Никому я не расскажу

После смерти матери Стайлз долгое время не мог привыкнуть к тому, что её больше нет рядом. Он не был слишком мал для того, чтобы понять это, нет. Просто не верил. Он не мог спокойно спать по ночам. Чаще всего — метался по кровати, пытаясь принять удобное положение, постоянно порываясь скинуть на пол одеяло, которое успевал обвинить во всех смертных грехах. Секунда, и всё меняется. Теперь Стайлз будто наблюдает за собой со стороны. Медленно выпутывается из своего «гнезда» и встаёт. Это почти незаметно, но по телу пробегает дрожь, когда голые ноги касаются пола. Наконец он выбирается из своей комнаты и, стараясь создавать как можно меньше шума, аккуратно прикрывает дверь. В родительской спальне тихо, слышно лишь мерное сопение отца. И то, как ветки, подчиняясь порывам ветра, ударяют по стеклу, скребутся. Вокруг слишком темно. «Темнее, чем должно быть», — мелькает в голове мальчика, прежде чем всё снова меняется. Он видит своими глазами. Он слышит размеренное биение трёх сердец: своего, отца и… мамы. Она уже не спит. Сонно улыбается сыну и еле слышно шепчет: «Всё в порядке, Стайлз. Ты не должен бояться темноты, ты должен быть храбрым». Ветер становится сильнее, по телу мальчика пробегает холодок, а собственное дыхание начинает казаться слишком горячим. — Ну же, Стайлз. Иди ко мне, не бойся, — продолжает мама, — я прямо здесь, рядом с тобой. Стайлз делает шаг навстречу, прежде чем его обдаёт потоком боли, появление которой он не может объяснить. — Стайлз, ты должен подойти ко мне прямо сейчас! — в голосе матери больше нет прежней нежности, и мальчик может поклясться, что слышит злую насмешку в её словах. Сейчас ему по-настоящему страшно, он борется с собственным сознанием. Он должен сделать шаг навстречу. Он должен… — Стайлз… Мальчик слышит грубый мужской голос, который звучит словно издалека. Будто его обладатель стоит где-то позади него, но между ними кирпичная стена. Но чей это голос — Стайлз не имеет ни малейшего понятия. Его это не волнует. Мама совсем рядом, тянет к нему руку, которая при свете луны кажется чересчур бледной. Откуда взялась луна — Стайлз не знает. Его это не волнует. Мама рядом. — Стайлз, Боже, прошу тебя, открой глаза! Снова этот голос, но Стайлзу всё равно. Потому что мама рядом… Постель родителей вся в крови, одеяло изодрано, видны следы когтей. Стайлз больше не слышит биение отцовского сердца. Постель родителей вся в крови. Как и руки матери. Она стоит совсем рядом, но Стайлз больше не узнаёт её. На родном лице незнакомое до этого момента выражение. Оно искажено усмешкой, а глаза цвета шоколада пусты и безразличны. — Ты ведь не бросишь меня? — произносит Нечто. Стайлз отрицательно качает головой, и Нечто начинает трясти его за плечи. Он продолжает упираться, когда Нечто наклоняется ближе к его уху и шепчет еле слышно: — Ты не можешь оставить меня здесь совсем одну, сынок. Он почти готов сдаться, но мужской голос, кажущийся теперь громче, разрывает тишину спальни. — Стайлз, ты нужен нам! Стайлз просыпается. Первое, что он чувствует, — невыносимая боль в районе грудной клетки и холод, прожигающий насквозь все открытые участки тела. Где-то вдали слышны звуки борьбы, и он ещё не до конца понимает, где находится. Пытается приподняться и видит перед собой обеспокоенное лицо Дерека. — Всё в порядке, Стайлз, — говорит Хейл, в голосе проскальзывают нотки страха, — нам нужно выбираться отсюда. — Что случилось? — спрашивает Стилински, не оставляя попыток самостоятельно встать на ноги. У него не получается, потому что в голове проносятся воспоминания этой ночи. Вот они все вместе составляют план нападения на шабаш ведьм, схвативших Эрику и Бойда. Вот Стайлз, Скотт и Эллисон на джипе подъезжают к установленному месту встречи. Вот план снова рушится, что, в принципе, ни для кого не становится сюрпризом. Шабаш узнал о намерениях стаи, и теперь Стайлз вернулся в точку своего отправления. — Ведьма тебя вырубила, — отвечает Хейл. Подобным будничным тоном обычно говорят что-то вроде «у тебя пятно на футболке». Удивляя самого себя, Стайлз лишь усмехается и спрашивает: — Где остальные? — Они в порядке. Почти все ведьмы сбежали, — теперь в голосе явно слышится раздражение. — У нас нет времени, давай помогу подняться. Стайлза уложили на заднее сидение «Камаро», и юноша мысленно удивился тому, что Хейл не был против. Он бы даже посмеялся, если бы не было слишком больно двигаться. Путь до больницы занял бы где-то сорок минут, но, видимо, Дерек выжимал из машины максимум, поэтому они добрались до места гораздо быстрее. Голова болела, тело ныло, а мозг отказывался здраво мыслить. Стайлз окончательно расслабился, когда собственные руки оказались лежащими на плечах Скотта и Дерека. Тогда он позволил себе снова закрыть глаза. Когда он очнулся, на улице всё ещё было темно. Стараясь не думать о том, что он мог пробыть в отключке целые сутки, Стайлз почувствовал тяжесть на своих ногах. Он опустил взгляд и глубоко вздохнул, когда увидел расположившегося на них Хейла, глаза которого всё ещё были закрыты, но, судя по всему, он уже не спал. Стайлз не удержался и запустил ладонь в густые тёмные волосы мужчины. — Ты проснулся, — пробормотал Дерек. Альфа заметно расслабился, когда ладонь Стилински начала мягко гладить его затылок. — Ага. — Стайлз ухмыльнулся и, пытаясь предать потоку мыслей словесную форму, всё же произнёс: — Знаешь, если бы ты был котом, то давно бы начал мурчать от удовольствия. Но ты определённо не кот, нет. Хотя иногда похож. А вы, ребята, вообще любите котов? Или вам всё же ближе собаки? Я определённо люблю собак. Они милые, да и вообще… — Я рад, что ты в порядке, — ответил Дерек, чьи губы дрогнули, но он так и не улыбнулся. — Если ты расскажешь кому-то, я убью тебя. — И это уже было гораздо больше в стиле хмурого оборотня, который никогда бы не пришёл навестить надоедливого Стилински в больницу. И совершенно точно не позволил бы ему прикасаться к себе. Никаким образом. Нет. — Никому я не расскажу, — на выдохе сказал Стайлз, — потому что мне никто не поверит. Юноша улыбался, как полный идиот, наблюдая за тем, как свет уличного фонаря, проходя сквозь незанавешенное окно, падает на лицо Дерека, как подрагивают его ресницы. То, что он сидел в палате несовершеннолетнего сына шерифа ночью, было странно, но необходимо им обоим. Поэтому Хейл не собирался никуда уходить. Они не желали думать о том, когда всё это началось. Вернее, ничего особенного и не было. Были Стайлз и Дерек, и были их странные взаимоотношения, которые постоянно грозили выйти за грань чего-то разумного. С тех пор, как в Бикон-Хиллз всё успокоилось — оборотни, духи, ведьмы и другие мелкие проблемы не в счёт, да, — эти двое стали видеться в нормальной обстановке гораздо чаще, чем в условиях внезапно нагрянувшего пиздеца. Это, безусловно, сыграло определённую роль. Стайлз часто задумывался над тем, какое значение он имеет для их сумасшедшего сборища, для их стаи, и всё чаще приходил к выводу, что никогда бы ни на кого не променял этих идиотов, даже если бы они могли справиться со всем без его вмешательства. Они никогда не смогут, к слову. Поэтому с чёртовым чувством удовлетворения наблюдал за тем, как Дерек тренирует своих оборотней. За тем, как он в очередной раз ломает кости Айзеку, как размеренно и слаженно работают его мышцы, как… Боже, пожалуй, стоит остановиться на мышцах. Определённо. После тренировки Стайлз уже собирался прихватить Скотта и отправиться к последнему домой, чтобы устроить их запланированный «уход от реальности» с приставкой и парочкой фильмов, когда на горизонте появилась Эллисон. — Пока, Скотт! — успел крикнуть юноша вслед виновато улыбающемуся другу. Стайлзу не было обидно. Ему даже не было неловко вплоть до того момента, когда он внезапно осознал, что в силу того, что его детка — его джип — сломалась и была отдана на ремонт, ему не на чем было добираться до дома. — Стайлз? Дерек подошёл со спины внезапно, заставив мальчишку вздрогнуть от неожиданности. — Пива хочешь? — вдруг спросил оборотень. «И плевать, что я не пьянею». — Ага, — кивнул Стайлз. Наверняка это было неправильно. Наверняка они оба знали, когда это началось. Наверняка кошмары скоро перестанут сниться. И, может, теперь Стайлз будет спать по ночам. Или нет.