фильмах с девушками в желтых ситцевых платьях и юношами с гладко выбритыми скулами. Затем Лоунер отстранился и снова попытался прожечь меня взглядом искристо-карих глаз. - Черр, я болен, и никто не знает как это лечить.- Лоунер неожиданно, припадочно засмеялся и уткнулся мне в шею, притрагиваясь к ней губами, от чего я начал сходить с ума.- Все бессильны, блять! Я продолжал смотреть куда-то вдаль, и мои мысли наконец-то стали понятными и выложились в огромное черное слово "НЕТ".Мне захотелось утонуть в спокойных водах Потомака. Милый мальчик Лоунер, зачем ты убил себя и своего друга? Мы сели на берегу и я, не понимая почему, начал перебирать его шелковые белые волосы и тихо разговаривать. - Все же будет хорошо, правда?- Лоунер кинул гладкий серый камешек в воду, и он с характерным звуком нырнул ко дну.Его руки были исколоты шприцами и помечены расплывчатыми маковыми бутонами засосов.- Я не очень-то хочу покидать тебя, блять. Он замолчал, а потом с улыбкой промолвил: - Вдруг тебя заберут еще на какую-то войну.