Туман

Дождь не прекращался целый день. Стиг нахмурился и постучал пальцами по рулю. "А синоптики обещали, что будет солнечно" - думает он, сворачивая на очередном повороте в сторону проселочной дороги. Коттеджные дома постепенно редеют, сменяясь сотнями гектаров развороченной, почерневшей от влаги почвы, обширными полями, которые давно заброшены, и пустынными далями, белеющими на горизонте и окутанными легкой туманной дымкой, от которой лица на фотографиях обычно расплываются; после начинается лес. Стиг думает о том, что нужно бы вернуться обратно в город, потому что небо начинает темнеть, превращая дымчато-белый оттенок в цвет мокрого асфальта, как раз такого, который сейчас стирает шины его машины в пыль; потому что он совсем не знает этой местности и радио начинает барахлить. Когда дорога заканчивается и начинается лесная ухабистая тропа, Стиг продолжает гнать машину вперед, напевая под нос Битлз и жалея, что не взял с собой еще один стаканчик кофе, а ещё Стиг вспоминает, что утром по радио опять говорили о пропавших лесниках и двух молодых туристах и настоятельно советовали держаться подальше от чащоб в темное время суток. Вдалеке виднеется старая перекошенная мельница только с двумя лопастями и темнеет болотная трясина, которая когда-то была рекой, а теперь заросла камышом и осокой и покрылась тиной. Эстонец останавливается и, откинувшись на спинку кресла, наблюдает за каплями, стекающими по лобовому стеклу, словно слезы, которые сейчас, наверное, вытирает Элина и жутко злится на этого противного, самовлюбленного паразита, как она назвала его во время сегодняшней ссоры. Между ними не было никакой любовной линии: он старше её на четырнадцать лет, но девушка всегда останется его верным другом, способным поддержать в любую трудную минуту. А сегодня между ними кошка пробежала. Стиг сам не понял, что произошло. Просто он выскочил на улицу, накинув на себя рыжую кожанку, даже зонт не взял, просто он завел машину и надавил на педаль газа, просто на душе было паршиво, как будто тебе семнадцать, и твои друзья забыли поздравить тебя с Днем Рождения, и сейчас, заперевшись в собственной комнате, ты думаешь об одиноко стоящем торте на столе в кухне и о том, как несправедлив этот мир. А дождь, кажется, все усиливался. Он стучал по капоту, подражая барабанной дроби в парадной колонне, и оставлял водяные разводы. Сначала он услышал шорох травы, блестевшей от дождя и наклоняющейся под порывами ветра, а потом мощный удар по крыше нарушил тишину. Стиг пригнулся, сердце застучало с бешеной силой, готовясь выпрыгнуть из груди. Дыхание сбилось, и руки слегка дрожали, но эстонец взял себя в руки и осторожно вышел наружу. Он был уверен, что это просто ветка, оторвавшаяся от ствола и так неудачно рухнувшая на его машину, но никакой ветки не было, зато на крыше виднелась крупная, пусть и не очень глубокая вмятина. Стиг уже сотню раз пожалел о том, что какой-то демон надоумил его на эту поездку. Сейчас он мог бы сидеть дома, пить кофе или перебирать струны гитары, пытаясь найти новый мотив, а не мокнуть под дождем посреди леса. Он случайно замечает фигуру, когда собирается сесть обратно в салон. Темное пятно на фоне белесого воздуха. Эстонец окликает ее: - Эй! - но та не шевелится. Тогда он подходит ближе, ступая по влажной траве и неперегнившим, прошлогодним листьям. Фигурой оказывается парень – совсем молодой, еще мальчик. Он без рубашки, босой и стоит, обхватив руками талию, как маленький ребенок, которого не пускают домой. Стиг готов поклясться, что это сын Аполлона, спустившийся с небес и представший перед ним во всей своей невинной красоте. Мужчина подбегает к пареньку, на ходу снимая куртку и накидывая тому на плечи, приобнимает. - Эй, ты как тут оказался? Что случилось? – у Стига еще много вопросов крутится на языке, а парнишка дрожит, как осиновый лист, и смотрит на него своими по-детски наивными глазами цвета болотной свежести. Кожа у него горячая, и кажется, что капли, скользящие по его лицу и плечам, должны вот-вот испариться. "У него наверняка жар" - думает Стиг, чувствуя ненормальное тепло, исходящее от юноши, как от больного лихорадкой. Мальчик молчит, в то время как эстонец ведет его к машине, продолжая обнимать за плечи, и не отвечает ни на один вопрос. - Скажи хотя бы, как тебя зовут? - Лоик, – тихо, почти шепотом, почти по буквам, но Стиг все равно слышит. В машине мужчина включает обогреватель, потому что салон уже успел промерзнуть, несмотря на то, что двери и окна были закрыты. Он не решается ехать: нужно разговорить парнишку, который сейчас сидит на соседнем сидении, кутаясь в куртку, которая сама уже промокла насквозь и вряд ли греет хоть немного. Куда его отвезти? Что с ним случилось? Может, позвонить в полицию? Или скорую? Мужчина уже достает телефон из бардачка, но с досадой понимает, что тот разрядился и не хочет включаться. - И что мне с тобой делать, Лоик? – Стиг тяжело вздыхает. Сегодня был странный день, дурацкая ссора и необычный парень, встреченный в лесной глуши, и белый туман над полями, расплывающийся над горизонтом, словно нимб над головой ангела. *** Лоик говорит, что ему нужно туда, за старую мельницу, что там они разбили лагерь, но ничего не говорит про причину его нынешнего состояния, а еще просит Стига проводить его, и тот соглашается. Разве Стиг может отказаться, смотря в эти завораживающие глаза? Лоик берет эстонца за руку, когда они выходят из машины, и тянет в сторону почти развалившегося и сгнившего деревянного строения. Они углубляются все дальше и дальше в лес; кроны деревьев, раскинувшиеся над головами, разрезают небо, скользя по зеркальной глади, а вокруг не слышно ни звука, словно вымерло все, лишь шепот дождя. Лоик движется плавно, ритмично и смотрит прямо в глаза уже не по-детски, а дико, с немой, затаившейся глубоко внутри сексуальностью. От всего этого мурашки бегут по коже, но Стиг даже не смеет вырваться и уехать из этого пугающего места. Начинает темнеть, сумерки опускаются на землю, а дождь все не умолкает. Стиг чувствует, как земля под ногами начинает проминаться, превращаясь в болотную трясину. Подошвы его ботинок уже полностью погрязли в бурой жиже, которая неприятно хлюпает и чавкает, а Лоик невозмутимо продолжает идти вперед. - Стой, Лоик! – мужчина слегка дергает руку парня на себя, заставляя того остановиться. – Мы тут не пройдем. Мальчишка молчит в ответ, только тепло улыбается, но в этой улыбке отражается тень безумия, и глаза блестят, сливаясь с тиной, тоскливо плавающей вокруг. Земля под ногами Лоика проваливается, и Стиг испуганно тянет парня на себя, прижимая к груди и крепко обнимая. Ему вдруг становится очень страшно. Машина далеко, а они одни посреди пустынного болота, за сотню километров от города, и, если сейчас Лоик вдруг исчезнет, или его затянет эта дрянь под ногами, мужчина никогда не простит себе этого. Горячие руки обвивают его шею, а чужое дыхание опаляет кожу. Они стоят, прижавшись друг к другу, и не шевелятся. А потом Лоик целует его, и поцелуй этот смешивается с дождем, который своим холодом снимает жар, потому что их тела горят (точно не из-за лихорадки). Стиг осознает, что попал в ловушку, умело расставленную руками, обвивающими его шею. Он околдован и приворожен. И не сможет противостоять этим чарам. - И если мы умрем завтра, - шепчет Лоик и отстраняется. Он не продолжает, просто сжимает руку эстонца сильнее и ведет дальше. - Мы скажем: "Прощай!" - вчерашнему дню. Дождь затихает.