«Я впервые осознал значение этого слова!»

      * * *       На балу ни граф Воронцов, ни князь Хованский ничего Софье так и не сказали по поводу её отца, поэтому она продолжала чувствовать беспокойство и напряжение.       Назавтра девушка проговорила всё утро со своей наперсницей Мириам. «Я не могу больше сдерживать свои чувства!» – призналась Софья. Турчаночка ответила: «И не сдерживай! Моя няня Зейнаб говорит: отдайся на волю Аллаха, и пусть будет что будет! Вас столько связывает с графом!»       Искусительные слова ещё сильнее подействовали на Соню. Год не протёк с их первой встречи у зеркала – а сколько случилось событий и радостных, и трагических! Не на одну жизнь хватило бы!       Она в нетерпении ждала в умывальной условного знака от Владимира. Но наступил уже полдень, и ничего не происходило. «А ты не жди, ты пошли сама ему знак! Хочешь, я принесу тебе зеркальце?» – сверкнула Мириам хитрыми глазами над хиджабом.       Соня посветила зеркальцем в окна графу и получила ответ. Дальнейшие события происходили как во сне. Софья побежала к Соколовой отпрашиваться домой, приехала в избушку, купила у молочницы кринку молока, прибралась в комнате, поставила в вазу беленькие цветочки, застелила кровать чистым бельём с вышивкой ришелье, надела нарядное платье пюсового цвета с серыми вставками, завязала бледно-сиреневый бант на верху косы и стала ждать Владимира.       А граф Воронцов, время от времени поглядывая на настольные часы, до полудня тщетно ожидал получить письмо от князя Хованского. Он надеялся, что Андре сохранил остатки благородства и рассказал-таки Софье тайну её рождения. В двенадцать часов Владимир, заметив солнечные зайчики на стене библиотеки, послал ответные знаки Софье и начал собираться к ней, но его задержала Нина.       Графиня Воронцова, по-видимому, вот-вот собиралась рожать. Она просила Владимира остаться рядом с ней. Присутствовать при рождении у неверной жены ребёнка от любовника, держать при этом её за руку – это было свыше сил мужчины. Его тянуло, непреодолимо тянуло к его любимой, к Софье! Он надел мундир и оседлал белого коня. Зачем он отправился к ней верхом, Владимир и сам не мог бы ответить.       * * *       И вот он уже стоял у её двери, не в силах обождать и секунду. Владимир Воронцов волновался, как мальчик.       Соня, напротив, побежала ему открывать с решительным видом.       Навстречу ему распахнулись любимые глаза – Софья не могла отвести взгляд. Дыхание её прерывалось от волнения. Она, наконец, впустила Владимира.       В комнате, куда она пробежала вперёд него, он остановился в замешательстве. Они впервые наедине, – по-настоящему одни, – и им не надо больше сдерживать своих чувств.       Владимир забыл, зачем пришёл, и Соне было не по себе. Пауза затягивалась, и она для приличия задала вопрос. Граф, путаясь во фразах, начал говорить о её кровном отце, но девица совершенно его не слушала. Они оба в этот момент думали о другом.       Почти год они мечтали быть скорее вместе! И внезапно всё обрывалось – нельзя счастье строить на несчастье другого! Однако сейчас не могли сопротивляться своей любви, которая и привела влюблённых сюда.       Владимир увидел: Софья счастлива оттого, что он пришёл! О большем и мечтать невозможно: читать в глазах любимого человека радость от встречи с тобой!       Софья улыбалась ему блаженно и доверчиво. Она была совершенно не такая, как всегда. Её глаза, чистый лоб, волосы светились как бы изнутри! Она даже дышала по-другому.       Владимир переводил глаза с её лица на приподнимающуюся с каждым вдохом девичью грудь, а сам, чтобы не смущать Софью, аккуратно зашёл за стул, на котором висела шаль в чёрно-белую клеточку. В душе его и в теле бушевала гроза, но внешне он оставался сдержан.       Софья упивалась видом любимого, и ей было уже мало этого!       Он ещё говорил что-то о старом князе, но в глазах возлюбленной увидел вопрос: при чём тут кто-то, когда мы вдвоём?! Она повторила прямым текстом: «Какое мне дело до князя Хованского?!»       Величайшее событие в жизни любящего мужчины - обладать своей женщиной! Ошеломлённый Владимир, не веря своему счастью, как в омут бросился, чтобы отступать уже было некуда. Он наклонился к ней и стал целовать – нежно, страстно, трепетно, требовательно.       Софья, казалось, хотела раствориться в нём целиком, до конца, и замирающим голосом, как будто в забытьи, повторяла:       - Владимир… Мой Владимир…       Он в порыве чувств обнимал и гладил её по лицу, заглядывая в глаза:       – Софья, Софья…       Любовь, сильнее их воли и разума, сильнее всех правил и предрассудков, царила над ними.       Он взглянул поверх её головы, как будто проверил, нет ли сияющего нимба. Убедившись, что это – реальная девица, он восторженно прошептал:       – Единственная моя! Любовь моя!       Это были не просто слова, это его кредо! Ему хотелось быть с ней всю его жизнь!        Она отвечала слабым голосом – в тон его мыслям:       – Владимир, ты… Ты – моя жизнь!       Мужчина подхватил её на руки, шепча нежные слова.       – Никому тебя не отдам! – внушал он и себе, и ей.       Ну ещё бы Владимир кому-то отдал свою Софью! Это то же самое, что отдать руку, ногу, саму душу!       – Я люблю тебя! – вырвалось из самого его сердца!       Охваченные единым чувством и стремлением, они каким-то образом, – Софья не помнила как, – расстелили кровать. Мундир полковника аккуратно висел на стуле, а сброшенное платье Софья даже не дала расправить, не желая терять ни мгновения.       Во всём теле и в душе её поселилось смутное томление, заглушить которое она могла, только поплотнее приблизившись к любимому мужчине. Плотнее, плотнее, каждой клеточкой. Лишь рядом с ним она чувствовала себя спокойно.       В блаженстве Софья закрыла глаза. Владимир властно и нежно целовал её, а внизу её живота стало жарко и влажно и с каждой минутой становилось всё жарче и влажнее.       Сквозь затуманенное сознание Софья почувствовала, что в её сокровенное место упирается что-то твёрдое и живое, такое же жаркое и влажное. В ласковых объятиях Владимира она ощущала себя спокойно, уютно, приятно.       От прикосновений любимого мужчины рождались новые ощущения, каких она никогда ранее не испытывала. Софье казалось, будто она поднимается куда-то, куда-то... Вдруг она почувствовала, как это что-то входит в неё, как ключ в замок. И даже мгновенная боль была приятной!       Она открыла глаза. Владимир внимательно смотрел на неё, но одновременно взгляд его был обращён внутрь себя.       Встретившись с Соней глазами, он заметно успокоился, а движения его стали более интенсивными. Наслаждение, которое почувствовала Софья, было тоже новым, незнакомым. Ей было и сладко, и остро во всём теле одновременно.       Владимир прижался к ней, навалившись всем телом, состоящим из мускулов и шрамов, но она не ощущала тяжести, – наоборот, ей этого и хотелось. Она сливалась с любимым, становясь с ним единым целым.       Он же чувствовал свою женщину, как чувствует гениальный музыкант скрипку лучшего мастера, и мелодия их любви была великолепна для них двоих. А больше никому на свете нет до неё никакого дела! Они были словно одни во вселенной.       Владимир посылал Софье волны такого острейшего удовольствия, что она почувствовала себя лёгкой, как пёрышко, готовой взлететь! Он поцеловал Соню ещё раз и ослабил вдруг своё давление, освободил её.       Влюблённый до самопожертвования мужчина понимал, что он должен сам позаботиться о безопасности Софьи. Он неожиданно догадался, что значат слова: «Я люблю тебя!» Они означают готовность взять на себя ответственность за любимого человека. Семнадцатилетняя девочка первой сказала ему эти слова и взяла на себя ответственность за их любовь.       Софья была счастлива, что стала женщиной. Она призналась в этом Владимиру, чтобы он не сомневался, не винил себя ни в чём. А она будет себя винить, потому что знает: грех совершила!       Но если бы вернуть всё назад, то Соня поступила бы так же, потому что она любит своего Владимира, любит до беспамятства и мечтает быть с ним рядом до конца жизни! Он не лучше других, он – единственный! И она отдала свою любовь, своё девичество самому важному в её жизни мужчине.       Он был бы не прочь предаться вновь самым рискованным ласкам.       Но Владимир и Софья с первого прикосновения умели читать друг друга по телесным вибрациям, и сейчас он почувствовал, что не стоит больше настаивать.       Зато теперь никто и ничто не сможет их разлучить! Влюблённые должны были принадлежать друг другу навеки, и оба это знали!       Пока между ними были лишь разговоры, вздохи и прикосновения, он не имел на неё прав: он был чужой муж, и только.       Владимир не сдержал своей страсти, и это оказалось единственной его дорожкой из цепких лапок бывшей супруги.       Соня стала его женщиной, и он мог уже со спокойной душой бороться за их общее счастье. Он теперь будет во всём стоять на страже интересов не Нины, неверной и нелюбимой жены, а Софьи – единственной его женщины перед Богом!