Неделимые

Комната с цифрой 3 на двери полна спящих, храпящих и посапывающих Птиц. Я, пожалуй, единственный, кто решил не смыкать глаз этой ночью. Ну, или, по крайней мере, мне так кажется. Лежу на кровати и смотрю в потолок, вспоминая что-то из прошлого, анализируя настоящее и совсем не думая о будущем. Потому что его попросту нет. Там, впереди, для меня пустота. Я это знаю. Я в этом уверен. Также знаю, что либо вернусь назад, либо навеки уйду во тьму, подтверждая тем самым звание Мрачной Птицы Дома. Я лежу и думаю об этом всем, пока колено не начинает посылать болезненные ощущения в мозг, что может значить только одно: Он снова рядом. Поднимаюсь, принимая из лежачего положения сидячее, ныряю своими лапами в расшнурованные армейские ботинки и подхожу к окну, открывая форточку: стало трудно дышать. Оборачиваюсь и в дверном проеме вижу Его: зовёт меня куда-то. Никогда не умел ему отказывать, поэтому послушно следую за знакомым силуэтом. Даже трость забываю взять. Пытаюсь не хлопать дверью, чтобы не разбудить своих Птичек, и выбираюсь из Гнезда. Хромаю по ночному коридору и снова ухожу в свои мысли. Куда мы идём? Зачем? Почему так поздно? Если для конспирации, то нас и днем никто не обнаружил бы вместе. Я бы мог запереться в лаборантской класса, якобы творя новую настойку, и вопросов ноль. Хоть это и лишено всякого смысла, его ведь всё равно никто не видит, кроме меня. Что-то ему было нужно в столь поздний час. Но что? Мы привыкли с ним говорить во снах. Иногда мне удается даже что-то запомнить. Но теперь там мрак и пустота - уже недели две с тех пор, как я сблизился с Лордом. Поэтому я не сплю. Иду-бреду себе по коридорам, думаю обо всем и ни о чем. Но не сплю. Лорд... Мы иногда встречаемся с ним, с этим гордым драконом Четвертой, и разговариваем о всяком наедине. Мне нравится с ним разговаривать, я чувствую, что могу ему доверять. Правда, разговоры наши, будто по непонятной традиции, каждый раз заканчиваются на полу в жарких объятиях друг друга да с тихими стонами, разрушающими тишину. Признаться, не знаю, почему так происходит. А также не знаю, почему Лорд не бежит прочь и не сторонится меня, как это делают все остальные. Возможно, отчасти поэтому он мне и нравится... За мыслями не замечаю, как Тень остановился. Мы пришли. Отворяю дверь и вхожу в класс нашей группы, запираюсь изнутри. Он зовет дальше, в лаборантскую. Проделываю те же махинации с дверью и стою, опираясь на стенку, жду объяснений. Он молчит. Я молчу. Мы смотрим друг на друга с минуту. Я у одной стены, он - у другой. Словно зеркальные отражения, только искаженные смертью одного. Не выдерживаю и спрашиваю: - Что случилось? Он молчит. Я молчу. Бессмысленно, только нервы треплю под этим раздирающим до нутра взглядом. Уже собираюсь уйти, как колено пронизывает ужасная боль. Как под ножом хирурга в тот день, когда нас разделили. В глазах темнеет, и я сползаю по стенке, опускаясь на пол и инстинктивно хватаясь руками за больное место. Он, наконец, приближается и опускается ко мне. Смотрит на меня осуждающе, хмурится. Злится на что-то. - Это из-за Лорда? - спрашиваю. Неизменное молчание. Я отвожу взгляд в пол - не выдерживаю холодного янтаря. Разве я заслужил такое? Разве я совершил преступление? Говорю об этом вслух. - Я ведь и сам умираю без тебя, Макс, - добавляю следом и всё же поднимаю виноватые глаза на него. - Мне просто нужен отдых время от времени, как ты не поймешь. Он презрительно фыркает и, кажется, усмехается. Колено режет изнутри, и я с силой закусываю губу, желая заглушить тупую боль. - За что ты так со мной? - я тихо всхлипываю, но искренне надеюсь, что он не заметил этого. И зря. Он видит и замечает все, что я желаю скрыть. Рвёт меня изнутри. Выворачивает наизнанку. Меня начинает тошнить, и кружится голова. Я закрываю глаза и прислоняюсь головой к стенке, вытягивая ноги. Чувствую, как он садится поверх моих бедер. Чувствую, как приближается лицом вплотную и обдает мои и без того сухие губы призрачным холодом. Чувствую все это, но всё равно не открываю глаз. Тогда он вынуждает меня это сделать. Призрачные руки обхватывают мое лицо и грубо притягивают к своему хозяину, который впивается в мои губы таким же грубым поцелуем. Распахиваю глаза в удивлении и пытаюсь вырваться, упираясь лапками ему в грудь. Бесполезно. Он хоть и призрак, но сильнее меня в разы. Целует глубоко и по-собственнически, терзает мои губы и язык острыми зубами хищника. - Макс... - умудряюсь вырваться из поцелуя и шепчу, а дыхание сбивается, - Макс, прекрати. Пожалуйста. Давай лучше поговорим. Смотрю на него как-то жалобно, а он смеется. Заливается в устрашающем гулком хохоте. Я покрываюсь мурашками, и тут он хватает меня за волосы и оттягивает голову, впечатав в стенку. Я начинаю шипеть и сжимать в когтистых пальцах ткань его призрачной одежды. Той, в которой он умер. Той, в которой неизменно вижу его теперь на протяжении пары лет. Той, которую когда-то носил я сам. Он начинает ерзать на моем паху, потираясь, в руке сильнее стягивает волосы. Неприятно, жарко, страшно. Тело начинает отвечать на такие своеобразные грубости, и я замечаю хищную кривую ухмылку Макса. Нутром чую, что задумал он неладное, и становится не по себе. Он начинает расстёгивать пуговицы на моей рубашке, но я успеваю перехватить его руку, хватая за запястье. - Остановись, прошу, - голос тихий, но я пытаюсь сделать его жестче. Не получается. Я заведомо знаю, что он не остановится, но попыток не прекращаю. Тень резко вырывает свою руку, сильнее стягивая волосы другой, словно в наказание, и продолжает расстёгивать пуговицы. Закончив, склоняется к моей оголенной теперь груди, совсем слегка исцарапанной Лордом в одну из наших встреч, и, хмыкнув, впивается в ключицу зубами. Чуть вскрикиваю от укуса и хватаюсь за его волосы. Зубы сменяются губами и языком, и я чувствую влажную дорожку из поцелуев от ключицы и ниже. Шумно вздыхаю и опять с силой закусываю губу, растерзав ее уже до крови. Макс мою кровь слизывает и приникает глубоким поцелуем. Я сжимаю зубы до последнего, до последнего пытаюсь сопротивляться. Но он впивается когтями мне в ребра, и я сдаюсь, зашипев ему в рот от неприятного ощущения. Он целует меня грубо, властно. Возможно, с желанием сломать меня. Прижимается всем телом ко мне и потирается о мой пах. Я на это реагирую и вздыхаю. Не понимаю только одного: зачем? Удовлетворить свои желания? Призракам не нужно это, как людям. Отыграться? Уверен, он придумал бы что-то похуже. Подчинить себе?.. Головокружение усиливается, и Макс разрывает поцелуй. Боль в колене не проходит, и я начинаю чувствовать жар. Как бы сознание не потерять... Я закрываю глаза. Я слаб, я не могу сопротивляться. А Тень лишь ухмыляется, наверное, празднуя мысленно свою победу. Он отпускает мои волосы, и я вздыхаю с облегчением. Но рано радоваться: он скручивает мои руки, а янтарь его холодных глаз недобро блестит; когтем указательного пальца он впивается в кожу на одном из моих запястий. Я не понимаю, какой был в этом смысл, ведь он видел и прекрасно понимал, что сил на сопротивление у меня просто-напросто нет. - Макс, - снова подаю тихий голос, хотя и знаю, что слушать меня никто не станет, и смотрю на него усталыми глазами. - Просто выслушай меня. Тебе незачем так поступать. Мы можем просто поговорить. Он улыбается и, все еще скручивая мои запястья, приближается к моим губам. - Нет, братишка, - произносит моя искаженная копия, широко и криво улыбаясь. - Нет, - он качает головой. - Сегодня мы играем по моим правилам, дорогой, - и снова разражается этим леденящим душу хохотом. Мои глаза округляются: это первые слова, что я услышал от него за эти две недели. Но они не успокаивали, лишь вселяли в мою мрачную душу еще больший страх. Тень рвано целует меня, отстраняется и тянется к книжной полке, стоящей рядом у стенки. Среди большого количества книг по ботанике, уходу за кактусами и прочим растениям, он выуживает длинный тёмно-бордовый платок, который я забыл однажды здесь, засидевшись допоздна над экспериментами с настойками. Берет его в свою холодную лапку и с аккуратностью туго связывает мне руки за спиной. Я пытаюсь вызволить их из плена, но у меня не выходит, и я понимаю, что влип во что-то не очень хорошее. - Что ты собираешься со мной сделать? - мой голос звучит флегматично, я делаю вид, что начинаю терять ко всему этому всякий интерес, но на самом деле в моей душе отнюдь не спокойно. - Увидишь, братишка, - загадочно тянет он, хищно поглядывая, и слезает с бедер на пол, устраиваясь между моих ног. Под этим взглядом чувствую себя его жертвой. Словно и не я в Доме Большой Птицей зовусь. Чужие когти слегка царапают мне грудь, медленно водя по ней сверху вниз. Рубашка распахнута. Руки связаны за спиной. Я путаюсь в чувствах, и мне становится от этого смешно. Кажется, что там есть буквально всё: и любопытство, и страх, и тоска, и что-то еще, что нельзя обрамить словами. Я смотрю на Тень, Тень смотрит на меня. Я перестал чувствовать мысли брата после его смерти, но он не перестал чувствовать мои. И это мне совершенно не нравится. Он снова притягивается к моим искусанным шероховатым губам за поцелуем. Я отвечаю, прикрывая глаза. Деваться мне всё равно некуда. Однако следующее заставляет меня дернуться и вжаться в стену: Тень опускает свою руку мне на пах и с силой сжимает. Но из поцелуя он меня не отпускает; закусывает мою нижнюю губу, оттягивает, глубже проникает своим языком. Я перестал отвечать, просто сижу с раскрытым ртом и позволяю призраку брата моего там хозяйничать. Тогда он сжимает ладонь сильнее, и я резко и шумно вздыхаю. Мои губы наконец-то оставляют в покое, но теперь терзанием подвергается мое ухо. Сначала чужие зубы сжимают мочку, затем призрачный язык скользит внутрь, и я вздрагиваю, резко вздохнув. Слышу усмешку близнеца. Видимо, доволен моей реакцией. Я пытаюсь понять, чего Тень хочет добиться всем этим, к чему было связывать руки, зачем столько грубости в его действиях и столько странной хитрости в глазах. Пытаюсь найти в его взгляде или движении хоть что-то, что даст подсказку. Но остаюсь с пустыми руками. Призрак отстраняется и поглядывает на меня с каким-то зловещим огоньком в глазах. Смерть, безусловно, меняет людей, но, даже будучи призраком, таким он еще никогда не был… Рука снова сжимает пах, а я начинаю чувствовать сильное головокружение. Я не хочу всего этого, но Макса это, кажется, мало волнует. - Папочка Стервя-я-тник, - протягивает Тень с насмешливой интонацией и криво скалится, а его пальцы тем временем возятся с ремнем и ширинкой. - Знали бы Птички, чем занимается их Папочка в свободное время, - он фыркает, сразу меняясь в лице. - Чего ты добиваешься? – кидаю как-то раздраженно и устало вздыхаю. В ответ получаю натянутую улыбку, от которой так и веет холодом. Цирк, да и только. С ремнем и ширинкой покончено. Одним резким движением Тень сдергивает с меня брюки с бельем, и это заставляет меня чуть сползти, но я быстро поднимаюсь обратно. Мне некомфортно и неуютно. Я чувствую смущение, несмотря на то, что Макс видел меня нагого не раз и не два, как при жизни, так и после смерти. Я, возможно, краснею, потому как брат мой заливается отчего-то в хриплом хохоте и хлопает меня по щеке. И я начинаю злиться. На себя, на него, на собственное бессилие и явно поднявшуюся температуру, на больное колено. Я хмыкаю и хмурюсь. Призрачная ладонь снова касается моей щеки, но уже в более ласковом жесте, большой палец мягко поглаживает кожу, а Тень наигранно умиленно улыбается, будто так и говоря мне: «Папочка так мил в гневе». Я буквально считываю это с его глаз. Рука со щеки пропадает и опускается на мое тело, спускаясь от груди и ниже. Тыльной стороной призрачные пальцы-ветви проводят по низу живота, почти невесомо царапая коготками. Я закусываю губу и пытаюсь вглядеться в глаза близнеца. Доводящее до безумия почти маниакальное желание узнать все мысли, что таятся в его сознании. Вздыхаю: Старой Птице никогда их не узнать. Чувствую, как холодные пальцы касаются моего члена, обвивают и сжимают в ладони. Я снова вздыхаю, но теперь уже с другим значением. Посматриваю на Тень неуверенно, из-под полуприкрытых век, терзаю губу изнутри острыми зубами. Он мигает желтизной своих глаз и усмехается. Словом, веселится, развлекается, будто ставя надо мной своеобразные эксперименты, что ли. Рука его дергается вверх плавно и медленно, и так же плавно и медленно опускается. Я сильнее закусываю губу, борясь с желанием двинуть бедрами навстречу ладони. Он притягивается ко мне лицом и кусает за мочку уха. Кажется, шепчет что-то, но настолько неразборчиво, что я улавливаю лишь тихий шелест. Он отстраняется. Плавные движения становятся более резкими и быстрыми; я покрываюсь мурашками. К чему был весь этот цирк со связыванием рук, до сих пор остается для меня загадкой. Однако то, что у Тени на уме, знает только сам Тень. Я вспоминаю, как будучи еще совсем юными Чумными Дохляками, мы любили запираться так где-то и играть в «угадай мысли сиамца». И мы почти всегда угадывали. Потому что, пусть и разделенные физически, мы продолжали быть одним целым. Сейчас же нас разделяет не только нож хирурга десяток лет назад, нас разделяет куда более ужасающая сила. А именно - смерть. Из-за мыслей, что так настойчиво лезут в голову, я съеживаюсь и тихо всхлипываю, когда рука совершает еще один рывок. А дальше все происходит словно не со мной. Словно я наблюдаю откуда-то извне, растворяясь в стенах Дома, но уйдя прочь из своей оболочки Плешивого Птичьего Папы. Тень горбится надо мной, как и подобает падальщикам, вгрызается в грудь своими зубами-клыками, осыпает ее множеством поцелуев, а темп руки убыстряет. Я вжимаюсь в стенку головой и закрываю глаза, представляя, что брат мой, Тень, поныне жив, от него не веет смертью и Могильными лекарствами, он здоров, и мы снова одно неделимое целое. Однако, видимо, сам Тень не настроен на мечтательное настроение своей «жертвы», а потому посылает очередное болезненное ощущение в колено. Я распахиваю глаза, скалясь от боли, и натыкаюсь на устрашающую ухмылку, к которой за все это время я даже начинаю привыкать. И, кажется, я начинаю понимать смысл того, что происходит здесь и сейчас. Очень отдаленно, но что-то вырисовывается в ответ на все мои вопросы: Тень хочет чувствовать свою власть надо мной. Хочет, чтобы я жил настоящим. Тем настоящим, где он лишь тень, навечно бредущая за моим силуэтом. Хочет, чтобы я помнил, чьим являлся когда-то и чьим являюсь до сих пор. И, наверное, на моем лице отразился этот момент озарения, или же Макс просто учуял мои мысли, но, как бы там ни было, он смягчается во взгляде, притягивается ко мне и приникает к губам моим поцелуем. Не грубым, не кусачим, а мягким и вкрадчивым. Движение рукой, и с моих губ слетает тихий стон, который я заглушаю и топлю в поцелуе. Движение рукой, и я вздрагиваю, прошептав имя своего Сиамца, а тело покрывается мурашками. Движение рукой, и мое сознание разом застилает пелена неясности, а в теле мелкой дрожью отдается тот коктейль переполняющих меня эмоций… - Стервятник! Стервятник, очнись! Чувствую, как кто-то дергает меня за плечо. Медленно отрываю отчего-то невероятно тяжелую голову от деревянной поверхности и пытаюсь прийти в себя. Обнаруживаю я себя в своей каморке, за столом, на котором стоят многочисленные колбочки и пробирки с жидкостью разного содержания. Поворачиваюсь и вижу обеспокоенное лицо Дракона. - Небось, опять экспериментировал и заснул, - неодобрительно хмыкает он.- Все в порядке? Я неуверенно киваю головой и дергаю плечом, сбрасывая с себя лапку состайника. Хмурюсь и тру пальцами переносицу. Я плохо помню, как и при каких обстоятельствах я уснул, но зато четко помню свой сон, и на душе становится как-то странно. Окидываю взглядом комнату и замечаю тёмно-бордовый платок, лежащий на краю стола, а рядом тень брата моего с хитрой ухмылкой на лице…

Я усвоил твой урок, Макс. Мы до сих пор неделимы.