Один день.

Они лежали на её кровати – точно как десять лет назад. До этого разговаривали о какой-то житейской чепухе: он недавно приехал из далёкого города, в который сбежал сразу после школы. Как водится, решил зайти. Она встретила, обняла, поставила чайник, и разговор потёк по обычному в таких случаях руслу. Но вдруг: «Пойдём, ляжем на кровать». Словно и не проходили эти годы. Словно ему не чуть больше четверти века, а вновь шестнадцать, и сейчас он, задыхаясь от нежности и волнения ляжет на кровать с подругой, и их голоса в бесконечных ручьях разговоров побегут сквозь ночь, иногда путаясь и завязая в нечастых, но долгих паузах. Они лежали на её кровати и молчали. Поздние летние сумерки постепенно сгущали воздух в спальне. - Поцелуй меня, - попросила она. Он улыбнулся. - Зачем? Ведь ты знаешь, что поцелуй будет неискренним. - Зато улыбка искренняя. Целуй. - Нет-нет! – он уже смеялся в голос. Подавшись вперёд, она оборвала, смяла его смех своими губами. Он ответил с виноватой нежностью, скользнул ладонями по шёлку её рубашки, сжимая бывшую любимую в объятиях. Секунда. Две. Четыре. - Прости, я не могу. - Я понимаю. И снова – разговоры. Те самые долгие, тёплые разговоры по ночам, которых уже десять лет не слышали стены её спальни. - Знаешь, если бы это произошло тогда, то… - То что? - То у нас с тобой, наверное, были бы уже дети. - Такой очаровательный сынок в голубеньком чепчике! А доченька уже бы ходила. - И говорила. - Щебетала бы как пташка! И они были бы похожи на своего папу, на тебя. - А глаза были бы твои. - Брось! Что ты нашёл в моих глазах? - Что нашёл? Море, наверное. Бескрайнее море. И вечность. - Оставь эту философию, мне спать от неё хочется! - Ночь ведь на дворе. Спи. Уснула она только к утру, положив голову на его плечо и уютно свернувшись под его рукой, лежащей на её спине. Он погасил сигарету и закрыл глаза.

***

Его поезд уходил в полдень, и ещё оставалось время сдать билет, но он этого не сделал. Просто потому, что точно знал: ни жена, ни дети его не поймут и не простят. Это, кажется, на их языке называется «измена». А для него это – всего лишь путёвка в прошлое, абонемент на воспоминания. Всего лишь встреча с человеком, с которым он не виделся десять лет. Всего лишь день. Один день.