holy innocents

Жизнь довольно быстротечна, не так ли? Время способно беспощадно разорвать любые человеческие моральные устои в мгновение ока, переворачивая вверх дном привычное и устаканенное русло, заменяя новым, неопознанным. Принимать ли новоявленные обстоятельства как должное? Каждый решает самостоятельно. За все прожитые годы Ким Чонин никогда прежде и мысли не допускал о том, чтобы вешать на себя ярлык «бисексуала». Более того, до непосредственного контакта с шоу-индустрией он даже посвящал свою царскую натуру к разряду гомофобов, упорно избегая и игнорируя личностей нетрадиционной ориентации. Стереотипы — жутко влиятельная вещь, что ни говори. Однако стабильно придерживаться подобной жизненной позиции двадцать четыре часа в сутки, находясь исключительно в окружении одиннадцати необычайно экспрессивных представителей мужского пола, да ещё и вынужденно разделяя личное пространство с одним из них, немного проблематично, не находите? *** Новая обитель Чонина под видом мужского общежития на первый взгляд совершенно не вызывает и намёка на подозрения. Неизменная атмосфера лёгкости, беззаботности и извечно поднятого настроения явно сыграет свою роль. Всего бы и ничего, но со временем дополнить данный список приходится полнейшим отсутствием каких-либо комплексов, да ещё и раскрепощённостью в придачу. Внезапные объятия со спины, бесхитростные поглаживания рук, непристойные шуточки, далеко не невинные щекотки и подобные проявления «тёплых дружеских нот» уже давным-давно не смущают сожителей. Со временем принимает это и сам Ким, неоднократно даже выступая инициатором игры на публику для удовлетворения прихотей большинства одичавших фанаток. Куда сложнее давались подобные махинации его новоиспечённому соседу по комнате — До. До Кёнсу был чертовски скромным, тихим, застенчивым и образцовым парнишкой с трудным характером. Проще говоря: обычным среднестатистическим корейцем. В следствии чего «был», а не «является»? Исключительно в связи с тем, что данный обиход вносит некие коррективы в число его обитателей. Грешно заявлять, что Кёнсу как по волшебству перевоплотился в распутного, самоуверенного альфа-самца, что является полной противоположностью его истинной натуры, но всё же поведение по отношению к остальным ребятам стало намного лояльнее. Изначально он нередко отпугивал ребят своими угрюмыми и осуждающими взглядами, зажатостью, пресекал все изощрённые попытки расшевелить его. Безысходность периодически приобретает суровый характер, поэтому, переступая через нескончаемый ряд собственных принципов, он практически свыкся с обнаженными торсами, вечно мелькающими под самым носом, подтянутыми бёдрами, зачастую скрываемыми лишь нижним бельём или полотенцем, и постоянным, неизбежным физическим контактам. Неоднозначные помыслы Кёнсу на этот счёт выдают только слегка побагровевшие щёки и несвоевременные, бессвязные фразочки, мимовольно вылетающие из губ осипшим голосом. Самовнушение утверждает, что неловкость в данной ситуации совершенно неуместна, но побороть стеснение, оказывается, куда сложнее. В подобные моменты глубокого копошения в своих мыслях он совершенно не замечает пару ухмыляющихся глаз и лучезарную улыбку, прикрываемую тыльной стороной ладони. Неоднократно наблюдая за стыдливо опущенными веками, нервно вздёрнутыми плечами в момент, когда, к примеру, один из самых амбициозных участников — Бэкхён — небрежно опускает руку на талию До и, вжимаясь в него, корчится от безудержного смеха из-за очередной душевной проповеди Чанёля о своих неудавшихся заигрываниях с официанткой ближайшего кафе, Ким ловит себя на мысли, что Кёнсу до невозможности забавный и по-детски невинный для своего возраста, что неизменно добавляет ему особого шарма. Отношения между ними сложились довольно неплохие, однако и близкими друзьями их не величать. До является достаточно скрытной и замкнутой личностью, которая не так уж и просто впускает кого-либо в число доверенных лиц, да ещё и за столь короткий срок. Чонин же совершенно спокойно находит общий язык с окружающими, без трудностей подстраиваясь под их моральные волны, и также просто умеет располагать к себе. Казалось, что наладить контакт этим двоим — весьма и весьма сомнительная задача, но, к удивлению остальных ребят, их всё же связали ненавязчивые приятельски-соседские отношения. Только вот запредельно большое количество внимания Ким стал обращать на эту «ходячую невинность» с момента его подселения в прежде пустующую комнату Чонина. Слишком много смешанных и непонятных потоков эмоций вызывают его наивные реакции и застенчиво поджатые губы. Понятное дело, признавать тот факт, что До Кёнсу является предметом откровенного интереса младшего, он не собирается, как и углубляться в своё подсознание, пытаясь отыскать причины подобной заинтересованности. До поры, до времени. *** Бесконечные потоки поздравлений, пьяные визги, гул и звонкий заливистый смех доносятся глубокой ночью из общажных комнат. Причиной грандиозного торжества является двадцать пятое появление на свет Лухана, который (по его же мнению) наиболее всего отличался мужественностью, искрящейся с глубины оленьих глаз, среди всех двенадцати персонажей. Данное заявление и вынудило остальных устроить по истине богатырский праздник в его честь. Парни организовали чрезвычайно шумное и бурное отмечание, которое длится вот уже далеко не первый, не второй и даже не третий час. Начинается день банальными прелюдиями перед грандиозной попойкой: совместными прогулками знатными и облюбованными парнями окрестностями Сеула, рядом заурядных развлечений большого города, неизменно включая кинотеатр, бильярд, торговые центры, а заканчивается огромным пиром по возвращению домой, совместно подготовленным всей братией. Вернее, никак не заканчивается, поскольку самый близкий друг именинника — Минсок, с неимоверным усилием переплетая язык, проявляет инициативу к очередному тосту, заставив Кёнсу, как самого трезвого, откупорить третью бутылку крепкого коньяка, что предвещает ещё несколько часов бессвязных разглагольствований и откровений. К сожалению, трепетной поздравительной речью Кима, наполненной огромным количеством приятнейших пожеланий (пусть и произнесёнными далеко не с первого раза), полноценно наслаждается лишь сам Лухан, сидящий по левую сторону от него, поскольку внимание остальных слишком расфокусировано. Чонин не сумел сдержать игривой ухмылки, заметив, как по окончанию своей проповеди Минсок, приземляясь на место, валит свою тяжелейшую от огромного количества выпитого алкоголя голову на плечо Ханя и абсолютно непринуждённым образом обустраивает руку на его колене, ненавязчиво поглаживая большим пальцем коленную чашечку. Виновник торжества в ответ трепетно приобнимает старшего свободной от рюмки с коньяком рукой, слегка прижимая к себе и уткнувшись носом в светло-русую макушку. Не ускользнули эти манипуляции и от любопытных глаз тотчас же смутившегося Дио. Ладонь Мина тем временем, под влиянием опьянения или же собственных амбиций, медленно скользит вдоль внутренней стороны бедра Лухана, прикусившего нижнюю губу. Именинник вовсю силится сохранить невозмутимость, однако его усилия в миг сводятся к нулю, когда шаловливые пальчики старшего добираются до успевшей стать выпуклой промежности, призрачно очёрчивая шов на брюках. Рюмка молниеносно отставляется на край стола, после чего оленья рука покидает поле зрения, теряясь под прослойкой рубашки Минсока. Кёнсу, до сих пор наблюдавший за развернувшейся картиной, отчаянно кашляет, хватая ртом воздух и едва не подавившись крепким напитком. Ким, не теряясь, легонько стучит по спине кашляющего соседа. — Кёнсу-хён, ты в норме? — Прикусывая щеку с внутренней стороны, дабы сдержать неуместную улыбку, интересуется младший. — Кхм, п-простите, я отлучусь, — откашливаясь, Кёнсу старается сделать как можно более беспристрастный вид и моментально подрывается со стула, со скоростью света уносясь на второй этаж. Помимо них весьма неоднозначным проявлениям «дружеского трепета», естественно, никто не придаёт значения, поскольку любая информация, поступающая в нетрудоспособный мозг, переваривается очень и очень паршиво или же напрочь безуспешно. Внезапно исчезнувший с пылающими щеками Дио также остаётся незамеченным. Как и тихо удаляющаяся за ним, спустя пару минут, тёмная фигура. *** Дважды споткнувшись на ступеньках, Кёнсу кое-как добирается до ванной комнаты. Трижды чертыхнувшись, что не смог вовремя отвести взгляд от сцены, предназначенной явно не для посторонних глаз, он открывает кран с холодной водой, поспешно умывая горящее лицо и хватает небольшой махровый ручник, одиноко висевший на гачке по левую сторону от трюмо. До пристально рассматривает своё слегка расплывчатое отражение в зеркале до тех пор, пока его взгляд не устремляется ниже, вдоль тела. Глаза грозятся с минуты на минуту покинуть орбиты по мере того, как до него доходит вся абсурдность сложившейся ситуации. Вздор заключается в том, что предательское возбуждение весьма активным образом выпирает из-под джинсовых шорт. — Да что же это за чертовщина?! — Не сдержавшись, возмущается Дио. — Какие-то проблемы, хён? С полуоткрытой двери заинтересованно выглядывает тёмно-каштановая макушка никого иного, как Чонина. Кёнсу резко подпрыгивает от неожиданности, не сумев скрыть явного испуга от встречи взглядов с младшим. — В-вовсе нет! Я уже… — Начал было запинаться старший, непроизвольно прикрыв полотенцем постыдный бугорок. Его лицо вновь воспылало, сердечный ритм, казалось, слышен даже на первом этаже, а колени слегка подкосились от страха быть застуканным в таком неловком положении. Ким окидывает внимательным взглядом До с головы до ног, совершенно не торопясь покидать комнату. Напротив, он медленно, но уверенно, распахивает дверь шире, проникая внутрь и прикрывая её за собой. Его взгляд останавливается в районе поясницы и трясущихся рук старшего, отчётливую вибрацию которых сложно не заметить даже со спины. До громко сглатывает, мысленно перебирая варианты оправданий, но, к его большому разочарованию, ни одно из них даже приблизительно не походило на правду. Он напряженно зажмуривает глаза, наблюдая за младшим в ожидании его дальнейших действий. К его удивлению, Чонин, подойдя ближе, располагается по правый бок от самого До и устремляет взор в зеркальное отражение на свою взлохмаченную прическу, принявшись усердно её укладывать и приглаживать, слегка смочив ладонь. Облегчённо выдохнув, Кёнсу считает этот момент, дарованный судьбой, идеальной возможностью, дабы просто взять и смыться, что и предпринимает попытку сделать. Но осуществить столь гениальный план не позволяет рука Чонина, которая цепкой хваткой вцепилась в его локоть, тем самым остановив на полпути к спасению. — Ч-что?.. — Всё также сминая полотенце, оберачивается старший, устремляя искренне-недоумевающий взгляд на Кима. — Ручник, пожалуйста, — протягивает влажную от воды вторую руку Ким, переводя лукавый взгляд на Кёнсу, который только сильнее сжал несчастную махровую ткань. Но никакой реакции на просьбу не последовало, поэтому Чонин сам выхватывает полотенце у остолбеневшего До. — Хён, разве я похож на идиота? Что произошло после этих слов — Кёнсу осознать не успел, поскольку чёртов ручник закинут в раковину, а сам младший в считанные секунды оказывается стоявшим позади него. Щелчок. Старший звучно втягивает воздух, с трудом передвигаясь на ватных ногах, когда Чонин плавно притягивает его непозволительно близко к себе. Он ощущает поток воздуха от сбитого дыхания на затылке, когда пухлые губы младшего неспешно опускаются на шею До, одаривая того разрядом тока и внушительным обилием мурашек. Руки же лёгкими касаниями принимаются блуждать по телу от дрожащих плеч до напрягшегося живота, будто бы случайно задевая края футболки и касаясь прохладными пальцами разгоряченной кожи. Что манипулирует на данный момент Чонином — он не знает сам. Весь спектр противоречивых эмоций в один миг накрывает его с головой, завладев телом и отключая здравый рассудок, мешающий воплотить то самое тайное рвение осквернить эту невинность, грозящую просто-напросто свести с ума от желания, в жизнь. — Т-ты… Что творишь?.. — Еле слышно, хрипло выдавливает старший, хватая Кима за ладонь в момент, когда та мягко скользит к поясной линии шорт. — У меня свои методики избавления от напряжения, — будоражащим кровь шёпотом выдыхает младший прямо в покрасневшее ухо, прикусив мочку и принявшись её посасывать. Старший шумно дышит, приоткрывая соблазнительные губы и зажмурив глаза. Хватка немного ослабляется, чем, собственно, и пользуется младший, резко опустив руку на ширинку Кёнсу и сжимая напряжённую плоть через двойной слой ткани, чем добивается хриплого стона. Звук расстёгивающейся молнии особенно громким эхом распространяется по ванной комнате, под стать тихим и весьма неубедительным протестам старшего. Прикосновение к возбуждению ощущается куда острее, когда Ким легонько обводит контур возбуждения сквозь боксёрки. — Остановись… Секунда-другая и ладонь Чонина проникает под нижнее бельё, обхватывая член сперва аккуратно и неуверенно, однако спустя пару мгновений пальцы начинают скользить по всей длине, особенное внимания уделяя головке и размазывая естественную смазку. Темп сбитый, рваный, но достаточно быстрый. Кёнсу глотает стоны, обильно цепляясь зубами в собственные пальцы, откинув голову на плечо Кима и задыхаясь от нехватки воздуха в лёгких. В голове, на удивление, нет ни одной мысли касательно неправильности происходящего. Есть только Ким, его дыхание, ласкающие руки и ритмичные движения, срывающие с катушек от ощущений. Старший всё же пытается противиться до последнего и старается сдерживать ладонь младшего своей, но безрезультатно. От нахлынувших впечатлений До выгибается дугой до хруста позвоночника и в этот же момент ощущает как нечто подозрительно твёрдое упирается в его ягодицы. Чонин издаёт гортанный рык, прижимая свободной рукой бёдра Кёнсу ближе, плотнее, сильнее, заставляя того окончательно терять связь с реальностью и стонать не сдерживая силы голоса. Ноги старшего попросту отказываются держать его на весу и он чуть ли не падает на кафель, однако младший вовремя подхватывает его, придержав за талию и не прекращая размеренных движений. До, вздрагивая, устремляет туманный взгляд на отражение в зеркале, встречаясь с не менее расфокусированными, но внимательными, изучающими глазами Кима, что смущает и возбуждает ещё больше, заставляя кровь приливать не только к тазобедренной части, но и к лицу. Он проводит языком по пересохшим губам, с вызовом разглядывая отражение. Чонин сдавливает член у основания и потирается собственным стояком о такие соблазнительные округлости, заставляя вновь задержать дыхание. Трение резко усиливается и учащается, доводя старшего до полуобморочного экстаза. Он до боли прикусывает ребро руки, дабы элементарно не закричать на всё общежитие от переизбытка резких импульсов, разносящихся по всем клеткам со скоростью света, и обильно кончает в руку младшего. Дыхание обоих до неприличия громкое, тяжелое. Ким постепенно ослабляет хватку, медленно выпуская старшего из плена. — Ну и к-какого? … — Не успевает закончить Кёнсу, поворачиваясь корпусом на все 180, как его рот тут же оказывается бессовестно заткнут чужим. Юркий язык бесцеремонно проникает в чужую полость, принимаясь изучать ранее неизведанную обстановку. Чонин целует властно, мокро, пылко, кусая и оттягивая нижнюю губу старшего, на что тот лишь тихо постанывает в поцелуй, неуверенно отвечая и вновь обмякая в руках Кима, переместившего их на поясницу. Бессвязный поток мыслей в очередной раз проносится в голове До, призывая прекратить происходящее безумие как можно скорее, только вот он готов лишь поперхнуться воздухом в момент, когда Ким внезапно проталкивает колено между его ног, вжимаясь бёдрами и заставляя почувствовать всю неимоверную высоту степени накатанного возбуждения. Младший резким движением прерывает поцелуй и вполголоса выдыхает в губы: — Пожалуйста… Кёнсу постыдно опускает глаза, заливаясь краской до кончиков ресниц и протягивает дрожащие пальцы к ширинке джинсов, стараясь справиться с проклятой застёжкой, что удаётся с огромным трудом. Его прошибает очередным разрядом тока, когда Чонин издаёт томный стон облегчения, ощущая мягкую прохладу ладони, неуверенно накрывшую его пульсирующее достоинство сквозь нижнее бельё. Движения старшего неторопливые, нерешительные, но такие желанные и нужные в данный момент. Он вновь собственнически впивается в губы раскрасневшегося До, целуя яростнее чем прежде и, буквально, насилуя рот Кёнсу, переплетая их языки. Ким проходится линией влажных поцелуев по скуле, доходя до линии тонкой шеи, и мстительно прикусывает кожу, когда старший всё же решается запустить руку под ткань и ускоряет частоту трения. Спустя пару мгновений Чонин судорожно вздыхает, отчаянно кусая губы и пачкает собственный живот, испытывая яркий оргазм, перекрывший глаза пеленой удовольствия. — Кто бы там ни был, пощадите мой мочевой пузырь, мать вашу! — Неожиданно громко доносится голос Криса за дверью, заставляя обоих инстинктивно застыть на месте и затаить дыхание. — Чёрт бы тебя побрал, алкогольная задница, санузел в противоположной стороне, — заявляет отдалённый голос Бэкхёна под истеричный смех остальной части пьянейшей в дребезги компании. Далее слышится лишь неразборчивый и недовольный бубнёж, разбавленный ругательствами, и удаляющиеся шарканья. Младший чуть ли не взрывается от смеха, наблюдая за вытаращенными глазищами и пунцовым лицом Кёнсу, сжавшего костяшки рук до побеления. — Самый худший способ снять напряжение, Чонин!