«В больнице»

***

      Вокруг царила тьма.       Блейк Гриплинг был погружен в забытье без сновидений. Он просто лежал под темно-синим одеялом, и его лицо было направлено к потолку. Светлые волосы и кожа делали его почти похожим на ангела, хотя даже ангелы не застрахованы от болезней. Пребывание на больничной койке нельзя было назвать веселым времяпрепровождением, особенно учитывая, сколько других возможных занятий ему пришлось отложить. Конечно, большинство из них компенсировалось игрой для него на скрипке и поеданием мороженого. И он не мог желать дворецкого лучше, чем Уинстон — тот заботился, чтобы каждый его каприз был удовлетворен, нередко еще до того, как он приходил Блейку в голову — и был рад, что его семья позволила тому остаться рядом с ним в его последние несколько дней в больнице.       Лучшее, что случилось с ним тут — это то, что он узнал, что мама Карла работает здесь. Он задавал ей вопросы о ее сыне и просил советов, как с ним подружиться, а она отвечала, при этом обещая ничего не рассказывать Карлу. Он верил, а она объясняла конфиденциальность кодексом медсестер или чем-то подобным. Он узнал столько удивительного о Карле, например, как он был рад пойти на ночевку, на которую Блейк приглашал его не так давно. Было приятно услышать, как тот торговался с миссис Футли ради похода в гости, потому что был наказан. Блейк планировал подружиться с ним, как только сможет покинуть это место.       Примерно через десять минут дрёмы без сновидений Блейк ощутил, будто его кто-то трясет. Он мог поклясться, что при этом слышал знакомый голос, и попытался привести себя в сознание так быстро, насколько это было возможно. Внезапно чья-то рука коснулась его щеки, но ему показалось, что это только сон. Не мог же Карл прийти навестить его и, к тому же, пытаться разбудить его в такой ласковой манере. Неужели он? Блейк, с трудом разлепив веки, понял, что это не сон. Боль послужила убедительным доказательством, но всплеск фиолетового и раздраженный голос приятеля Карла уверили его в том, что если он и спит, то видит кошмар.       Худси говорил, хотя Блейк не разобрал ничего из сказанного, будто его слова сливались в один большой звуковой хаос. Он предположил, что это было приветствием, впрочем, на самом деле, ему было плевать. Провалиться обратно в сон казалось не такой плохой мыслью, по крайней мере, до тех пор, пока смуглая рука не тронула его щеку. Он не был уверен, что угадал имя своего гостя, разглядев только его одежду; глаза метнулись туда, где должно было быть лицо мальчика. Его сердце едва ли не заискрилось счастьем, когда он понял, что это действительно был Карл, и еще больше, когда он ощутил, что кровать рядом с ним прогнулась от его же веса. Совершенно позабыв на несколько секунд о своем положении, Блейк поднялся и улыбнулся так широко, насколько сумел в его слабом состоянии.       — Ка… — до того, как он успел произнести имя мальчика, Карл приложил палец к его рту, и он вынужден был замолчать. Блейк продолжал улыбаться, следуя за перемещением пальца, пока Карл поднимался с кровати. В тот миг он совершенно забыл о своем грубом пробуждении, являющемся делом рук (или, скорее, руки) мальчика в фиолетовой толстовке с капюшоном.       — Ничего не говори, побереги силы, — сказал Карл, и, хотя в его словах сквозила забота, Блейк ничего не мог поделать с настигшим его разочарованием, когда мальчишка отнял свой палец. Он задумался, было ли странным, что такой маленький жест так много для него значит, но потом решил, что все, что связано с Карлом, в той или иной степени странно. Тем не менее, он кивнул в знак согласия — паре мальчишек и самому себе.       — Так, значит, тебе удалили гланды? — уточнил Худси, вновь напомнив Блейку о своем присутствии. Ему же хотелось, чтобы гость хранил молчание, и фактически дал ему это понять, развернувшись к Карлу. Поворачиваясь, он испустил стон, тем самым пытаясь показать, что не в состоянии отвечать. Блейк не мог не заметить, что Карл казался взволнованным, и боролся с тем, чтобы опять не заулыбаться.       — Тебе нужна банка? Ну, знаешь, чтобы сохранить твои гланды, — спросил Карл. Тут-то Блейк осознал, как ошибся: он забыл попросить сберечь свои миндалины, а миссис Футли как-то не напомнила о ненормальной одержимости ее сына хирургическими ошметками; конечно, это казалось клевым, но Карл уже был близок к тому, чтобы собрать небольшую коллекцию из всего этого. А его гланды стали бы хорошим приобретением для кого угодно.       — Ох, — глаза Блейка расширились, хотя в остальном он оставался неподвижным. Он заметил, что Карл несколько удивился этому звуку, и, должно быть, решил, что он чокнутый, раз еще не попросил свои гланды. Если бы мысли Карла и были таковыми, то Блейк не мог винить его в этом, особенно учитывая, что сам считал примерно так же.       — Блейк, ты сохранил их, ведь так? — голос Карла звучал недоверчиво, и Блейку оставалось только смириться с этим. Он мысленно шлепнул себя за то, что напрочь об этом позабыл. Собственная рука накрыла его рот, и он глубоко погрузился в мысли о своих миндалинах, мечтая, чтобы они снова оказались на своем месте в его горле. Конечно, из-за них он болел, но все же они принадлежали ему, и он не мог перестать грустить об утрате.       — А-а-а-х, — ответил он, осознавая, что не в состоянии произнести ничего вразумительного. Отняв руку ото рта, он пришел к выводу, что даже если его гланды и находились теперь неизвестно где, они должны с этим справиться. Все равно сейчас он ничего не мог поделать. Возможно, они вместе с Уинстоном смогут отыскать их, когда ему станет получше, или, может быть, — на это он особенно не рассчитывал, — Карл составит ему компанию.       — Хочешь сказать, они валяются где-то в куче мусора? Жуть, — снова влез Худси, тем самым еще раз напомнив Блейку о его потере. Кроме того, что они заставили его ужасно заболеть однажды, они ведь больше не причиняли ему вреда, разве нет? Ему хотелось перед операцией помнить о том, что нужно попросить забрать их, и Блейк попытался озвучить свою обеспокоенность.       — Не переживай, моя мама тут работает. Я потяну за несколько веревочек, посмотрим, сможем ли мы их тебе вернуть, — сказал ему Карл, прохаживаясь у изножья кровати. Блейку вновь пришлось бороться с улыбкой, потому он постарался напустить на себя хмурь. Но, на самом деле, едва ли он когда-нибудь был счастливее. Карл собирался помочь ему заполучить обратно его гланды, и стало ясно, что миссис Футли не проболталась о его расспросах.       — Конечно, это так мило с твоей стороны, Карл. Почему-то мне кажется, что ты готов на все ради Блейка? — прощебетал Худси, подходя к Блейку. Тот, по-прежнему сдерживая улыбку, прикрыл глаза и представил, как же славно было бы, будь это правдой. Воображение рисовало их, попивающих рутбир в его лимузине по пути на какое-нибудь шоу. Блейк подумал, отчего же это не случилось раньше, раз он на самом деле так небезразличен Карлу, как тот демонстрирует сейчас. Он распахнул глаза снова и взглянул на Худси, молчаливо умоляя его об ответе.       — Что ж, нам пора идти, тебе нужен покой. Скорейшего, сынок, — Карл снова снова говорил беззаботно, хоть предложение в конце и звучало странно. Когда он со своим другом направился прочь, Блейк позволил себе усмехнуться. Навестив его, Карл Футли сделал этот день лучшим днем в его жизни, хоть сам Гриплинг лежал в больнице и лишился частички своего тела. Блейку хотелось, чтобы вскоре он проведал его снова и на сей раз остался подольше, но даже такой короткое посещение уже очень обрадовало его. Он старался подавить свою улыбку — хоть это и было почти невозможно, и он был уверен, что уже попался — когда Карл развернулся к нему,.       — Ах да, чуть не забыл, не мог бы ты одолжить нам с Худси свой новый мощнейший телескоп на эти выходные? Мы работаем над крупным научным проектом, и так как ты в больнице, и все такое… — Карл говорил, а сердце Блейка летело в пропасть. Этот визит был не ради него. Конечно, не ради него. Он был запланирован ради достижения Карлом определенной цели. Блейк мысленно стукнул себя еще раз, желая сразу разглядеть этот замысел целиком. Было обидно, что Карл интересовался им лишь потому, что хотел от него что-то получить; еще обиднее было осознавать, что если бы тот сейчас ушел, а с просьбой обратился в другой раз, он бы сам дал согласие, не раздумывая. Он бы ничего не заподозрил. Блейк попытался принять сидячее положение, от его улыбки не осталось и следа. Очевидно, что это требовало немалых усилий, но вкупе с гневом они того стоили.       — Нет! Нет! Нет! Миллион раз нет! Слышишь! Категорически нет! — Блейк пытался кричать, размахивая руками. После этого он коротко прокашлялся и рухнул обратно на постель, злость истощила его. Это было то, что он обязан был сделать — как бы ни был хорош Карл, он не намерен был позволять пользоваться собой или своим телескопом. И все-таки это точно произошло с ним наяву; и, вбежавший, чтобы убедиться, все ли с Блэйком в порядке, Уинстон уже сунул ему в рот ложку клубничного мороженого, прежде чем тот успел воспротивиться.       Спустя пару мгновений мальчишки исчезли. Блейк нахмурился и стиснул зубы, пытаясь дать Уинстону понять, что с него хватит. Ему совсем не хотелось, чтобы его кормили с ложечки. Как хорошо, что его дворецкий быстро смекнул, и вместо этого раскрыл свои объятия. Как бы Блейку ни хотелось, он не мог обнять его в ответ, но зато он склонил голову дворецкому на плечо. Уинстон был единственным, кто знал, как много Карл значит для него, и единственным, — им обоим хотелось в это верить — кто может понять его симпатию. Увлекаться мальчишками было не в стиле мужчин Гриплингов.       Совсем скоро Блейк уже был в слезах. Он был слишком слаб, чтобы пуститься в рыдания, потому слезы просто стекали по его щекам на плечо Уинстона. Он задумался, не боится ли тот, что его костюм намокнет, но, видимо, его это не беспокоило. Дворецкий ласково погладил его по спине, пытаясь утешить. Младший Гриплинг был его любимцем, и он признал, что видеть его таким было ужасно. Он изо всех сил пытался подобрать слова, чтобы подбодрить мальчика, и жаждал помочь еще хоть чем-нибудь. Уинстону казалось, что Кортни удалось бы это лучше, но он знал, что рассказать ей обо всем, вероятно, будет ошибкой.       — Господин Блейк, я уверен, что вы значите для господина Карла больше, чем просто тот, у кого можно позаимствовать телескоп, — промолвил, в конце концов, Уинстон. В его уме эти слова звучали как утешение, но на деле заставили мальчика рыдать еще горше. Быть пустым местом для того, кто тебе нравится, высмеиваться им или же вступать с ним в споры всегда было нелегко, и, казалось, что сегодняшнее не должно было задеть Блейка так сильно. Ему хотелось быть сильнее, старше и быть влюбленным в кого-то другого, но он не мог ничего поделать с тем, что имел, точно так же, как не мог вернуть свои гланды на место. Он решил, что Карл не попросит миссис Футли отыскать его миндалины для него, но это уже не исправит положения.       Вдруг дверь отворилась. Блейк и Уинстон оторвались друг от друга, и в палату вошла миссис Футли. Первый из них притворился, что спит, однако слезы продолжали бежать по его щекам. Взгляд медсестры бродил от одного к другому, само собой, она успела разглядеть, что тут происходило чуть меньше секунды тому назад. Вытерев руки о белое полотенце, она слегка нахмурилась.       — Эм… я вроде как не вовремя? — спросила Лоис, ее голос звучал удивленно и недоверчиво. Сквозь слезы Блейк испустил короткий смешок. Несомненно, она решила, что что-то происходит между ним и Уинстоном. Дворецкому это тоже показалось забавным, и он хохотнул следом за ним.       — Миссис Футли, уверяю Вас, это не то, что Вы подумали. Просто господин Блейк расстроен, а я пытаюсь его успокоить, — пояснил Уинстон, шагнув к постели и опустив руку на плечо мальчика. Лоис разглядывала их обоих, очевидно, не веря сказанному, и снова насупилась. Она оглядела комнату, будто ища что-то. Ни Блейк, ни Уинстон не имели представления, что именно она ищет, но, к счастью, она не слишком долго томила их.       — Карл был здесь? Он умолял меня позволить ему прийти сюда, чтобы проведать тебя, мне не хотелось бы думать, что он передумал и пошел подыскивать себе еще одно глазное яблоко, — объяснила она, продолжая оглядываться вокруг. Но при этом она хорошо смогла рассмотреть искаженное печалью лицо Блейка, и на ее собственном лице отразилось чувство вины. Она взглянула на Уинстона, надеясь, что он захочет ей обо всем рассказать, неспроста ведь ее слова огорчили его точно так же, как и мальчика.       — Видите ли, миссис Футли, господин Карл и его друг побывали здесь совсем недавно, и они случайно расстроили господина Блейка, — Уинстон пустился в объяснения, привлекая к себе его взгляд. Он одарил мальчика робкой улыбкой, в то время как Лоис, казалось, призадумалась о доле своей вины в этом. Она подошла к постели Блейка и, остановившись около нее, коснулась рукой его лица, силясь подобрать нужные слова.       — Что он сделал? Я обязательно поговорю с ним об этом, — спросила миссис Футли, глядя на Блейка сверху вниз. Тот неистово покраснел и заставил себя засмеяться, надеясь так отмахнуться от вопроса. Это должно было сработать, да и, в любом случае, он не хотел, чтобы Карлу досталось. Он не был уверен, что с мамой Карла можно о таком разговаривать, но даже если бы это было и так, едва ли он хотел подобного разговора. Он взглянул на Уинстона, полагая, что тот пояснит все за него.       — О, нет, миссис Футли, я уверен, что господин Блейк предпочтет, чтобы Вы не вмешивались. Господин Карл просто попросил одолжить телескоп, — ответил Уинстон, пытаясь отделаться от предмета обсуждения так же хорошо, как это уже сделал Блейк. Тот энергично закивал в знак согласия — так энергично, как только смог; так, что, казалось, его голова дергалась неспроста. Блейк понял, что его реакция смутила Лоис, и он одарил ее скромной улыбкой.       — Это… ох… лекарства, — слабо ответил он, по ощущениям слова напоминали лезвия бритвы, пробежавшиеся по его горлу изнутри. Он не имел понятия, насколько это правдоподобная отговорка, и заподозрит ли миссис Футли, что он безо всяких оснований перекладывает вину на медикаменты, но надеялся, что это поставит точку в этой череде вопросов. К счастью, она, вроде как, купилась и только сочувственно кивнула. Блейк подумал, что, хоть это было довольно странно для нее, она все же согласилась почти со всем.       — Что ж, значит… ты не хочешь, чтобы я поговорила с Карлом об этом, верно? — спросила Лоис, все еще смущенная произошедшим. И Блейк, и Уинстон кивнули, и последний нетерпеливо сцепил руки. Мальчик глядел на нее, надеясь, что с этого момента больше никто не заведет разговоров о Карле. Блейк вздохнул с облегчением, когда она снова стала вести себя как обычно.       — Так, тебе что-нибудь нужно? Еще мороженого? Вернуть того парня со скрипкой? Садовника? Что-то еще? — поинтересовалась Лоис, оглядывая огромное количество цветов, которыми была заполнена палата. Уинстон рассмеялся над ее предложением позвать садовника, но перестал, поняв, что Блейк не смеется вместе с ним. Он должен был присматривать за мальчиком, как делал бы это для члена своей семьи, но все же оставался человеком, который получал за это жалование. Дворецкий стал мотать головой, давая понять, что юному Гриплингу ничего не нужно, но вскоре был прерван.       — Скрипка? — переспросил Блейк, его голос был пронизан ожиданием отказа, что было довольно нелепо, учитывая, что он не помнил, когда в последний раз не получал желаемого. То, что он не сводил с Лоис глаз, ожидая ответа, немного нервировало ее. Ей думалось, что если ее сын проделал что-то похуже, чем было озвучено, а они не хотят об этом говорить, то она сама не станет поднимать эту тему — такое вот мгновенное решение. Она кивнула, побудив Блейка снова приподнять уголки губ, а затем отправилась в комнату для персонала в поисках скрипача.       — Господин Блейк, утешит ли Вас тот факт, что они принесли подарок? — неуверенно спросил Уинстон после нескольких секунд неловкого молчания. Блейк с любопытством взглянул на него, молча прося пояснений. — Кажется, это редька или что-то вроде этого, а также открытка, — добавил он, надеясь, что верно истолковал его вопрос. Он указал на оба предмета, заметив, что Блейк оглядывается вокруг.       Первым делом Блэйк убедился в том, что подаренные овощи действительно оказались репой, он не смог сдержать улыбки, ведь Карл преподнес их ему, как преподнес бы цветы. Для него это были самые прекрасные цветы из всех, что ему дарили, даже при том, что фактически цветами не являлись. Не успел он опомниться, как Уинстон вручил ему открытку, изготовленную из слегка смятого куска бумаги. Им было принято быстрое, но верное решение с твердостью, унаследованной от его матери или сестры; Блейк стал гадать, насколько большой ошибкой было бы сказать Карлу, что ему совсем не обязательно было утруждать себя изготовлением для него открытки.       Блейк усмехнулся, читая простой текст; довольно приятно было видеть, что, судя по небрежному почерку, Карл подписал ее сам. Он провел пальцем по кусочку подсохшей грязи, — вероятно, это был пудинг — затем перевернул открытку и поглядел на ее оборотную сторону. Прочитав текст, он снова зарделся. Это явно сочинил не Карл, но он был зачинщиком этой небольшой операции, поэтому Блейк мог допустить, что написанное здесь прошло через его рыжую голову.       «Дорогой Блейк,       Часто мы не ценим то, что имеем, пока не потеряем это,       Мы с Карлом поняли это слишком поздно».       Скорее всего, это ничего не значило, Блейк это понимал, но он был точно уверен, что строчки были взяты из текста какой-то песни. Песни о любви, если он не ошибался. С улыбкой на лице он спрятал открытку под свою подушку по двум причинам: он не хотел, чтобы его семья видела это, и потому что питал надежду, что его сны станут ярче от этих слов. Говорят же, что если сунуть под подушку книгу, то она тебе приснится, и он решил, что в этом правиле для открыток не будет исключения. В тот момент, когда его румянец наконец сошел, дверь отворилась, явив его взгляду Лоис и скрипача.