Письма

С того времени как Рин вернулся в Австралию, прошло около девяти лет, но Соске всё так же часто приходят письма из-за океана в белоснежных конвертах. Он достает из почтового ящика письмо и, шаркая босыми ногами по холодному полу, возвращается в квартиру. По привычке хлопая тяжелой входной дверью, от чего в прихожей сыплется штукатурка прямо на голову, Соске отряхивает плечи и устало плетется на кухню. Там, среди Гималайских гор немытой посуды, на столе стоит недоеденный магазинный бенто и на треть пустая бутылка с дорогим виски — сувенир от Матсуоки. Ямазаки и сам не представляет, как ему удается справляться в таких условиях, да и жизнь в последние годы что-то совсем не складывается — с работы уволили, бросила девушка, а на днях закончился последний блок сигарет. Эта проблема, стоит признаться, волнует Соске куда больше двух предыдущих. Парень садится за стол, наливает в граненый стакан виски и неторопливо открывает конверт. «Здравствуй, Соске. Как жизнь? Ты, помнится, говорил, что добился повышения до должности руководителя отдела. Поздравляю, я очень за тебя рад. А у меня сейчас соревнования во Флориде, не думал, правда, что здесь будет настолько жарко». — Ты, Матсуока, всё не меняешься, — говорит Ямазаки сам с собой, после чего делает пару глотков и ставит наполовину пустой стакан обратно на стол, — гоняешься за славой и бредишь Олимпийскими играми. «Как дела у твоей девушки? Кажется, её Мэй зовут, верно? Кстати, хочу поблагодарить за фотографию, там ты очень молодо выглядишь. Глядя на нее, мне трудно поверить, что мы с тобой ровесники. Я даже немного завидую». Подлив себе еще алкоголя, Соске по привычке тянется рукой в карман за очередной порцией никотина: — Точно, закончились ведь, — разочарованно вздыхает и залпом выпивает всё содержимое стакана. Немного помедлив, Соске берется и за второй. — Завидовать тут вовсе нечему, Рин. Если бы всё было действительно так замечательно, как тебе это кажется, стал бы я, по-твоему, присылать фото бог весть какой давности, которое ты сам и сделал? В такие моменты Ямазаки начинает понемногу жалеть, что вот так вот запросто позволил Рину уехать, не объяснившись; что не находит в себе сил это, наконец, сделать и поставить точку в их до абсурда глупой истории. Наверное, всё-таки есть чувства, о существовании которых знать не стоит. *** «Соске, не поверишь, но я женился. Правда, здорово? Я сейчас так невероятно счастлив, что не могу передать это словами. Это фото с моей свадьбы. Жаль, что тебя там не было». У Ямазаки перехватило на секунду дыхание. Он, конечно, ожидал, что подобное может случиться, но не предполагал, что это произойдет так скоро. Последние девять лет он, правда, был уверен, что сможет искренне порадоваться за Рина, какой бы путь тот для себя не выбрал, но сейчас Соске не чувствует ничего, кроме подкатившего к горлу комка обиды и злобы и тупой пульсирующей боли в висках. У парня трясутся руки, когда он смотрит на эти фотографии, и видит улыбающиеся лица Рина и его невесты. Красотка, и возразить нечего, разве только смять ни в чем не повинный кусок картона и оправить в мусорное ведро. — Сигареты. Нужно купить сигарет. *** Объятия асфальта куда теплее, нежели барная стойка. И увядшие цветы на обочинах в свете луны кажутся полуфантастическими созданиями. Соске был бы и рад провести здесь остаток ночи, но встреченный им в баре молодой парень настойчиво требует, чтобы он поднимался. Дорога перед глазами плывет и всё норовит уйти из-под ног — от очередного падения Ямазаки спасают узкие, но крепкие плечи миловидного блондина. В нежных руках можно чуть-чуть расслабиться. Утро выдается для обоих тяжелое и невероятно долгое, и Соске в который раз проклинает себя за пристрастие к алкоголю. Юноша рядом требует что-нибудь от похмелья, но в аптечке, ровно как и в холодильнике, нет ничего, что могло бы помочь хоть мало-мальски справиться с последствиями вчерашнего веселья. Соске не жалуется, он уже привык. Весьма прозаично, но лицо юноши при нормальном освещении удается рассмотреть только сейчас, и удивлению Ямазаки нет предела, когда он замечает всё те же черты, что его так привлекали в Рине. Соске просит парня одеться и как можно скорее покинуть его дом. *** К двум часам пополудни Ямазаки выползает из своей комнаты в надежде отыскать что-то более-менее съедобное, но обнаруживает только недочитанное письмо, брошенное на столе, и покоящиеся в мусорном ведре смятые фотографии. Он садится за стол, наливает себе оставшееся на дне бутылки виски и сверлит стену взглядом, ожидая, когда пройдет это гнетущее ощущение дежавю. «Всё боюсь спросить, как там твое плечо? Ты ведь регулярно посещаешь доктора? Понимаю, прошло уже много времени, но, зная тебя, я все еще волнуюсь, Соске. Пожалуйста, не перенапрягайся, следи за здоровьем и не впутывайся в опасные авантюры. Твой друг, Рин». Вот всегда он так. Сил нет никаких это терпеть, делая вид, что всё замечательно, что всё хорошо. Если бы только Матсуока не был таким заботливым, возможно, Соске не пришлось бы столько врать. Он резко поднимается из-за стола, едва не опрокинув его, роется в маленьких ящиках и вынимает оттуда ручку и лист бумаги. Рин отправляет письма почти каждый месяц, но удостаивается ответа раз в три, четыре, а то и в полгода, но почему-то совсем не обижается и настойчиво продолжает писать. Соске всё равно хороший друг. В ответном письме всего одна строчка, но она оказывается важнее сотен других писем, отправленных за океан. «Я люблю тебя, Рин».