Разговор

...Согласившись выслушать созданное им существо, Виктор Франкенштейн был загнан в угол, ибо столкнулся с реальностью, которую так долго и упорно отрицал. Теперь же пришлось посмотреть ей прямо в лицо, в горящие холодной, осмысленной ненавистью глаза. - Зачем, ты думаешь, я нашёл тебя? - произнёс Создание, демон, как привык про себя называть его Виктор. - Поговорить по душам? Или, может, попросить тебя о чём-то? - Обвинить меня, - глухо сказал Франкенштейн, изо всех сил борясь с отвращением, какое испытывал, созерцая своё творение. - Это единственное, для чего ты мог восстать из преисподней. - Восстать из преисподней? - с иронией повторил Создание. - Красиво сказано, Виктор Франкенштейн, учитывая то, что ты сам, своими руками выпустил меня оттуда. Или ты так не считаешь? Нет, ты в этом уверен, ибо ты не нарёк меня иначе, чем демон. Не зная, что возразить на очевидный укор, молодой учёный побледнел. - Ты даже не удосужился дать мне имя, не говоря уже об элементарном воспитании, - продолжал "демон". - Зачем ты создал меня, Франкенштейн? Меня, вот такого, как я есть? С наружностью настолько отталкивающей и противной человеческому взору, что любой, только увидев меня, либо обращался в бегство, либо проклинал меня и гнал прочь, вдобавок осыпая ударами? Какова была твоя цель? Ответь мне, будь любезен. Монстр смотрел прямо в глаза и вёл речи, подобающие разумному, просвещённому человеку. Но был ли это человек? И что нужно было сказать ему сейчас? Виктор до сегодняшнего дня не задумывался, что однажды ему придётся объяснить свои мотивы тому, кто явился плодом его смелых экспериментов. Зачем, для чего он сотворил это существо? Одержимый идеей постижения тайны жизни, Виктор готов был на всё: отказаться от привычного комфорта, отречься от семьи и от себя, от веры в Бога, переступить через любые запреты, лишь бы добраться до сути, до великой тайны, которая отделяет жизнь от смерти. Чего же он добился в результате? Итогом его длительного изнурительного труда стал омерзительный урод, чудовище, наделённое недюжинной силой и переполненное ненавистью к роду человеческому. На него невозможно было смотреть без содрогания сердца, его внешность действительно не вызывала никаких иных чувств, кроме леденящего душу ужаса и глубокого отвращения. Разве к такому стремился Виктор? - Я хотел создать идеальное человеческое существо, разумное и благородное, - крепясь, ответил мужчина. - Однако же не преуспел в этом. - О, да, не преуспел, - блестевшие в полумраке пещеры глаза Создания сузились. - Ибо ты делал не человека. Ты резал трупы и собирал по кускам свою собственную гордыню. - Ты не смеешь упрекать меня! - не в силах более смотреть в глаза демону, оказавшемуся чересчур проницательным, Франкенштейн резко поднялся с камня, на котором сидел, и отвернулся. Руки его сильно дрожали от небывалого волнения. - Ты ничего не знаешь. - И благодарить за своё невежество мне следует тебя, - уверенно возразил Создание. - Творя новую жизнь, ты руководствовался не столько жаждой знаний и тем благом, что принесёт обществу твоя работа, сколько собственным тщеславием и непомерной гордыней. А после того, как твой труд увенчался успехом, что ты сделал? Ты бросил меня на произвол судьбы. Внутри у Франкенштейна всё сжалось. Эти слова были прямым ударом по его и так безмерно пострадавшему самолюбию. - Безответственность, Франкенштейн - вот твой самый страшный грех, - подытожил Создание. - Ты бросил меня, не желая ни держать ответ за свою ошибку, ни даже признать её. - Я испугался, - хрипло прошептал Виктор, сжимая руки в кулаки. - Бог мой, как же я испугался! Это было своего рода покаяние, ведь он впервые открыто признавался себе в недостатке мужества. - Это не оправдание, - голос существа звучал мощно и страшно, как рокочущая вдалеке гроза. Буря, неотступно преследовавшая молодого гения, готова была в любой момент обрушить на его голову всю накопленную за долгое время ярость. - А ты поставь себя на моё место! - душевные терзания, что много месяцев не давали учёному покоя, выплеснулись в резком выкрике, и Виктор задрожал, в отчаянии схватился за волосы. Бежать от самого себя было больше некуда. Всё, что ещё представлялось возможным - попытка самозащиты, столь же малодушной, как и побег. - Я не смогу оказаться на твоём месте, даже если пожелаю этого, - Создание горько скривил рот, как если бы хотел с иронией улыбнуться. - Как и ты не в состоянии прожить и почувствовать то, через что пришлось пройти мне. Поэтому не стоит взваливать на меня свой крест, Франкенштейн. У меня есть собственный, и он гораздо тяжелее твоего. Благо, ты дал мне силу и выносливость, превышающую скромные человеческие возможности. Я выдержал многое, и смогу вынести ещё больше. И всё же я желаю знать, создатель. Я имею право услышать именно от тебя, для чего пришёл в этот мир и есть ли в нём место для меня. - Я... я не знаю, - в растерянности прошептал Виктор, беспомощно прикрыв глаза. - Не знаю. Осознание собственной непоправимой ошибки, настигшее его так неожиданно и страшно, так удручающе поздно, было подобно огромному обоюдоострому мечу, занесённому карающей десницей Всевышнего над головой безумного грешника, что осмелился возомнить себя равным Богу. Неслыханная дерзость - и вот её итог, беспредельно горький и скорбный. - Другого ответа трудно ждать от тебя, ибо ты слаб, - опять заговорил Создание. - Ты - всего лишь человек, Франкенштейн, и этим ты можешь объяснить и оправдать все свои поступки, любые промахи и ошибки. Это ли не преступление? - Довольно, - нервным взмахом руки Виктор остановил речь своего собеседника, - я более не в силах тебя слушать. - Даже голос мой противен тебе, - догадался Создание, - как же так? Почему? Ты негодуешь, что я осмелился предстать пред твои светлые очи, ты обращаешь на меня свой праведный, как тебе кажется, гнев, гонишь меня, точно прокажённого - и всего лишь за то, что я не таков, каким ты хотел меня видеть. Признай, что вина изначально лежит на тебе. Если бы это было не так, то ты не считал бы меня досадной ошибкой. Что можно ответить, когда тебе предъявляют правду? Виктор подавленно молчал, сердце его обливалось кровью и рвалось на части. Совесть не давала ему возразить, но непоправимо уязвлённая гордость не позволяла признать свою неправоту. - Я создал чудовище, - убеждая скорее себя, наконец пробормотал Виктор. - Ты - монстр. - Нет, монстр - это ты, именно поэтому тебе так больно видеть меня, ведь я - твоё отражение, - в тот же миг большие сильные руки легли на плечи учёного, и он содрогнулся, поднял взор и поражённо замер. В глазах Создания горела боль, невероятная боль подлинного одиночества. Отвергнутый всеми, даже своим творцом, обречённый на вечные скитания в мире, что делил людей на красивых и уродов, на богатых и нищих, на баловней судьбы и несчастных, он с рождения был бесконечно одинок. И сейчас Виктор видел перед собой не демона, не гнусную тварь, которую проклинал совсем недавно, не жестокого убийцу. Это было не безымянное существо, но человек, со светлым разумом и живой душой, томящейся в клетке безобразного тела. Человек, имеющий право на жизнь и на счастье. - Смотри на меня, Франкенштейн, - прозвучал голос, и в нём ревел, падая на долину, могучий горный ледник, в нём звучал во всём своём величии необъятный океан, пели реки и шумели мудрые вековые деревья. - Не стоит содрогаться от отвращения и отводить от меня взгляд. Довольно тебе бежать от своих ошибок. Обрати, наконец, внимание на то, что вызвал к жизни твой мятежный разум и твои руки, и будь снисходителен ко мне, как к самому себе. Это всё, о чём я прошу... ...Яркий луч солнца прорезал полумрак и, взбираясь по кровати, дотянулся до смеженных век. Виктор Франкенштейн открыл глаза и, всё ещё пребывая в плену недавнего сна, провёл по лицу ладонью. Это был всего лишь сон? Просто невероятно, какими реалистичными бывают ночные видения. В ушах Виктора до сих пор звучал голос Создания. Его взгляд, его слова, высказанные с достоинством настоящего человека, всколыхнули в душе учёного необыкновенное волнение и заставили серьёзно задуматься. Возможно, с самого начала именно он, Виктор, был чудовищно неправ. Именно на нём лежит тяжесть предательства по отношению к своему созданию и прежде всего - к самому себе. Признать это необходимо. Для чего? Чтобы, наконец, взять на себя ответственность за дело рук своих. Чтобы жить дальше и дать жить другим. И тогда, может быть, роковой ход событий удастся изменить. Подскочив с постели, Франкенштейн спешно оделся и начал собирать вещи. Впереди его ждало непростое, но чрезвычайно важное путешествие...