Всегда

— Я уничтожу это отродье, — Белла почти рыдала. — Порежу на малюсенькие кусочки и каждый мерзкий кусочек скормлю свиньям. Почему ты мне не даёшь? — Потому что это бессмысленно, — в который раз повторил Антонин, тяжело кладя ей руки на плечи. — И потому что я не хочу в этом участвовать. — О, как я их всех ненавижу! Отребье, выродки... Хоть одного из них, — она сделала новую попытку встать, но Долохов надавил сильнее. — Антонин... Неужели Драко действительно мог... — Я почти не был знаком с Драко, — отозвался Долохов, — но если он пошёл в отца, то никогда. Скорее уж Северус нарочно нарывался на скандал. — Северус вёл себя оскорбительно, — её верхняя губа приподнялась, как бы в оскале. — Люциус его выгнал, надеюсь, насовсем. — Мы все бываем несдержанны, — заметил Долохов, пропуская её локоны между пальцами. — Мы? — вскинулась Беллатриса. — Ну уж нет. Снейп как был оборванцем, так и остался, и вот показал себя во всей красе, всё его вульгарное воспитание... Его отец был магглом, этого не вытравишь никакими заслугами, а мать гадала магглам за плату. Гнусные магглы... — она сузила глаза. — Я убью мальчишку, пусти меня, я убью его! Беллатриса вывернулась из-под его ладоней и сделала несколько шагов к двери. Антонин захлопнул дверь заклинанием и невозмутимо встретил потемневший взгляд женщины. — Тебе не станет легче, — сказал он, подходя к ней ближе. — Тебе не станет легче, даже если ты взорвёшь пол-Лондона. Она выглядела как пантера, готовая к прыжку. Из рукава показался кончик палочки. — Иди сюда, — позвал он. Палочка высунулась ещё немного. Долохов прикидывал, пустит ли Белла оружие в ход, но ни один мускул в его лице не дрогнул. — Иди ко мне, — повторил он. На щеках Беллатрисы проступили пятна, грудь порывисто приподнималась и опускалась. Сейчас от неё можно было ждать чего угодно. Она могла расхохотаться, потерять сознание, вернуться в кресло, как будто ничего не произошло... Могла кинуться. Могла, пожалуй, даже убить. В этом был особый азарт, и был особый смысл. Антонин знал наверняка, что никогда её не оставит. — Ты больше не одна, — сказал он твёрдо. Белла не двинулась, но он ощутил, как внутри неё что-то надломилось. Она позволила ему обнять себя, усадить в кресло, расстегнуть воротник платья. Эмили толкнула дверь и остановилась на пороге. Слегка качнула головой, словно сделала какие-то выводы. — А... Не буду мешать. — Эмили! — позвал Антонин. Она послушно вернулась. — Пожалуйста, принеси горячего чая, настойку с жёлтой пробкой и черничное варенье. — Я разве служанка? — спросила она, в упор глядя на Долохова. Дерзкая и глупая, совершенно невыносимая девчонка. — Разве я просил услужить мне? — отозвался он. — Я просил помочь. — Помочь! — передразнила она. Вздёрнула подбородок и ушла, нарочито, как показалось Долохову, стуча каблучками. — С жёлтой пробкой? — услышал он робкий голос у себя за спиной. Долохов подумал, что домовику, в отличие от приёмной дочери, Беллатриса смогла привить уважение. - - - — Я всё слышала! — в глазах прыгали чёртики. — Она скормит тебя свиньям. Парень передёрнул плечами. — Это... — он помедлил, — насколько точно? Эмили наморщила носик. — Ты видел здесь свиней? Он помотал головой. Строго говоря, с тех пор, как очнулся в этой комнате без окон, он не видел ничего и никого, кроме ушастого гремлина, приносившего ему пищу, и этой девицы, похожей на фейри Неблагого двора. Он плохо знал легенды, никогда не понимал, что люди находят в замшелых сказочках. Современные фильмы и игры — вот это ему нравилось. То, что создатели этих произведений вовсю используют фольклор, до сих пор как-то не приходило в голову. — Ну и всё, — девица ободряюще похлопала его по руке. И, придвинувшись ближе, добавила: — Хотя, может быть, она имела в виду крыс... Ей нравилось пугать. Когда она только нашла эту комнату, измученный одиночеством и неизвестностью пленник привёл её в полный восторг. То, как он жмурился и отворачивался от свечи, поднесённой так близко, что язычок пламени почти касался длинных, как у куклы, ресниц. Как потом он заискивающе просил оставить огарок ему. Одно имя чего стоило. — Дад-ли, — повторила она по слогам. — Дадлидадлидадлидадли... Это имя для обезьянки. Для такой толстенькой обезьянки. А меня зовут Эмили. Он не поверил. Ей бы больше подошло Шельма. Или Гадючка. — Хочешь быть моей ручной обезьянкой? — продолжила гадючка и бесцеремонно ткнула его в бок. — Конечно, нет. Ты хочешь домой, к мамочке. Она угадала: больше всего на свете он хотел домой, узнать, как там мама, обнять её и отца, и даже слюнявую младшую сестрёнку в вонючем подгузнике. — Но ты не попадёшь к мамочке, — пропела девица. — Ты умрёшь в этой комнате. Воздух кончится, ты станешь синим и задохнёшься. Это была чушь, чтобы спровоцировать. Если бы в комнату не было доступа воздуха, он не протянул бы и нескольких часов, а он здесь уже, наверное, неделю. И всё равно стало страшно. С тех пор, как она начала навещать его, Дадли ни разу не спал без кошмаров. Он задыхался, в кашу оказывалось подмешано стекло, комната заполнялась мухами, змеями, летучими мышами, потолок опускался, чтобы расплющить его в лепёшку... За секунду до смерти он просыпался. И всё-таки прихода Эмили он ждал. Если она долго не приходила, становилось ещё хуже. Как-то раз он обнаружил, что дверь комнаты не заперта, и выбрался в коридор, надеясь сбежать. Коридор разветвлялся на два, потом ещё и ещё. Потом сзади стали чудиться шаги. Он нёсся, едва успевая выбирать дорогу, вышибая плечом двери, пока не очутился в комнате с единственным окном. Окно — это выход, пусть даже головой вниз, лишь бы только вырваться из мёртвой хватки чудовищного дома... Дадли проснулся с криком. Комната была равномерно освещена, а гадючка сидела, скрестив ноги, и пялилась на него. Свет шёл от плавающей под потолком штуки, похожей на шаровую молнию. — Что тебе снилось? — спросила девица. — Мерзость всякая, — буркнул он. — Расскажи! — попросила она, подаваясь вперёд. Сам не зная почему, Дадли рассказал. — Мне тоже снятся кошмары, — сказала она тогда. — Поделом, — ответил он. Она рассмеялась. А Дадли подумал, что дорого бы дал, чтобы увидеть, как она плачет. Сейчас она тоже рассмеялась — в самом деле, скормить человека крысам, это так забавно... — Я не хочу умирать, — угрюмо заметил Дадли. — Я не позволю ей тебя убить. — Эмили взяла его лицо в ладони и, потискав щёки, отпустила. — Я, может быть, сама. Потом. Как-нибудь. Это было смутно похоже на что-то, но Дадли не мог сообразить. — Я принесла пирожных, — спохватилась Эмили. — На, ешь. - - - — Мы идём на похороны, — сообщила Эмили, поправляя свечу в подсвечнике. — Завтра. Принести тебе чего-нибудь с похорон? Дадли подавил смешок. — Один парень покончил с собой, — продолжила она. — Как считаешь, из-за чего такое может быть? Дадли размышлял о том, что гадючка ведёт себя крайне неосмотрительно, поворачивается спиной, дверь не заперла... Видимо, и впрямь считает его заместо ручной обезьянки. А он бы с ней справился легко, ну, если не дать ей вытащить волшебную палочку. Вот только что потом? Он мотнул головой, отгоняя видение: небольшая комната с единственным окном и приближающиеся шаги сзади. — Ты что, оглох? Дадли поморщился. — Пока нет. Но оглохну, если будешь так орать. — Я спросила, ты бы покончил с собой? — С чего вдруг? Он посмотрел на свои ладони, потом на тоненькую шейку девчонки, и поморщился снова — теперь от отвращения. — А что, тебе хорошо здесь? — она прислонилась к стене. В свете свечи она выглядела совсем тщедушной. — Ну, вообрази ситуацию, в которой такая мысль пришла бы тебе в голову. — Отвяжись, — устало выдохнул он, садясь на матрас. — Мне не интересно думать на такие темы. Мне нравится жить. — Между прочим, мои родители погибли по вине твоего брата, — заявила Эмили, немного помолчав. — Чушь, — отрезал Дадли. Плевать он хотел, как они погибли, но уж точно не мог представить себе Гарри в роли убийцы чьих-то родителей. — Ну, технически он был тогда младенцем, — продолжила рассуждать она. — Но если бы он не выпендривался, а сдох, когда его пришли убивать, всё было бы иначе. — Он мне не брат, — зачем-то уточнил Дадли. — Но я не хотел бы, чтобы он сдох. — Правда? — удивилась Эмили. — Мне казалось, ты его терпеть не можешь. — Это не одно и то же, — Дадли зевнул. И добавил, заваливаясь на спину: — Зачем я здесь? Может, поможешь мне отсюда выбраться? — Вот ещё! — Эмили оживилась, это было слышно по голосу. — Мне совсем этого не хочется. — Так я и думал, — Дадли ещё раз зевнул. — Я спать хочу. — Ну, спи. — Может, выйдешь? — он приоткрыл глаза. — Стесняешься? — сощурилась она. — Стесняюсь, — вяло согласился Дадли. — Хотя, скорее всего, ты — мой глюк, я сейчас отключусь и проснусь у Денниса на чердаке. И больше никогда не буду пробовать наркотики. Эмили молчала, прикусив нижнюю губу. Через пару минут он захрапел. В самом деле: для чего он тут? Беллариса не сочла нужным поделиться с ней планами, обидно было до слёз. Размашистым шагом она направилась к комнате Беллатрисы, ещё секунда — и постучала бы... Из-за двери донеслись звуки, которых она совсем не желала слышать. Звуки присутствия мужчины. Звуки предательства. - - - — Белла, ну вот, как видишь... — он ухмыльнулся как-то неловко. — Не могу. Она выбралась из-под его руки и, придерживая покрывало на груди, потянулась за кувшином с водой. Глотнула прямо из носика, медленно хрустнула шеей и качнула кувшином в его сторону — хочешь, мол? — Так даже лучше, — проговорила она, глядя, как его кадык ходит вверх-вниз от жадных глотков. — А то какие-то неправильные поминки... Он вернул кувшин. — Ты помнишь о нашем соглашении? Белла помотала головой. — Я ни на что не соглашалась, забудь. — Я про новый рекламный ролик, — пояснил Антонин, посмеиваясь. — А, это... — Беллатриса поудобнее облокотилась на подушку. — Это интересно, я участвую. А ты помнишь насчёт пари? — М... — протянул Долохов. — Поттер, — напомнила она. — Ты поставил на то, что он останется равнодушен к судьбе своего родственника. Я утверждала, что примчится спасать. — До сих пор не примчался, — по лицу Долохова пробежала тень беспокойства. — А на что спорили? — Так он же не экстрасенс, — Белла проигнорировала вопрос. — Нужно ему сообщить. Долохов вздохнул. Он не хотел размышлять об этом, не сейчас. Но всё-таки заставил себя напрячь воображение: как донести информацию до человека, который прячется неизвестно где? Газеты-то он читает? — Сообщим через прессу, — Белла как будто услышала его мысли. — Пусть даст интервью "Пророку", — кивнул он. — Как зовут того сметливого малого, который общался с тобой? — Уигглсвейт. Хотя, знаешь, было бы забавно разместить объявление. — Забавно, да, но слишком как-то... бесхитростно, — он подавил зевок, встал и накинул халат. — Поздно уже. Доброй ночи. Беллатриса подвинулась и раскинула руки в стороны, занимая кровать целиком.