Но ты меня не слышишь, мама

Матушка… Ты сидишь перед камином в своей комнате, обнимая себя за плечи. Прости... Ты знаешь, здесь тихо. И спокойно. Я будто обрел какую-то безмятежность. Душа хочет мира и покоя, сердце больше не заходится в бешеном ритме предчувствий приключений. Я могу часами смотреть в небо. Иногда оно бирюзовое с нежными перышками облаков. Порой - пронзительно синее, а иногда - мягкое и лазоревое. Как твои глаза. Не плачь, пожалуйста. Мне не больно. Я помню, что летел. И падал. И как сотни мелких белых точек вдруг появились перед глазами. А потом туман… И вдруг какой-то голос, родной и незнакомый одновременно, спросил: «Что ж ты так рано, парень?». Когда ты описывала дядю Фрерина, то он представал немного иным. А сейчас я вижу перед собой могучего воина, который с улыбкой взирал на меня своими зелеными глазами. Только хотел что-то сказать, как услышал громовой голос. Дед. Он позвал меня по имени и крепко обнял, слегка потрепав по голове. Непонятное чувство. Будто я…дома? Но ведь я не дома? Дом там... где? Где я? - Ты узнаешь ответ на свой вопрос позже, - раздался рядом еще один голос, заставляя меня резко обернуться. Прадед. Трор. Знаешь, мама, я понял, что это именно он, как только взглянул на него. Невозможно спутать: ясная мудрость светилась в глазах, легкая полуулыбка и поистине королевская стать. Настоящий потомок Дурина. Прямо как дядя. Дядя? Кили?! Я судорожно замотал головой, отчаянно разыскивая брата глазами, надеясь увидеть и одновременно не найти его здесь. Перестало хватать воздуха. - Скоро, - от голоса прадеда у меня подгибаются колени. - За что? – он лишь сделал шаг назад. Я не хотел верить. Ведь я же…умер? Попал в чертоги Махала? Дядя, дед и прадед стоят передо мной. И это не сон. Тогда… Стало страшно. Похолодели руки. Гномы никогда ничего не боятся. Но почему тогда так колотится сердце, как будто желая выпрыгнуть из моей груди? Почему растет желание сбежать отсюда? Я…я уже не помню, что случилось там. -Фили? – громкий удивленный голос. Я обернулся. Махал.Нет… Брат испуганно озирался по сторонам, стараясь понять - где он. Его рука непроизвольно потянулась к месту, где когда-то висел меч. - Фили?... – повторил он. – Ты…, - брат не договорил, я уже был около него. Крепко обнял. Так крепко, как только мог. В глазах появились слезы, но я лишь сжал зубы и уткнулся лицом ему в плечо, ощущая, что он обнимает меня в ответ. Я не знаю, сколько мы простояли… - Где мы? – его вопрос понятен. И мне страшно на него отвечать. - Почему ты не ушел оттуда? – я отстранился и посмотрел на Кили. – Почему? - Я не мог, - быстрый ответ. – Я не мог оставить тебя там…так…и уйти! - он запнулся, явно вспоминая все то, что когда-то было. Хотя это когда было всего несколько мгновений назад. Матушка, я так хотел, чтобы он жил! Мне захотелось ударить его так сильно, как только мог. Что он не ушел с той проклятой Вороньей высоты. Что не спас свою жизнь! И одновременно вновь обнять. Потому что мой брат снова со мной. Кили даже не заметил стоявших поодаль, внимательно смотревших на нас. - Дядя? - Я не знаю, - тихий выдох. Он не видел. - Эй, - я сам не узнаю свой голос. – Ты же знаешь его. Он никогда не сдастся. И спасет Эребор. - Эребор, - повторил за мной брат, словно пробуя слово на вкус. – Эребор… - Ему ничего не грозит, - резкий голос слева. Я зажмурил глаза. Нет. Нет. Пожалуйста, нет! Но мне не показалось. Кили уже во все глаза смотрел на него, не подходя ближе. Крепко сжав кулак, я повернул голову: дядя словно изменился. В голубых глазах больше не было жесткости, морщинки на лице разгладились, брови не были сдвинуты. Это был НАШ Торин, которого мы всегда знали, а не тот, чьи мечты были окутаны дымкой злата. Что же произошло? - Фили, ты же…Кили! Не может быть! – дядин голос сорвался. Он с пару мгновений посмотрел на нас, а потом шагнул вперед и стиснул в объятиях. Я ощущал, как дрожат его руки. Мама, в мире нет таких слов, какими мог бы я описать обуревавшие меня тогда чувства... - Отец? Дед?...Фрерин? – Торин увидел всех. ... Я не помню, сколько времени прошло после того момента. Пьянящее чувство свободы. Сожаление и боль ушли. Та жизнь, что была, словно подернулась завесой. Сном. Сон разрушился внезапно. Я услышал голос, матушка. Твой голос. Он был еле слышен, отдаваясь неясным эхом. Я не понимал, что же это. Оставил всех, шел на голос. С каждым шагом он становился все четче, но мысли путались. Темная комната. Из черного камня. Ничего не видно. Ты будто стоишь возле меня, но я тебя не вижу. Матушка, где же ты?! Я оборачиваюсь, и будто с высоты вижу огромное мрачное помещение. Мысль о том, что это пронзила меня, как только увидел огромные статуи воинов. Дядя рассказывал: «И великие каменные воины хранят вечный покой усопших». Вязкая тишина. Три черных камня, пронзающих пелену моего видения. И вдруг я вижу тебя – стоящую на коленях и положившую руку на один из камней. Гробница. Моя гробница. Я хочу подойти так ближе, как могу. Вижу, как ты плачешь… Как глушишь свои крики, крепко прикусив губу, что только плечи сотрясаются. Матушка… Каждая твоя слезинка жгла меня. Я задыхался от боли и нахлынувших чувств. Кричал тебе. Все во мне жаждало вновь услышать твой смех и увидеть искорки в твоих глазах, но сейчас была только боль. Горечь. И ты меня не слышала… ... Матушка, я часто рассказываю тебе о чем-то. Порой даже удивляюсь, что еще помню это, но все равно рассказываю. Сейчас ты сидишь перед зеркалом уже 10 минут, пустым взглядом смотря на свое отражение. Вдруг какой-то шорох заставляет тебя повернуться. Я тяжело вздыхаю, и вдруг одна из свечей погасла. Из-за меня? Матушка, ты видишь?! Но ты смотришь на упавший лист бумаги. Подходишь. Письмо Даина. Комкаешь и кидаешь в камин. Вновь зеркало. Ты снимаешь тяжелые золотые украшения с черных волос, проводя гребнем по тяжелым прядям, а я рассказываю тебе про то, как получил свой первый кинжал. Его выковал дядя Торин. Матушка, он часто смотрит на тебя, думая, что я не вижу. Как и Кили. Я вижу по их глазам, насколько им больно в тот момент, но они быстро отворачиваются и уходят, как только замечают непрошеного свидетеля их откровений. Меня. Твои глаза заплаканы, ведь как только закрываются двери твоей спальни, ты уже не стальная принцесса. Ты – мать. Сестра. Дочь. Внучка. Я знаю, что теперь ты не ложишься спать, не посмотрев на наши портреты и не положив под подушку камни. Те самые. Символ пустых обещаний. Я сжимаю в кармане свой. Матушка, прости. Мы хотели вернуться…