Inseparable

Любовь - странная девчонка, кем-то не понятая, кем-то не замеченная. Иной раз она, притаившись, идет позади, бесшумно ступая босыми ногами следом. И при виде человека того самого, нужного, кладет ладонь на плечо, тихо-тихо нашёптывая: "Вон, посмотри! Оглянись! Тот, кого ты ищешь, совсем рядом". А мы, зачастую, не понимая внезапного сердечного порыва, отворачиваемся, не различая слов исчезающего голоса, думая: "Глупости все это, показалось". Любовь, с самых давних времен смирившаяся с людской глупостью, застынет на месте, достанет из кармана пёстрого сарафана клубок красной нити и свяжет вас, идущих в разные стороны, едва ли не потерявших друг друга навсегда, этой нитью. От кого-то эта чудная девица бежит и прячется, появляясь тогда, когда ей, в меру наигравшейся и потерявшей всякий азарт, вздумается. Своенравная, не знающая запретов, явится в конце дождливого лета, умещаясь под мокрым зонтом позади вас, или же заглянет в начале цветущей весны в ваше окно с первыми лучами молодого солнца. Меня она настигла в последний месяц зимы непривычно холодной, которая вот-вот готовилась распрощаться с малолюдными улицами крохотного городка. Жители все чаще из любопытства, в предвкушении приближающегося тепла выглядывали в окна, неспешно прогуливались в парках, что видели последний сон под тающим снегом. Зима, хоть и суровая, точно сжалившись после тусклых беспросветных дней, радовала солнцем. Небо, еще не так давно серое, избавившись от густых темных облаков, окрасилось нежной синевой. Еще раньше, чем выйти за угол, я замедлила шаг, испытывая странное чувство, словно там, за знакомым кирпичным углом старого здания, притаилось что-то незримое, что-то очень важное. Подгоняемая интересом, я завернула за угол, сделав пару шагов, бестолково поскользнувшись у самой скамейки с пакетом мандаринов в руках. Девушку, что сидела на скамье и кинулась помогать мне собирать рассыпавшиеся мандарины, я узнала, лишь когда фрукты были собраны обратно в бумажный пакет, и я поблагодарила за помощь, взглянув на нее. Слегка нагнув голову, она смотрела на меня. Казалось, она готова была тут же отпрянуть, но вместо этого ее голубые глаза, живые, лучистые просияли, выражая чуточку больше, нежели губы. Они произнесли короткое простое: "С кем не бывает". Она помогла мне подняться, отряхнуться от прилипшего к зимнему пальто мокрого снега, как и раньше заняв свое место на скамье. Помнится, возвращаясь домой, я видела ее, не так давно ставшую моей соседкой сверху, вечером в компании молодого человека, проворного застенчивого малого. Видеть его мне больше не приходилось, возможно, потому, что она, нарушив одну из основных традиций сложившейся ситуации, не дала себя поцеловать юноше, который смотрел на нее влюбленными глазами. Подобный вывод сделать было довольно-таки просто. Времени, в течении которого она настигла меня на первых трех ступенях лестницы, едва бы могло хватить на рождение мысли о поцелуе, не говоря уже о ее воплощении. Заметив мой удивленный взгляд и насмешливую улыбку, она, засмущавшись, зашагала по крутым ступенькам быстрее прежнего. Кажется, еще тогда мне чудился голос, утихомиривший несвязанные мысли, разборчиво шепнувший "Заговори" и тут же исчезнувший. Бездумно я прошагала парочку ступеней в поиске решимости, которая возникла на мгновение и исчезла в тот же миг с хлопком шестнадцатой квартиры этажом выше. Сев рядом, мы какое-то время молчали, не говорили, не знакомились. Она сидела почти не шевелясь, изредка поглядывая на часы, передергивала плечами. - Замерзла? - спросила я, придвинувшись еще ближе. Заупрямившись, она отрицательно помотала головой, поджав бледные тонкие губы. Красный кончик носа и едва заметно подрагивающие острые коленки были доказательством того, что эта юная особа, оказавшаяся на улице без шапки и шарфа, бесстыже врет и сидит тут долгое время. - Как давно ты здесь? - Часа полтора. Ключи от квартиры потеряла, а телефон с утра перед парами забыла на тумбочке в прихожей. Сижу жду, когда мама на обед придет, – задумчиво ответила она, высматривая что-то на обратной стороне улицы. - Можешь подождать маму у меня, - предложила я первое, что пришло мне в голову. - Не стоит, она через минут десять должна уже подойти. Тут ждать-то осталось совсем немного. - Покачавшись на месте, она как можно плотнее уткнулась носом в низкий воротник куртки. - Как знаешь, - с этими словами я стянула с себя широкий серый шарф крупной вязки, накинув ей на голову, плотно закрыв уши, и как следует укутала его вокруг шеи. Она от неожиданности замерла и взглянула на меня. - Спасибо, - удовлетворенно прошептала она так, словно уже успела согреться. Я поднялась, направившись к дому напротив. Она было что-то сказала, но ее слова, увы, не услышанные мной, затерялись в шуме кряхтящего старого автомобиля. Вокруг сделалось неожиданно тихо: отдаленные голоса супружеской пары, чья ругань слышалась из открытого окна, умолкла, ни единой машины не промелькнуло больше. Осталось только чувство чего-то упущенного, недосказанного, что растворилось в бесследно пропавшем шуме и что следовало бы ей произнести вновь. Но слов не последовало, и лишь густая зыбкая тишина, казавшаяся неправильной, чужой, проводила меня до самого дома.

***

Темнел первый весенний вечер, ветреный, холодный, когда она встретила меня в узком душном коридоре подъезда, чуть растрепанная, домашняя, утопавшая в забавном халате, и с благодарной улыбкой протянула мне аккуратно сложенный шарф. Она поспешила опустить глаза, прежде чем произнести то, что было недосказано тем солнечным днем: - Быть может, ты согласишься выпить со мной чаю?