Ловец с вересковых пустошей

      Я никогда не любил его голубые глаза, волосы, привычку наклонять голову, когда он внимательно слушает, или раздражающе бережное отношение к мелочам. Я любил его всего, полностью, без всех этих извращений. Наверно, я любил его чертову душу, раз уж она существует. А что теперь? Теперь я должен был смотреть, как он умирает. Решительно, глупо, по понятным лишь ему одному причинам. Блэкпул. Три года назад       Пока Кас колдовал на кухне, я осматривал комнаты на втором этаже. За первой дверью оказался кабинет. Там были какие-то бесконечные полки с горами книг, поблескивающих позолоченными корешками. Я вспомнил дом Бобби. Правда, аккуратностью его берлога никогда не отличался, и книги там стояли вперемешку с грязными склянками, чьими-то высушенными кишками и мертвыми летучими мышами. Старик любил хранить всякое дерьмо.       Кас хлопнул дверью какого-то шкафчика и оцепенение спало. К черту все это.       Так и не войдя, я закрыл дверь и пошел дальше.       Детская с горой игрушек и изрисованными обоями. Помню, Сэмми когда-то нарисовал над кроватью сову и мне пришлось передвинуть шкаф, чтобы отец не заметил художества мелкого. Правда, он и сдвинутого шкафа не заметил, так что зря я парился.       Комната, в которой не было ничего, кроме кресла качалки и накрытой пледом кровати. Сюда мне даже заходить не захотелось.       Последней по коридору была дверь в спальню. Сквозь занавешенное окно пробивался свет из соседнего дома, освещая кровать, выстроенные под стенкой шкафы и пару кресел. Здесь было неплохо. О, да там еще и ванная была под боком... Шик. Пять звезд.       Думаю, мы сможем тут обосноваться на пару дней.       Еще раз пробежав глазами по комнате, я заметил рядом с прикроватной тумбочкой вещь, которую не видел уже много лет. Помню, даже начал улыбаться, как ребенок, но ничего не мог с собой поделать.       Это был старый проигрыватель для пластинок. Когда-то давно у нас был такой и мама любила слушать пластинки битлов, а отец вечно спорил с ней насчет того, какую песню поставить. Иногда мама брала меня на руки, подносила к проигрывателю – он стоял довольно высоко – и разрешала установить иголку на пластинку.       Проведя по крышке запыленного чуда магловской техники, мне на секунду показалось, что я могу вспомнить ее голос. Мгновенное обманчивое ощущение.       Кас опять что-то уронил.       На соседней полке лежала стопка пластинок, покрытых относительно свежей пылью. Поставив одну на пробу, я включил проигрыватель, решив проверить, работает ли он.        “If you are looking for troubles – you’ve come to the right place…”       - Терпеть не могу Элвиса, - пробормотал я сам себе.       Пресли, битлы, Джонни Кэш, «Foreigner», «Metallica» - я стал просматривать пластинки, радуясь знакомым названиям.       Пластинок было много, и я не знаю, как долго простоял, перебирая их. Кас тихо вошел, принеся поднос с едой. Я услышал его, только когда звякнули выставляемые на тумбочку тарелки. Хах, тарелки... Перфекционист чертов. А еще на той неделе мы ели в социальной столовке просроченные сосиски, как какие-то гребаные бомжи. Хотя, а кем мы, собственно, были?       - Что-то нашел? – спросил Кас, подавая мне горячую кружку, от которой шел приятный запах. Неужели он сварганил грог?       - Да вот, детство вспомнил… - отстраненно ответил я, добираюсь до группы «Blue Oster Cult».       - Можно?       - Да, конечно.       Он бережно вытащил пластинку и поднял крышку патефона. Положив винил, он посмотрел на меня. Я кивнул в знак одобрения и глотнул то горячее нечто, принесенное Касом. Неплохо.       - Давай я, - наблюдая, как Кас делает с иголкой что-то невнятное, сказал я. Он покорно отступил.       Проигрыватель несколько раз щелкнул и по комнате поплыли слова про огонь неведомого начала. Прикрутив громкость, мы уселись на ковер и принялись за бутерброды из украденных на соседней улице продуктов. Воровство уже давно не входило в список вещей, за которые мы чувствовали себя неловко. По-крайней мере, я точно не чувствовал.       Кас вяло жевал, рассматривая лежавшие в пятне лунного света пластинки.       - Знакомое название, - протянул он, подтягивая к себе пластинку в серой обложке. Я присмотрелся, различая в темноте выведенные аккуратным подчерком слова «Can’t help falling in love».       - Не люблю Элвиса.       - Почему?       - Сам не знаю. Никогда его особо не слушал, а все равно не перевариваю. Это как… плохой сон, знаешь.       Кас нахмурился, но пластинку отложил.       Мы прожили в том доме около недели, первые два дня возвращаясь туда только ночью. Но потом зарядил дождь и нам было лень куда-то идти. В случае чего, мы всегда могли взмахнуть палочками и в долю секунды убрать все следы нашего пребывания.       Но кроме случая с пластинками я запомнил еще кое-что. День, когда мы решили убраться оттуда.       Это было странно. Он все время ходил по спальне, собирая вещи, вдруг оказавшиеся в самых разных местах. Я сидел в кресле, спиной к нему, но мог видеть каждое его движение в зеркале, висящем у кровати. Помню, там еще было несколько трещин наверху, рама вся в пыли, а само зеркало мутное по краям – старье дичайшее. Я сидел, проверяя наши документы, а когда поднял голову, увидел, как он выходит из ванной в комнату. Он постоянно мелькал в том зеркале, сосредоточенный и серьезный, вечно что-то забывал в ванной, вновь возвращаясь туда. Несколько раз он прошел с моими джинсами, пытаясь найти ремень от них. Кас хмурил брови, тер переносицу и периодически вытаскивал палочку - я видел, как он пытается убрать пятна с одежды и привести в порядок полку, которую сам же сломал пару дней назад.       Не знаю, зачем я так цеплялся за его отражение, боясь повернуться к нему. Его отражение в том мутном зеркале казалось более реальным, чем тень, что осталась от него и пыталась заменить прошлого Каса. Глупость и хрень полнейшая, но я почти любовался им. В этом была настоящая магия. И я адски боялся упустить его отражение. Когда он уронил те дурацкие рубашки, которые пытался сложить, я наконец встал и принялся собирать их вместе с ним. Мы сидели на полу, собирая чертово тряпье, а я думал только о том, как мне хочется сгрести его в охапку и поцеловать. Но к тому времени он стал казаться таким отчужденным, что я боялся причинить ему вред. У меня начиналась паранойя по части прикосновений.       Кас устал. Он вообще стал быстро уставать, а тогда его еще и стала бить дрожь. Я накрыл его ладони своими, но даже тогда он смотрел не на меня, а в пол, будто все пытался пересчитать те дурацкие рубашки.       - Все в порядке.       Он поднял глаза. Я прислонился лбом к его лбу и провел носом по щеке – ему нравились все эти кошачьи повадки. Он даже позволил мне поцеловать его, а потом мы так и просидели на полу, забившись в угол между стеной и кроватью, наблюдая, как становится совсем темно. Я крепко держал его, целовал, пытался говорить все те слова, которые раньше заставляли его краснеть… Потом он уснул и я перенес его на кровать. Мы собирались уходить утром, у него было время отдохнуть.       Я сидел рядом, смотря то в окно, то на него. Время от времени брал валяющиеся рядом пластинки, вновь начиная перебирать их. Это успокаивало, черт побери.       В сотый раз пересматривая названия групп, я вновь наткнулся на пластинку Элвиса, которую Кас увидел в первый вечер. Чего он к ней так привязался? Я несколько раз убирал ее, откладывая на другую тумбочку, но Кас неизменно возвращал ее в стопку. Вчера я видел, как он стоял с этой пластинкой перед проигрывателем, но не решался поставить.       Взглянув на свое беспокойно спящее горе, я взял его ладонь в свою. Достав из кармана волшебную палочку, шепнул пару заклинаний и проследил, как пластинка легла в проигрыватель.       Видимо, прежние хозяева относились к пластинкам с меньшим почтением, чем мой хогвартский гиппогриф в тумане. Это оказалась пластинка Бена Кинга.        When the night has come and the land is dark…       Музыка играла тихо, но Кас все равно проснулся.       - Прости, я действительно думал, что там Элвис, - постарался улыбнуться я, хотя на душе было дико паршиво. Он улыбнулся мне в ответ.       No I won't be afraid, just as long as you stand by me…       Я забрался к нему под одеяло и Кас, как когда-то, примостил голову у меня на груди.       - Ты мне нужен, - шепнул он.       - А ты нужен мне, - ответил я, сильнее прижимая его к себе и целуя в спутанные волосы. Whenever you're in trouble, won’t you stay by me…       Я любил его так сильно, что порой не мог понять, люблю ли на самом деле.Это было такое огромное, поглощающее чувство, которое просто мне не давалось. Оно было фоном, стеной, увешанной сотнями плакатов, картинок и фотографий с какими-то второстепенными персонажами, но увешанной так тесно, что саму стену было не разглядеть. Он был тенью всего, что я делал, эхом любых моих слов и поступков. Кас был точкой между гневом и спокойствием, началом отсчета, без которого я просто метался из крайности в крайность. Он заботился обо мне, позволяя думать, что я забочусь о нем. Кас всегда был сильнее меня, но свет, который был у него внутри, временами начинал сиять слишком ярко, ослепляя его самого и испепеляя все вокруг.       Наверное, мне так и не удалось показать, как я люблю его. Это было слишком трудной задачей, укладывающейся всего в три слова. Глава посвящается прекрасному "Twist and Shout", который изменил мое представление о фанфикшене.