Завтра

Вечер пятницы — самое выгодное время для бизнеса, но ближе к одиннадцати на ее телефон падает сообщение: — Приеду? Рэйли обращается со словами так, будто они сделаны из золота. Впрочем, Шакки нравятся мужчины, которые мало говорят и много делают. Мужчины, которые пропадают на полгода, ввязываются в сомнительные авантюры, а проигравшись в карты, не моргнув глазом продают себя на подпольном рынке — просто чтобы обчистить карманы покупателей, ей тоже нравятся. И нет, ее не смущают взаимоисключающие параграфы. Набирая ответ, Шакки улыбается. — У тебя же есть ключ от моей квартиры. — Как и от любой другой в этом городе,— прилетает в ответ. Шакки кажется, что она слышит тихий смех, и между лопаток расползается тепло. Она снова улыбается. Присылает в ответ смайл — забавный, в ковбойской шляпе и больших круглых очках, — и говорит припозднившимся гулякам у стойки: «Закрываемся через полчаса. За углом есть круглосуточный паб, — и добавляет, перекрывая поднявшийся гул, — а для недовольных через два квартала есть полицейский участок». Ровно через сорок минут она выключает свет и ставит помещение на сигнализацию. В полумраке стулья похожи на затаившихся морских чудовищ — Шакки это даже нравится. Ей нравится все, что связано с морем, хотя, казалось, откуда бы, на море она не была ни разу в жизни. Собиралась, откладывала, копила, разглядывая в гугле пляжи Майорки, но все время что-то мешало. Она берет сумку и выходит на улицу. Весна в этом году поздняя и холодная, случайные прохожие ежатся от пронзительного ветра. Шакки зажигает сигарету и качает головой в ответ на приглашающую улыбку притормозившего у обочины таксиста. До дома идти всего ничего, особенно если срезать через парк. Телефон снова вибрирует. — Красное вино или белое? И кстати, я не ношу шляп. — А что отмечаем? — интересуется Шакки. Воображение дорисовывает Рэйли шляпу — ковбойскую, с широкими полями. Они оба не считают нужным запоминать даты — глупость какая, зачем, взрослые же люди. Хотя взрослые люди бывают разные. Вот, например, Черный Роджер. Давно и плотно взял за шею всех бандитов в городе: от мелкой шушеры до вполне серьезных людей вроде Арлонга. Даже полиция обходит его по широкой дуге, хотя поговаривают, что у каждого второго копа есть пуля с его именем — награда-то за голову самого серьезного преступника в Лос Анджелесе обещана немаленькая. Хватит на то, чтобы отойти от дел и всю оставшуюся жизнь слизывать черную икру с ляжек фотомоделей. Так вот, на шее у самого серьезного преступника в Лос Анджелесе татуировка. Число — восьмое июля — и цветок. И, конечно, ни у кого не хватает духа спросить, что это значит. Шакки глубоко затягивается и прикуривает вторую сигарету прямо от первой. Горьковатый дым щекочет легкие. — Я хочу, чтобы ты завязала с этой дрянью,— каждый раз говорит ей Рэйли,— однажды она тебя прикончит. Шакки заливисто смеется в ответ и щелкает зажигалкой — каждый раз одно и то же. Они лежат в постели, в пропахнувшей сексом комнате, соприкасаются обнаженными плечами, а электронные часы на тумбочке отсчитывают минуты до утра. Она могла бы сказать «Я хочу, чтобы ты бросил дела, поселился вместе со мной на берегу моря и начал чинить рыбацкие лодки. Но прикинь, мы оба обломаемся» но вместо этого она скажет «Давай еще раз». Слишком хорошо знает Рэйли. Дело тут совсем не в деньгах, хотя деньги в банде крутятся немалые — склонные к пафосу газетчики даже прозвали Роджера Золотым, чем, по слухам, взбесили до белых глаз. И не в том, что из мафии не уходят по доброй воле — Рэйли, ее Рэйли точно не будет спрашивать разрешения. Просто Роджер нужен ему чтобы дышать. — Может быть то, что мы не виделись три месяца,— предлагает телефон. Прежде чем ответить, Шакки долго смотрит на буквы на крошечном мониторе — все эти новомодные планшеты ей не по душе, а старенькая Нокия удобно ложится в ладонь и может пережить апокалипсис. — Красное, ковбой,— набирает она,— давай встретимся на перекрестке, ты же как всегда заблудишься. Умные женщины не ревнует своих мужчин, а она — умная. И только иногда накатывает тоска. Завтра ей придется снова отдать его: Роджеру и всему преступному миру. Но сегодня он принадлежит только ей.