10-1

      10-1 центральной, Скорую к 21 участку! Офицер ранен! - Войт орал в трубку так, что голос срывался. Весь мир вдруг сжался до одной точки, до маленького пяточка на асфальте, где лежал раненый детектив и Хэнк, пытающийся зажать кровоточащую рану на животе коллеги.       Доусон оказался крепким орешком, и уже через три недели вновь входил в участок, готовый к работе. - Посиди пару дней за столом, не хочу, чтобы ты упал на меня, - криво усмехнулся начальник. - Сейчас спорить с тобой - это стресс! Лаура? - бросила трубку. Сегодня он перегнул. С того момента, как Антонио вернулся на работу Лаура была сама не своя, постоянно срывалась, кричала, уговаривала мужа уйти из отдела, но он не мог, никак не мог, здесь была его жизнь, друзья, Войт. - Лаура ушла. - Изрядно набравшийся детектив стоял на пороге дома своего босса. - Она..она забрала детей. Войт просто положил руку ему на плечо и пригласил войти. Хэнк просто слушал его, слушал и молчал, а Доусон решил выложить все что накопилось, он говорил и говорил, без остановки, а потом, подавшись навстречу, прижался лбом к плечу коллеги. - Хэнк, почему я пришел к тебе? - Ты мне ответь, - Войт вздохнул, поглаживая друга по голове. - Я не знаю.. - Прошептал Доусон, подняв голову. Непозволительно близко. Детектив быстро преодолевает оставшееся между мужчинами расстояние и накрывает губы Хэнка своими. Войт не отталкивает. Он послушно приоткрывает рот, позволяя Антонио углубить поцелуй. Доусон задыхается, сжимает в кулаке ткань футболки детектива. А Войт просто смотрит и молчит, а затем сам притягивает Доусона ближе и целует, осторожно, почти нежно, пробует на вкус. Губы Антонио мягкие и нежные, они почти сладкие, не такие, как сам детектив. Войт ведёт пальцами по груди и шее друга, зарываясь в волосы, чуть тянет их, отрываясь от губ и переходя на шею. Доусон рвано дышит, цепляет край футболки друга, тянет вверх, стягивая её. Хэнк притягивает детектива к себе, усаживая на колени, освобождает от толстовки, проводит губами по груди и смотрит, зрачки почти затопили радужку и это завораживает, Доусон как загипнотизированный ведёт ладонями по сильным рукам, плечам, шее, пытаясь впитать каждую черту и изгиб тела детектива. Снова целует, на этот раз жёстко, отчаянно, цепляясь за Войта как за спасательный круг, способный вытянуть из океана дерьма, в котором он утопил себя сам.       В джинсах становится болезненно тесно, Антонио ерзает на коленях детектива, ощущая, что не только ему хочется большего. И Войт его понимает. Подхватывает, поднимается и несёт в спальню, почти кидает на кровать наваливаясь сверху, избавляет обоих от остатков одежды, долго растягивает ловя губами всхлипы и стоны, и входит, осторожно, мучительно медленно, давая привыкнуть, сцеловывает выступившие на глазах Доусона слезы, наращивает темп, вбивая детектива в кровать.       Осталась лишь постель, в которой детектив Антонио Доусон метался под своим сержантом и глухие стоны, сопровождавшиеся мерным скрипом кровати.       Эту ночь Доусон впервые спал спокойно, прижимаясь к тёплой груди своего друга, коллеги, любовника - целого мира для Антонио.