"Моё имя - Лекса Аккерман. Мне девятнадцать лет. Родилась пятого января тысяча девятьсот девяносто шестого года. У меня зелёные глаза и я тёмная-брюнетка. У меня есть брат-близнец: Алекс Аккерман. Ему двадцать лет. Родился третьего января тысяча девятьсот девяносто пятого года. Недавно я наконец стала невестой. Моим будущем мужем стал Исао Тецуя. Ему двадцать лет. Родился шестого мая тысяча девятьсот девяносто пятого года. Блондин с карими глазами. Мы с ним были друзьями с детского садика. В средней школе мы начали встречаться. У него есть сестра, которая является девушкой моего брата: Кристи Тецуя. Ей девятнадцать лет. Родилась восьмого мая тысяча девятьсот девяносто шестого года. Светлая-брюнетка с карими глазами."
... Два с половиной месяца назад я узнала, что беременна. Мы с Исао были счастливы, однако было нечто странное... Четыре месяца назад он начал жаловаться что начинает мёрзнуть. Что в этом странного? Может то, что тогда была весна и на улице *плюс* двадцать было? Ещё через полмесяца он стал одевать толстые кофты на улицу, хотя в это время становилось только теплее. Я начинала нервничать, стала просить сходить к врачу, но он отказывался: "Да я простудился, ничего страшного." Следующий месяц я стала умолять его сходить к доктору, но ответ был всё тем же: "Ничего страшного - всего лишь простуда. Запустил лечение, наверное." Следующий месяц я заставляла его ходить к врачу, но там нам сказали что причина им не ясна, чтобы мы приходили через две недели, а то-есть - через месяц. Его состояние было ужасным: он так сильно замерзал, что даже кипяток мог лишь оставить на его коже ожог. Я жутко боялась, что всё может плачевно закончиться. Ночами я плакала в его плечо и накрывала его всем что есть в доме: всеми пледами, одеялами, да даже полотенцами! Я заставляла его спать в двух тёплых кофтах и куртке. Мне было плевать, что он ходит в ней где-то по улице днём - ведь постирать какую-то куртку ничего не стоит, а воскресить мужа, если до этого дойдёт, невозможно. Полмесяца назад, мы наконец попали к врачу... Он сказал что уже поздно что-либо предпринимать и что сердце Исао скоро замёрзнет. Когда я услышала слова, что ему осталось немного, я кричала на доктора, как ненормальная. В итоге, у меня чуть не произошёл выкидыш. К счастью или нет, но ребёнка удалось спасти. Но мне было уже всё равно... "Какой смысл мне жить, если я останусь одна? Без Исао? Если я не справлюсь и ребёнок пострадает? Может было бы лучше сделать аборт?..." - вот о чём я тогда задумывалась. Алекс и Кристи поддерживали меня как могли. Говорили что всё обойдётся и Исао выздоровеет. Но он так и не смог сказать: "Жара~а!" ещё раз... Через полмесяца Исао уже не мог встать с кровати - его ноги окоченели. Он говорил очень мало и почти не ел, говорил: "Что еду зря переводить? Вкуса я всё равно не почувствую, а ты так вкусно готовишь..." и улыбался... Он всегда старался улыбаться, всегда всем помогал чем мог... Я кормила его с ложечки, из-за этого я могла насладится его смешной мордашкй - с маленьким румянцем, на какой мог быть способен его организм сейчас, и довольной улыбкой. Исао даже умудрялся шутить в те дни. Он всегда был очень сильным, как физически так и духовно. Я уважала и уважаю его. Любила и буду любить, что бы ни произошло дальше. Через неделю он перестал есть совсем. Мне не оставалось ничего, кроме как плакать в его ладони и целовать его руки и лицо. Спустя ещё одну неделю, Исао вдруг стал говорить со мной больше: - Пусть у нас вырастут весёлые и здоровые дети, хорошо? - я лишь кивала и улыбалась, - И ты не будь плаксой и заботься о них и о себе. Что бы ни случилось, обещаешь? - Обещаю. - Точно? - Угу. Точно-точно, обещаю. - я улыбалась и он улыбался, но слёзы всё-равно текли из наших глаз. - Жаль, что меня не будет на первой семейной фотографии. - он хрипло смеялся и пытался убрать с лица свои слёзы, я помогла ему, легко смахнув их мизинцем. - Я даже слезу убрать уже не могу. Прости, Лекса. На этом наш разговор закончился. Через три дня, Исао умер. Я тихо плакала, стараясь не впасть в пучину отчаянья. Алекс как мог поддерживал меня, а Кристи выбирала одежду, мебель и игрушки для детской комнаты. Через шесть с половиной месяцев я, наконец, родила мальчика. У него были карие глаза и тёмные кудряшки. Конечно, первое время я была недовольна тем, что он не полная копия одного из родителей, но потом поняла, что он - мы с Исао в одном тельце. Я назвала его Рё. Он вырос упрямым, умным, и дружелюбным. Всех и всегда защищал, за что получал тумаки от других мальчишек. Думаю. единственное что ему досталось от меня - цвет волос... Через четыре года после рождения Рё, я познакомилась с Мотидзуки Макото. Рё хорошо сдружился с ним и однажды назвал его папой! Это было так мило! Через три года мы сыграли свадьбу. Теперь я - Мотидзуки Лекса. А ещё через год я снова забеременела. Меня вдруг окатили воспоминания, страх и я снова начала бояться за ребёнка внутри меня, как когда-то волновалась за Рё. Макото знал почему, поэтому постоянно успокаивал меня, говоря что мы будем вместе и я не останусь одна. Рё был счастлив и просил себе братика. Его карие глаза так сияют, когда он улыбается, что мне кажется, будто это - настоящий горький шоколад. Так вот почему ты, Исао, всегда говорил чтобы я улыбалась и что мои глаза сияют как драгоценные камни... Так и глаза Рё манят, как шоколад... Как мы все и надеялись, я родила сына. Блондин с зелёными глазами. Мы назвали его Леви. Мотидзуки Леви. Рё и Хару - сын Алекса и Крис - выросли близнецами, можно сказать. Оба брюнеты и оба кареглазые. Из-за этого Леви чувствовал себя особенным. И он таким стал... И Хару тоже... В общем - мой младший сын и сын Алекса интересовались друг другом. Из девушек они только матерей любили. Вот что значит: мамы - ярые яойщицы."Но я всё равно благодарю тебя за те дни, что я смеялась вместе с тобой и за то, что ты подарил мне нашего с тобой Рё. Спасибо тебе, Исао..."
Я знаю точно, В придуманный мир я попал невольно, Теперь не хочу тебе делать больно, Но иногда ты вспоминай меня Таким, каким был я. Ты только помни. Ты только помни. Ты только помни. Ты только помни меня. Прими то, что есть, что уже случилось, И боготвори, что не изменилось, Я только прошу, не забывай меня.