Хоть немного нежности

Уильям жесток. Я фактически его пленник, разве что на работу хожу. Я пленник, узник в его "ласках" и "нежных поцелуях". Он не умеет быть нежным. Совсем. Он мне делает больно... От его поцелуев сводит скулы. От его "нежных" прикосновений на моей коже остаются синяки. Он ставит их в одних и тех же местах, каждый вечер. От одних лишь воспоминаний о прошедшей ночи у меня уже начинает жутко ныть поясница. И бешено стучатся сердце, в ожидании следующей. Я слабак. Я не могу сказать ему "нет". Просто не могу! Люблю я его, по этому не могу... И причиняю этим себе физическую боль. Пару раз Уильям сажал меня на цепи. Это было давно, но так ярко впечаталось в мое сознание, что при малейшем воспоминании о тех временах, у меня начинает болеть все. А сердце и вовсе останавливается. Но мне это уже все надоело! Надоело! Я чувствую себя игрушкой, ненужной куклой, про которую вспоминают, когда нужно поостыть, угасить гнев. И что делают с этой игрушкой, чтобы остыть? Да, ее бьют. Бьют часто и жестоко. А потом вновь забывают. Я не хочу быть игрушкой! Не хочу! Я люблю Уильяма, но так продолжатся больше не может. Сегодня я дам ему отпор. После окончания рабочего дня, я иду домой, как обычно. Вообще-то это квартира Уильяма, но я в ней уже давно поселился, еще когда наши отношения не были настолько... жестокими. Я, обычно, всегда нервничаю, в ожидании ночи. Но сегодня особенно. У меня даже чашка в руках трясется. И вот, я слышу, как открывается дверь. Уильям пришел, мой хороший. Он идет сразу в ванную, не ко мне. Это плохой знак. Очень плохой знак. Когда у него хорошее расположение духа, он идет сразу ко мне, сначала целует, все нежности, спрашивает о здоровье, а уже потом начинается эта бурная ночка. Когда он чем-то опечален, он обычно сразу идет на кухню или в гостиную. Тогда я выхожу к нему и начинаю расспрашивать, мол, что случилось. Он всегда что-нибудь пробурчит,ну, а потом опять по инструкции. Но когда он идет в ванну... Он туда заходит, чтобы остыть немного. Не знаю, думаю, он это делает больше для моего блага, а то ведь прибьет в таком состоянии... Может, сегодня не лучший день, чтобы сказать "нет"? А вот и нет! Грелль, неужели ты решил сдаться! Смерть, хоть раз сам себе докажи, что ты не слабак! Что можешь дать отпор любимому! Я тут же услышал, как Уильям выходит из ванны. Уже остыл? Обычно намного дольше он там сидит. Сейчас я сижу в гостиной, но через пару минут уже голым буду лежать в спальне. Вот и Уильям. Волосы взъерошены, все тело мокрое и капельки влаги сбегают по мускулистому торсу. Мне прям так и хочется облизнутся! На бедрах завязано белое махровое полотенце. Да, тело его прекрасно, как и лицо, но в глаза сейчас лучше не смотреть. Там наверняка полыхает ярость. Уильям плюхается рядом со мной на диван и закидывает голову назад. - Тяжелый день? - осторожно спрашиваю я. Одно неверное движение, слово, и я валяюсь ничком. Уильям вздыхает,а потом отвечает: - Есть немного. - Опять вздох. - Не бери в голову. Он поворачивается ко мне, приподнимает мою голову за подбородок и целует. Больно, сводит скулы. Он целует страстно, твердо, будто говоря: "ты только мой, и тебе некуда деваться". Боже, да знаю я, знаю! Но сегодня я постараюсь убежать от тебя, Уилли... Потом он плавно переходит к шее и ключицам. Опять там останутся засосы. Моя рубашка уже лежит где-то на полу. Я решился. - Уильям... Я не хочу... - тихо говорю я, стараясь не выдавать сладостные стоны. Уильям даже меня не услышал. Он спускается все ниже, оставляя засосы и кое-где синяки. Он крепко держит меня за предплечья и не дает двигаться. Он возвращается к губам, целуя еще требовательнее, с еще большей страстью. Когда он отрывается, я вновь говорю, чуть тверже и громче: - Я не хочу. - Чего ты не хочешь? - удивляется он. Я сглатываю и говорю чуть дрожащим голосом: - Этого. Уильям хищно улыбнулся, наклонился и зашептал мне на ухо, обжигая его горячем дыханием: - Зато я хочу, - сказав, он прикусил мочку уха и я непроизвольно застонал. Нет, нет... Мне так хорошо сейчас, так... приятно. Но я знаю, что потом я пожалею об этом. Сильно пожалею. Мне будет больно, невыносимо больно. Я буду кричать, вырываться, а от этого мне будет еще больнее, и в результате пойдет кровь. Но Уильям даже не заметит этого, он будет удовлетворять себя до конца. Теперь я дрожу от страха и блаженства. Уильям проводит языком от скулы до пупка, облизывает сосок. Надо попробовать еще раз. - Уильям, - еще тверже говорю я. - Я не хочу! Пытаюсь вырваться, но он меня будто и не слышал. Вот я уже остался без брюк. Он гладит мою и без того возбужденную плоть, плавно переходя к ягодицам. У меня от его прикосновений синяки уже ВЕЗДЕ! Это так больно... Тут я почувствовал, как он вставил сразу два пальца. Я начинаю вырываться, пытаюсь причинить этой глыбе хоть какой-никакой вред. - Я не хочу, не хочу! - Кричу я. - Не хочу! - Грелль, перестань, тебе же нравится. - Нет! - Кричу я еще сильнее, разрывая голосовые связки. В этот же момент мне удается каким-то немыслимым образом пихнуть Уильяма коленкой в живот. Он в шоке отпускает меня и я, не теряя шанса, вылетаю в другой конец гостиной. Господи, как же болит рука... Он пытался меня поймать, зацепив за предплечье, но я вырвался, оставив на его пальцах свою кровь. - Я не хочу так больше! - Хриплю я. Это правда. Может, сейчас это все казалось обычным, но это так больно. Уильям не умеет нежно, он обращается со мной, как с той игрушкой. Я не хочу больше такого обращения. - Не хочу, - уже плачу я. Слышу шаги, он приближается ко мне, наклоняется, хочет положить свою ладонь мне на плечо, но я резким движением убираю его руку. - Не трогай меня! Никогда больше не трогай! - Грелль... - Он садится на корточки и берет меня за подбородок. Я вырываюсь. - Сказал же, не трогай! Мне надоело твое отношение ко мне! - Но Грелль, я... - Не перебивай меня! - Я в бешенстве. Слезы, обида, ярость, все смешалось воедино. - Ты всегда так, всегда! Обращаешься со мной, как с портовой шлюхой! Мне больно, понимаешь, больно! За все эти долгие месяцы я еще ни разу не слышал от тебя доброго слова! Я терпел все обиды, всю боль, не хотел тебя расстраивать, но мне уже надоело, понимаешь! - Я посмотрел ему прямо в глаза и отвернулся. - Нет, не понимаешь... - Но почему же ты раньше не сказал? - удивляется он. Я встаю, подбираю одежду и подхожу к двери. По щекам текут слезы обиды и боли. - Почему? - Уильям бежит за мной вдогонку. Уже возле двери он разворачивает меня и и смотрит мне в лицо. - Почему ты мне раньше не сказал? Сразу? - Потому что я люблю тебя, - говорю я хриплым и дрожащим голосом. - И не хочу причинять тебе душевную боль. Я отворачиваюсь от него и убегаю. Вниз,вниз по лестнице. Подальше от Уильяма, домой. Уже у выхода я вспоминаю, что раздет. На скорую руку одеваюсь. И плевать, что новая рубашка перепачкана кровью. Это сейчас не самое главное, заживет. Я прибежал к себе, в свою двухкомнатную квартиру. Давно я тут не был. Включил свет, нашел аптечку и бутылку коньяка. Обработал рану коньяком, попутно выпив из горла полбутылки, перевязал и прижался к холодной стене. Боже, как тихо. Я сполз вниз по стенке на пол. Так хорошо, так тихо. Слушал бы и слушал эту тишину. Я отпил еще один глоток, закрыл глаза. Боль она и в Африке боль, уйдет. А такую тишину, возможно, я больше никогда не услышу. Уильяму бы понравилось, он любит тишину... - Уильям? Вот зачем я про него вспомнил! Зачем я ему это все сказал?Зачем убежал? Ему ведь сейчас так больно... Уильям жесток, он не знает нежности. Но у него ранимое сердце и мягкая душа. Зачем я ему это все сказал? Мог бы и потерпеть,еще немного потерпеть, а потом просто все сказать в неформальной обстановке! Нет,нет,нет! Ты должен был ему сказать!Пусть поплачет,подумает над ошибками, что совершил! Мне ведь было больно... И что? Теперь больно Уильяму! Душевные раны заживают медленнее, чем физические! А могут и вообще никогда не зажить! О чем я думаю? О чем... у меня такими темпами раздвоение личности пойдет.... Блаженную тишину и мои раздумья разрушил телефонный звонок. Он раздался в тишине моей квартиры, будто гром среди ясного неба. Я подошел к телефону. - Да? - Грелль послу... Уильям! Я тут же бросил трубку и отскочил от нее на пару метров. Нет, только не сейчас, пожалуйста... Я не хочу причинить тебе большей боли. Я не хочу больше боли. Никому. Вновь раздается телефонный звонок. Я затыкаю уши и сажусь на пол. Невыносимо! Уильям, как ты не поймешь, сейчас нам лучше даже не слышать друг-друга! Уильям, Уильям... Мой глупенький Уильям! Мой хороший, я так тебя люблю! Но это больше не может продолжатся, я так концы отброшу! По настоящему! Телефон звонил несколько часов. А потом я его просто вырубил. Просто выключил из розетки. Уильям меня ненавидит... Надо было это все как-то поласковее, понежнее... Нет, Грелль! Это он должен был быть с тобой нежнее. Все бы делал с начала как надо, не было бы сейчас этой проблемы! - А-а-а-а-а!!! Я не вынесу этого... Я допиваю остатки коньяка, морщусь и пытаюсь найти еще что-нибудь. Нашел вино. Я уже не помню, сколько так сидел на полу, попивая из горла свое любимое красное вино. Я даже думать не мог. Да вот только посмотрел в окно и оказалось, что солнце давно уже встало. На работу я сегодня не пойду... За воспоминанием о работе пошло воспоминание о любимом. - Уильям... прости. Почему, почему я чувствую себя таким виноватым? Вроде бы все правильно сделал, но ведь это Уильям.... Я ведь у него первый, так откуда же ему знать о нежности? Нет, не первый! У него же были девушки... Он что, с ними так же делал? Да нет, все живые ходили... Правда, ни одну он не любил, и даже не был влюбленным. А меня он любит... наверно. Ведь если бы он меня любил по настоящему, то старался бы не причинять мне боль. - Я запутался... Нет, надо все таки позвонить на работу, сказать, что сегодня не приду... И завтра, скорее всего, тоже. Я встал и на ватных ногах поплелся к телефону. Начал набирать номер, потом вспомнил, что отключил телефон. Включил и опять набрал номер. - Да? - ответил мне женский голос. Звонил я главному секретарю Уильяма, Эдне. - Эдна, это я, Грелль Сатклифф. - О, Грелль! Чего это у тебя такой голос грустный? - она немного помолчала. - Ты пил? - с неуверенностью спросила она. - Ой, нет, что ты! Это же портит кожу! Я это, не приду сегодня на работу, да и завтра тоже. - Почему? Потому что не хочу видеть Уильяма. Не могу смотреть ему в глаза. Не хочу знать, что он рядом. - Да так, - вру я, - приболел малость. Один демон окунул меня в ледяную воду, вот и простыл. Я даже через телефон почувствовал, как Эдна качает головой, жалея меня. - Ладно, я передам начальнику. Выздоравливай! - Обязательно, пока! Она бросила трубку. Снова тишина. Как хорошо. Не помню, как добрел до кровати, но уснул я моментально. Проснулся уже где-то ближе к вечеру, все от того же телефонного звонка. Ничего не понимая, я поднял трубку. - Да? - Грелль, пожалуйста... Я быстро бросил трубку. Уильям. Услышав его приятный голос, я тут же проснулся и вспомнил события ночи. О Господи, зачем я это ему тогда сказал? Лучше бы помолчал, потерпел боль. Сейчас бы спокойно сидел у нас дома, пил чай и трясся в ожидании ночи. Вот именно, я боялся Уильяма. Это и было плохо. Так не должно было быть! Все должно было быть, как в сказке с хорошим концом. А получился ужастик. Я лег на кровать, подбирая одеяло под себя, обнимая его, представляя, что я обнимаю Уильяма. Да, было бы сейчас хорошо обнять эту глыбину льда, уткнутся ему в грудь носом и уснуть. Вспоминая эти прекрасные моменты, я вновь уснул и проснулся только во второй половине следующего дня с адской головной болью. Я больше никогда не буду столько пить! Даже если я... А что я? Мне даже ругаться теперь не с кем... Вновь раздается звонок. Я нехотя подхожу к телефону, поднимаю трубку, но не слышу даже гудков. Вновь раздается звонок. Тьфу ты, это же в дверь звонят! Я никогда больше не буду пить.... Голова еще не прояснилась, но чувство вины так никуда и не делось. Я виноват. Я это знаю. Открываю входную дверь и вижу Уильяма. - Уи... - хотел я его спросить, что он тут делает в обед, но он так крепко меня обнял, что я даже дышать не мог. Он прижал меня к своей груди. Он был мокрый, на улице шел дождь. Он гладил меня по волосам и целовал макушку. Потом он произнес: - Грелль, прости меня. Прости меня за все.... Если бы я сразу понял, что к чему, я бы причинил бы тебе меньше боли. Как я виноват! Страстная любовь к тебе так затуманила мне разум, что я ничего не понимал. Грелль, прости, прости меня, я прошу, если сможешь, прости... Одной рукой он гладил меня по волосам, другой прижимал к себе. Уильям, мой Уильям. Как всегда, пахнет сигаретами, кофе, чернилами и свежей бумагой. Скоро его пиджак стал еще мокрее от моих слез. Уильям увидел, что я плачу и приподнял мое лицо за подбородок. - Грелль, что, что я сделал не так? Если хочешь, я уйду. Уйду навсегда из твоей жизни. Я не хочу больше причинять тебе боли. Никогда. Я хочу быть с тобой нежным и показывать, как сильно я тебя люблю. Но если, если ты этого не хочешь,я все же уйду... - Нет! - Я хлопнул ему по груди своей ладошкой. - Ты увидел меня с похмелья, таким растрепанным, не накрашенным и теперь хочешь смыться? Ага, размечтался! - Так это значит, я могу остаться? - шепнул он, целуя меня в губы. - Только будь со мной нежен и тогда можешь оставаться со мной рядом хоть всю вечность. Мы закружились в страстном порыве. От его поцелуев сегодня у меня не сводило скулы. Его прикосновения действительно были нежными. Было совсем не больно. Но поясница все же болела. Правда, не так сильно, как обычно. И засос был. У него, я на шее оставил. * * * На третий день я проснулся рано утром от прекрасного запаха кофе и ужасного запаха подгорелой каши. Нацепив первую попавшуюся рубашку (как оказалось, Уильяма), я поплелся на кухню. И увидел там такую картину. Уильям, в одних лишь брюках, нервничал и пытался выключить мою плитку, с которой даже я редко справляюсь. Каша из кастрюли уже давно выкипела, а из кастрюли валил черный дымок. Наконец, Уильям выключил эту горе-технику и снял кастрюлю с плиты. Я решил вмешаться: - И что это ты делаешь? - спросил я. Уильям аж подпрыгнул. - А?... А,это ты, мой милый, - он подошел ко мне и поцеловал, придерживая за талию. Смерть меня подери... как же он хорошо оказывается целуется! Уильям оторвался от меня и ответил: - Вот, решил за тобой поухаживать. Но, ничего, кроме кофе и каши я не нашел, так что... - Можешь не оправдываться! И, кстати, почему ты не на работе? - Я взял нам двоим на сегодня выходной. Да ну их, достали! - Уильям махнул рукой и пошел выкладывать в тарелку "выжившую" кашу. Сделав эту махинацию, он усадил меня за стол, подал кружку кофе, поставил тарелку и сам сел рядом со мной. - Вкусный кофе, - сказал я, отпив глоток. - Спасибо. - А теперь - каша! Уильям набрал в столовую ложку кашу и поднес ко мне. Я как-то нехорошо покосился на это нечто именуемое себя "каша". - Уилли, а может не надо? Он нахмурился. - Если не съешь кашу, то так тебя анально покараю, что потом неделю сесть не сможешь! Я тут же открыл рот и проглотил "кашу". Эх, как будто ничего и не было... Теперь главное, чтобы он больше сам каши не готовил!