Доверие

      Когда-нибудь это гребанное лето пройдет и они смогут дышать свободно. Когда-нибудь это удушающее своей жестокостью и болью, шоу забудет свое существование. Когда-нибудь они смогут посмотреть друг другу в глаза с добротой и счастьем. Но сейчас Момо видит боль и сожаление. Ей кажется, что сейчас глаза этой маленькой девочки наполнятся слезами, а губы будут искусаны в кровь. И плевать, что между ними разница в год. Момо больно. Момо жарко и противно. Момо хочет убежать и спасти ее. Момо тоже хочет плакать. Но она не может. Потому что вся ее боль должна расти до точки испепеления, когда даже ком в горле раздавит ее связки, а глаза будут готовы вылететь из орбит. А пока, она может только кривить тонкие бледные губы, изображающею улыбку. Но Мина не видит этого, она хочет ударить себя, обругать, извиниться и назвать себя последней шлюхой и тварью. Потому что это выживание, потому что она снова делает больно Момо. Потому что не хочет сражаться с ней еще два года. В зале никого нет, кроме двух усталых и измученных молодых тел. Лишь изредка можно ощутить легкое дуновение сухого ветра из кондиционера и тихое пение цикад. В полумраке одной лампы, Момо молчит и смотрит на бледную кожу Мюи, так похожую на родной снег. Это лето убивает. Хираи ждет зиму. Зиму, где она сможет успокоить под своим декабрем осеннюю Мину. Её ресницы дрожат, а сухие губы снова ощущают зубы, которые в очередной раз посылают сигналы в мозг о боли, но младшая явно игнорирует это. Мина не хочет видеть утро, не хочет уходить. А Момо лишь украдкой поглядывает на нескрываемую боль девушки, и она рада тому, что рядом с ней тихая Мина может быть собой. Цикады прекратили петь, время перешло за три часа утра, а открытые окна и слабый сухой кондиционер с трудом могут выветрит мокрые от пота девичьи тела. Лампа все также остается единственным светом в этой мрачной комнате, не потому что от яркого инфракрасного света глаза начнут болеть или иллюзия жары появится вдвойне. Просто Мина устала, просто Момо хочет сделать что-то приятное ей. Легкий летний ветер ворвался в открытые окна. По коже прошла мелкая дрожь, и Мина открыла глаза. Черные волосы прилипали к лицу, забавно пряча некоторые участки лица, а оленьи, блестящие в полумраке, глаза горели надеждой. Она смотрела прямо в глаза старшей. - Момо-сан... - Мая шепотом проговорила имя той, которая всем сердцем хочет подарить ей надежду на что-то светлое. Хираи еле заметно вздрогнула, услышав родной язык, и медленно расплылась в улыбке, потому что Мина впервые обращалась к ней так официально и в тоже время, так непринужденно. - Пожалуйста, вернись к составу... Я не должна быть тут, ты на голову выше меня и все равно ты продолжаешь оставаться в тени... Я не хочу больше верить тебе. - Мина вцепилась своими руками в складки широкой белой майки старшей. Но Момо казалось, что это дите вцепилась куда-то еще, куда-то очень глубоко и не отпускала. Хираи лишь надеялась, что утро никогда не наступит. Она хочет услышать Мюи, хочет обнять и продолжать видеть ее настоящую. Ебучее лето с ее шумными короткими ночами бесило зимнюю Момо, потому что в этой жаре Мина с трудом выносит духоту и долго обнимать она ее не сможет. Старшая аккуратно водит пальцем по белому лицу Мины и аккуратно проводит по ее глазам, ощущая еще влажный пот и выступавшие слезы. Цикады начинают петь громче, а Хираи начинает говорить тише: - Ми-чан, все хорошо. Я вернусь, совсем скоро. Я просто люблю, когда поют цикады, именно поэтому я не могу пока быть с тобой в одном составе. Их пение лучшее ,подо что можно тренироваться. Эта ложь была настолько естественной, что усталая улыбка Момо говорила не о том, что она хочет спать, а то, что хреновое жужжание цикад и правда лучшее музыкальное произведение. Мина поджала свои красные от укусов губы и лишь ближе подвинулась к японке, запустив свои горячие пальцы на тонкую талию Хираи. Мюи вновь стала молчать и лишь иногда подрагивала от редкого дыхания старшей, которая с трудом могла шевелится, лишь потому что в этой жаре свежесть может принести только полное отсутствие действий и необычное прохладное дыхание младшей на своей шеи. Мина хочет верить в то, что Момо говорит правду. Но Момо в очередной раз врала, даря надежду младшей. И все лишь ради того, чтобы Мина улыбнулась еще раз, глядя на нее. Ради того, чтобы Мюи была в группе. Момо хочет, чтобы она ее никогда не отпускала. Именно от этого ей страшно, даже больно и это есть главная причина ее ненависти к невыносимому лету, которое постепенно отбирает у нее ее.