Бабочка-однодневка

~Skyrim_s Might – Elder Scrolls Skyrim OST~ Каждый день я умираю, как бабочка-однодневка. Сгораю над пламенем яркого костра, отбрасывающего искры в разные стороны, как глупая муха, летящая на свет. Не думаю ни о чём другом, кроме как о тяжёлом и тянущем вниз желании остаться где-то наедине с собой и тихо говорить стене напротив о том, что мне совсем не тяжело, просто больно. Тихо шептать, что ты зря ушёл, хотя это было лишь твоим в корне правильным решением. Если честно, то я и сам запутался, ещё тогда, словно в сетях у злого и большого паука с красивыми блестящими глазами. Ты тянул меня к себе как магнит, звал ночами в своих снах так, что я слышал через километры, через толщу бетонных стен своей квартиры. Я знаю, что зря тогда протянул тебе руку, что сам сел за железную решётку, прикрепляя свои руки наручниками к твоим ногам. Но у нас не было другого выбора. Не у тебя, а у нас. Я видел это по твоим глазам, видел всё твоё одиночество и пустоту. Мне всегда хотелось её заполнить, хотелось, чтобы ты говорил или думал только обо мне, чтобы при упоминании моего имени где-то в груди ёкало, а по телу разливалось тепло. Я так хотел… Я так мечтал… Ты взял меня за руку, сказал, что я тот, кто тебе нужен, что со мной тебе тепло. Я поверил. Нет, я это знал, ведь мне тоже было с тобой тепло, Чжан Исин. Тепло до боли в суставах, до треска в голове, до звона в ушах. Я знал, что подписываю сам себе смертный приговор, когда смотрел в твои глаза и запоминал их замысловатый рисунок. Все сто семнадцать трещинок на губах, все цвета изредка выпадающих от нервов волос. Ты переживал. А я говорил, что ничего страшного не произойдёт. Ты тогда улыбался, но всё равно продолжал стоять на своём. Всегда говорил обратное моим утверждениям, спорил, даже если понимал, что я прав. Мне всегда кажется, что в наших спорах остаётся частичка твоей души, моей любимой души. Я обыкновенный ребёнок, ничем не примечательный, спокойный и иногда равнодушный. Мне казалось, что если ты влюбляешься в человека, он обязательно полюбит тебя в ответ. Я… я ошибался, Исин? Я правда ошибся? Не в тебе, нет, я, кажется, ошибся сам в себе. Я запутался, повис на тонкой верёвкой над самой пропастью, зажмурив глаза, боясь открыть их, и увидеть перед собой тебя. Если я узнаю в прохожем что-то родное, что тогда со мной случиться? Могу ли я сорваться и побежать за ним? Или я останусь стоять на своём месте, пытаясь разглядеть, куда он будет направляться? Я не знаю, что со мной будет, но в глубине души мне безумно хочется увидеть тебя. Но только знаешь, мне страшно. Действительно, страшно. На днях я поднялся с постели совсем вымотанный и практически убитый, с опухшими искусанными губами, которые ты любил целовать. Это вошло в привычку, раздирать кожу там, где ты касался, где оставлял горячие следы крепких ладоней. Я не люблю делать себе больно, так выходит само, получается, когда мысли слетаются в одну кучу и давят изнутри. Так получается… Единственное, что я хочу спросить у тебя, это почему. Ведь всё начиналось так хорошо, слишком хорошо, чтобы вообще быть похожим на правду. Я думал, что ты именно тот, кто мне нужен, кого я искал всю свою жизнь, мой самый родной, близкий и такой похожий. Ты был другим, был собой. Давал советы, успокаивал и помогал во всём, в чём только мог. Ты тот, кто увидел мою слабость первым, тот, кому я смог сказать, что я сдаюсь. Я плакал лишь в твоё плечо и говорил, что нет сил, а ты брал мою руку и шептал, что всё будет хорошо. Всё будет хорошо, Ким Джонин, всё будет хорошо… Всё, правда, хорошо. Сегодня я улыбаюсь своими опухшими и искусанными губами, смотря в своё огромное зеркало, щурю глаза до полумесяцев и мелких морщинок в их уголках. В этом зеркале рядом со мной нет тебя, в моей комнате тебя тоже нет. На кухне, где я проводил вечера, где я находил свой уют, пусто. Вся вода в чайнике давно уже выкипела, потому что каждое утро с мыслью заварить чай и встретить на пороге тебя, я умираю. Умираю, словно бабочка-однодневка, не успевшая сказать самого важного, не успев даже понять, что упустил. Я запутался в твоих сетях, запутался в самом тебе, утонул безвозвратно в этом огромном океане эмоций и чувств. Я, кажется, даже больше не боюсь грозы, потому что моей грозой был ты. Влюбиться в тебя было слишком просто, ты будто своей улыбкой осветил весь мой огромный серый печальный мир, совсем не думая о последствиях. Яркий и тихий, почти как морской бриз, о котором я грезил бессонными ночами. У меня не осталось выбора, когда я увидел тебя, увидел твои руки, твои губы, я просто не смог удержаться. Прости меня за это. Сегодня внутри моей квартиры стало на одно солнце меньше. Эхом по стенам бегут тобою сказанные слова о любви, было так странно слышать твой шёпот сегодняшним утром, ведь тебя рядом не было. Ты… Ты врал мне, Чжан Исин? Знаешь, я ненавижу, когда мне врут, но тебе готов это простить. Я не терплю только две вещи: враньё и опоздания. Ты всегда опаздывал, но я никогда не злился на тебя. Только я не знаю, почему так. Что же ты сделал со мной, чёрт возьми?! Теперь я ненавижу три вещи. Но третья навсегда останется в тайне. Я боюсь при тебе говорить «люблю», мне страшно только от того, что я давлю на тебя своими чувствами, будто не даю сказать лишнего слова. Мне кажется, что я заставляю тебя влюбиться, внушить себе страх, что я слишком сильно из-за тебя страдаю. Это не так, я не вру. Это совсем не так… Я сегодня улыбаюсь, веришь? Бью стаканы, кричу и улыбаюсь. Ты, наверное, не должен знать, каково это, когда так, не должен даже думать о том, что я делаю с собой, когда думаю о тебе. И я промолчу. Встречу тебя где-нибудь на улице и улыбнусь, так широко, как только смогу, чтобы ты не корил себя и не чувствовал вины. Потому что мне должно быть легко, я должен летать от любви, точь-в-точь как бабочка. Бабочка-однодневка. До самой поздней ночи, пока мы с тобой не попрощаемся опять. Тогда я снова умру, умру у себя на глазах, расплываясь по дну своего океана. Твои руки вечно тёплые, почти горячие, такие бледные и изящные, горящие от смущения щёки и улыбающиеся глаза – твои составляющие, от воспоминаний о которых я вечно таю. Голос, кожа, ресницы. Я помню каждую мелочь, помню всё, чего даже ты сам иногда не замечал. Как это называется? Одержимость? Да, я одержим тобой, до сих пор одержим. И все те вещи, что ты говорил мне, так и остались в моей голове закрытыми от посторонних глаз, потому что я до сих пор верю, что это была любовь. Недолгая, мимолётная, но всё равно любовь. Надеюсь, что я был прав. В этот тихий и дождливый день, как обычно у нас это бывало, мы с тобой сидим на моём большом разложенном диване вдвоём и разговариваем обо всём и ни о чём. Я осторожно беру тебя за руку, и ты улыбаешься совсем легко, так, как только ты умеешь, но продолжаешь увлечённо о чём-то рассказывать. Знаешь, я снова тебя совсем не слушаю, только киваю для убедительности, просто потому что слишком притягательны твои губы в этот самый момент. Именно сейчас, ни на минуту позже или раньше мне хочется нежно оставить свой мягкий поцелуй на твоих губах, не давая тебе договорить, что я и делаю. Ты ворчишь и тихонько ругаешься, потому что «я же рассказывал». Но я лишь обнимаю тебя и шепчу, что очень сильно люблю. Ты не вздрагиваешь, не замираешь, только отвечаешь тем же в ответ. И я знаю, что ты мне не врёшь, просто чувствую это. Секунда проходит одна за другой, а мы всё сидим, крепко прижавшись друг к другу и прикрыв глаза. С тобой так хорошо и спокойно, что сердце как-то странно ёкает в груди, а от самого низа живота к нему взлетают тысячи бабочек, но совсем не однодневок, таких самых вечных и прекрасных. Мне совсем нечего тебе сказать, но я слышу краем уха, как ты нервно вздыхаешь. Я не запомнил ритм твоего сердца перед тем, как ты ушёл, испарился из моих слабых рук, оставив лёгкий аромат недорогого сладковатого парфюма. Он напоминал мне о детстве, не знаю почему, просто так. Ты сам напоминал мне детство. Но моё детство давно позади, а тебя в нём нет, в моих руках тебя тоже нет. Я упираюсь ладонями в уже давно не мягкий диван, сжимая в кулак обивку, и тихо рвано вздыхаю, по буквам прокручивая в голове твоё имя. Оно останется со мной, не знаю надолго ли, но останется. Даже если ты пропадешь отовсюду, исчезнешь совсем, даже если ты окажешься лишь моим воображением, я всё равно буду помнить его и повторять каждую ночь перед сном, желая в пустоту «спокойной ночи». И, если ты был всего лишь моей галлюцинацией, то, знаешь, приходи ещё, мне понравилось. Каждый день я умираю, словно бабочка-однодневка, не успев сказать или сделать что-то совсем важное, я знаю, но ничего не могу поделать. Это так страшно и неловко, что мне хочется стереть каждую лишнюю секунду из памяти. Но единственное, что навсегда останется в моей голове, это ты, Чжан Исин, тот, кто оставил свой отпечаток на моей серой душе яркой краской. Синей, верно? Пятно цвета неба. Нашего любимого с тобой цвета…