Солнце

По-летнему знойное солнце заливало просторную городскую площадь. Панамы, банданы, шляпки, кепки и неосмотрительно непокрытые макушки — все они были как на ладони. Ради такого обзора стоило забраться к Гону на плечи. — Цель на два часа, движется быстро. Гон тут же стал прокладывать себе путь сквозь толпу в указанном направлении. Его цепкие, жесткие пальцы, очень сильные и обжигающе горячие даже сквозь ткань тонких джинсов, сильнее сжались на бедрах Киллуа. Проклятье, когда он успел стать таким чувствительным — сейчас определенно не время и не место для таких мыслей. Лучше сосредоточиться на задании. — Бери правее, к вывеске ресторана. Гон преодолел последние ряды людей на площади, толпившихся в ожидании какого-то мероприятия, и, не спуская Киллуа с плеч, направился вдоль улицы. Это было хорошим решением — нет лучшего способа не вызвать подозрений, чем слиться с легкомысленными обывателями. Спустя минут двадцать ненавязчивой погони женщина скрылась в здании респектабельного отеля. Киллуа, все еще сидя на плечах, набрал заказчика и отчитался о результатах слежки: цель ни с кем не контактировала вплоть до здания отеля. — Гон, на сегодня все. Киллуа спрятал телефон в задний карман и потянулся. — Хочу посмотреть, чего ждали те люди на площади. — Гона, как обычно, интересовала всякая ерунда, но Киллуа был не против небольшой прогулки, тем более, разъезжать на Гоне весело. Он не сдержал улыбки: — Ну пойдем, поглядим. Гремела тяжелая музыка, людей заметно прибавилось, особенно много их было возле временной сцены, собранной из множества металлических трубок. На ней танцевала и громко пела ярко одетая девушка. Они встали с краю, решив не пробираться ближе — роста Гона хватало, чтобы рассмотреть происходящее вокруг. Они простояли так какое-то время, когда Гон неожиданно запустил палец в прорезь джинсов на колене Киллуа. Обвел край дыры, поводил подушечкой пальца по коже колена и снова взялся за край обтрепанной ткани. Последней каплей стало просовывание пальца между тканью и кожей, подальше под штанину. Киллуа бросило в жар, а к щекам, казалось, прилила вся кровь, что была в теле. Ужасная, ужасная, ужасная привычка Гона — задумавшись, засовывать пальцы в прорехи на одежде. Киллуа не нужна была дополнительная опора — на бедрах ее хватало более чем достаточно, но он всё же поддался соблазну и небрежно запустил пальцы в волосы Гона, слегка сжимая жесткие непослушные пряди. Гон никак не отреагировал, продолжая всё так же задумчиво водить пальцем по его коже. Проклятье, такими темпами... — Гон, ты мне так снова штаны растянешь, — Киллуа постарался напустить в тон побольше небрежного раздражения и ничем не выдать собственного желания, чтобы Гон не останавливался. — Ой, прости, Киллуа, — тембр его глубокого голоса отдавался через плечи прямо к сверхчувствительному Киллуа. Это было очень нехорошо. Очень. Сейчас последним делом было возбудиться, сидя на шее друга. Киллуа вздохнул глубже и стал по-очереди расслаблять мышцы тела, в надежде отвлечься. Видимо, Гон это почувствовал и решил его подстраховать (ХА! Будто бы в этом был смысл!) — вернул вторую ладонь на бедро и надавил крепче. Если бы его руки сейчас расплавили ткань, кожу, прошли сквозь мышцы и обхватили кости — Киллуа ничуть не удивился бы. Жар был физическим, ярким и вышибающим мозги напрочь. Надо бы что-то сделать — например, попросить Гона спустить себя. — Возвращаемся? — немного не то, но лучше, чем стоять вот так в толпе и сходить с ума от горячих ладоней на ногах. — Угу, — Гон и не подумал, что можно было уже поставить Киллуа на землю. Киллуа ошибался, решив, что при ходьбе будет легче. Из-за расслабленного тела он немного сместил точки опоры и теперь сидел на Гоне так, что пахом доставал до его затылка. В такт шагам происходило легкое трение, в обычной ситуации не принесшее бы никакого дискомфорта. Но именно сейчас это было последней каплей. Киллуа закрыл глаза и, проведя руками по голове Гона, снова зарылся в его волосы. В двух кварталах от гостиницы, когда в штанах было ощутимо тяжело, Киллуа, предприняв отчаянную попытку отвлечь себя болтовней, задал первый пришедший в голову вопрос: — Ты проносил меня так целый день, неужели не надоело? Гон не задумался ни на мгновение: — Конечно, нет. Мне нравится ощущение твоей тяжести. Проклятье, проклятый длинный язык, проклятое предающее тело, проклятый постыдный стояк. Кажется, он сжал пальцы, все еще находящиеся в чужих волосах, и слишком сильно потянул за пряди. Гон замедлил шаг. — Киллуа, все в порядке? “Нет, Гон, не в порядке, я тут возбудился, потираясь членом о твой затылок. Но это ничего, не обращай внимания”. — Угум. Гон остановился и немного откинул голову в попытке заглянуть Киллуа в лицо. Тем самым, надавив на пах. Тихий стон сдержать не удалось, и Гон сразу же обхватил его за талию, ссадил с плеч и развернул к себе, встревожено заглядывая в лицо: — Что случилось? Топорщащиеся брюки и порозовевшие скулы были красноречивее любых слов. Киллуа остро почувствовал себя двенадцатилетним мальчишкой, мечтающим отвернуться и сбежать от смущающих слов друга. Вертикальная морщинка на лбу Гона разгладилась, выражение лица с встревоженного стало нейтральным, тем самым “Гоновским”, по которому Киллуа до сих пор не научился угадывать его мысли. Гон взял Киллуа за руку и потянул за собой в сторону темного и грязного на вид переулка. Киллуа думал, что его сердцебиение слышно на всю округу. Во рту стало сухо и терпко. Гон остановился и слегка подтолкнул Киллуа к стене мрачного закутка. Присев на корточки, взялся за пуговицу его джинсов. Киллуа перехватил руки и вгляделся в его лицо. — Гон, ты чего… — Киллуа, я помогу. Все в порядке, — не слушая пытавшегося что-то сказать Киллуа, расстегнул джинсы и одним движением стянул их вместе с бельем. Полуопавший от переживаний член обдало прохладой. А Киллуа подавился словами: хищный и опасный взгляд Гона снизу вверх был как удар под дых, и каждый волосок у него на затылке встал дыбом. Гон, все так же пристально глядя в его лицо, обхватил своей невероятно горячей и жесткой ладонью ствол, оттянул кожицу с головки и коснулся ее языком. Киллуа хотел закрыть глаза, но не смог оторвать взгляд от растрепанной макушки Гона, глубоко берущего его снова стоящий член. Рукой Гон гладил и мял его мошонку, а языком надавливал сильнее на ствол. Киллуа двинул бедрами навстречу, но Гон придержал его второй рукой, не останавливаясь и все быстрее лаская. Удовольствие было таким сильным, эмоций было так много, что разрядка пришла очень быстро, обидно быстро — Киллуа как будто бы опрокинуло куда-то, контроль ослаб, и он вцепился заострившимися когтями в стену позади себя. Гон поднялся, вытер тыльной стороной ладони запачканные губы и улыбнулся — ярко, открыто, так, как только он один умел улыбаться. И от этой улыбки где-то в груди Киллуа расцвело огромное обжигающее солнце.