Илсена

Она навсегда застыла в его памяти такой: в длинном черном платье в пол-оборота к нему. Он не хочет вспоминать ни карие глаза, так часто смотрящие с искренним любопытством; ни полные розовые губы, которые она никогда не прятала под помаду. Ему жаль, что в этом кадре не видно ее прекрасных шелковых волос цвета молочного шоколада. Мягкие волны переброшены на правое плечо, открывая длинную белую шею. Он любил ее целовать, всегда отказываясь от заманчивого предложения укусить. Сама мысль о том можно испортить это совершенство – пусть и временно – казалась странной. Она обижалась, считая это признаком равнодушия; он никогда не понимал, что творилось в ее голове. Элайджа отдал бы многое, чтобы узнать что она чувствовала и кем он был для нее. Необычным развлечением или такой странной экзотической зверюшкой, за поведением которой было интересно и забавно наблюдать? Порой ему казалось, что это так и он исчезал. На долгие пару месяцев, отправляясь решать проблемы Клауса или вытаскивать из неприятностей Кола. Но неизменно возвращался притянутый этой странной загадкой по имени Илсена. Она соответствовала своему имени, словно сойдя со старинного портрета, наподобие тех, что висели сейчас в гостиной дома в Новом Орлеане. И к которым постоянно возвращался его взгляд. Впервые он сожалел, что не обладает талантом брата и не может передать холсту так запомнившийся ему образ. О, она смотрелась бы гораздо лучше Ребекки, и безусловно лучше него. Она была бы настоящей королевой с безупречной осанкой и великолепной фигурой, так выгодно подчеркиваемой платьем и позой. Все закончилось в роковую ночь, когда наказанием за все, в его жизнь ворвалась Кэтрин Пирс. Илсена отреагировала ледяным спокойствием и поднятой в ожидании объяснений бровью. Этот жест, неизменно производивший впечатление, произвел его и на Клауса; по крайней мере, Элайджа не мог вспомнить другого случая, когда брат извинялся бы за свое неумение стучать. Она осталась так же холодна и спокойна, когда – выйдя в коридор и снова увидев испуганную Кэтрин в руках Клауса, предложила всем выпить. Элайджа до сих пор не мог сдержать улыбки, вспоминая то выражение удивленного восхищения, которое никогда больше не видел на лице брата. Под утро она отдала ему вещи. Он только что проводил так некстати нагрянувших гостей, когда увидел, что она сняла его подарки. Она вернула ему шкатулку, назвав настоящим джентльменом, что прозвучало как оскорбление, и отвернулась к окну. Ему осталось только уйти. Как человек, чтобы она могла остановить его, если передумает. Только потом, когда неуместное любопытство Ребекки взяло верх, и она решила покопаться в содержимом шкатулки, он узнал небольшую тайну. Браслет она оставила себе. Тонкие золотые цепочки, сплетенные в косу – его подарок на вторую годовщину их знакомства. Она не только не вернула его – даже не сняла, плотно обхватив запястье рукой, в жесте, смысл которого он тогда не понял. Это грело душу, давая шанс. Скупую и почти невероятную возможность, что однажды она снова появится в его жизни, как в тот день. Просто войдет в дверь маленького кафе, так неосторожно стряхивая капли с зонта, что они попадут на его одежду. Однажды она призналась, что это было специально. Ей просто стало интересно, сможет ли она увидеть его в чем-то кроме привычного строгого костюма. Он стал опасаться ее желаний, но согласился однажды надеть джинсы и футболку, произведя неизгладимое впечатление на заставшую его в таком виде Ребекку. Как ни странно, Илсена понравилась его семье, даже Колу, с которым до сих пор обменивалась музыкой. Конечно же, это была тайна, но Элайдже стоило лишь услышать очередную композицию, чтобы понять, что сначала она пришлась по душе ей, и только потом перекочевала в плей-лист его брата. Ее имя с той ночи никто так и не произнес. Оно стало странным табу, как и само существование этой невероятной женщины. Все избегали этой темы, словно игнорирование этого факта могло что-то исправить или изменить. Могло вернуть ее в его жизнь. В ее жизни он был не нужен. Элайджа знал это, даже не пытаясь снова, пусть и не зримо, оказаться рядом с ней. Он точно знал, что почти все ее время поглощено, так обожаемой ею работой, которой она отдавалась без остатка. Он до сих пор видел ее заваленный бумагами стол с проектами и чертежами очередного здания. Он всегда поражался ее способности видеть суть за множеством деталей. Был ли это дом, скрытый в линиях чертежа, или его глупая попытка забыть Кэтрин, увлекшись похожей на нее девушкой. Он не стал оправдываться в то утро. Это не имело смысла, хотя она и выслушала бы, как неизменно делала во время всех их немногочисленных сор. Ему никогда не удавалось вызвать какие-либо эмоции в этот момент; Элайджа часто терялся в догадках: было ли это ледяное спокойствие чертой характера или признаком абсолютного равнодушия к происходящему. Он хотел верить, что второе и его глупость разбила только его сердце. Он слишком сильно ошибся, выбрав в жертвы Илсену, и она быстро показала ему это. Вампир и ведьма – странная пара, но не единственная. Она не пользовалась своим даром, считая его абсолютно бесполезным. Разумеется, он пытался открыть перед ней возможности такого таланта, так же, как и своего гипноза, к которому она оказалась невосприимчива; но она только посмеялась. Он любил ее смех – тихий перезвон маленького колокольчика. Она всегда смеялась искренне, не считая нужным подделывать эмоции, слишком открытая в своем эгоизме. Да, она бывала эгоистична, нетерпелива, порывиста и порой очень немилосердна, когда на очередной его вопрос отвечала абсолютную правду. Она никогда ему не лгала. Илсена в принципе старалась избегать любой лжи, что существенно осложняло ее отношения с людьми, ему же она говорила только правду. Порой эта ее способность казалась ему проклятьем. Элайджа часто ловил себя на мысли, что предпочел бы ее молчание их диалогам, или еще более откровенным, ее монологам с собой, которые она, иногда забывшись, произносила вслух. Он многое узнал из них о ней. Но так и не понял самого главного. Любила ли она его? Его семья проявляла в этом вопросе редкостное единодушие, а Кол назвал идиотом. Стараясь удержать непроницаемое выражение лица, Элайжда мысленно согласился с братом. Шум подъезжающей машины замер возле дома, а значит нанятый Хейли специалист приехал немного раньше назначенного времени. Элайджа не знал, что именно она хочет пристроить к дому и зачем, а Клаус лишь пожал плечами на его вопросы, в очередной раз идя у нее на поводу. Оставалось только надеяться, что этот архитектор действительно специалист и внешний облик дома не сильно пострадает или испортиться от этого – в сущности, никому не нужного – дополнения. Он в который раз вспомнил Илсену, с ее любовью к старинным здания и умением привносить новое, сохраняя старое. Но Нью-Йорк достаточно далеко, чтобы можно было сразу исключить такую возможность. Еще один нетерпеливый звонок в дверь, а значит: он по-прежнему единственный представитель хозяев этого дома, и ему придется встречать гостя. Вернее гостью. Распахнув дверь, Элайджа замирает на пороге, скованный невероятны удивлением. Стильный деловой костюм, собранные в строгую прическу волосы, множество чертежей с возможным проектом в ухоженных руках, а на плече любимая потертая сумка. - Илсена? – умение держать лицо отказывает, выдавая эмоции. - Ты точно хочешь сюда что-то пристроить?