Фотографии

Риса всегда любила фотографии. Те самые, которые можно повертеть в руках, потрёпанные временем, но такие дорогие, потому что они несут на себе отпечаток того времени, которое ты уже пережил. Риса грузно села в большое кресло, медленно повернула голову в бок, посмотрела на стопку альбомов стоящих на тумбочке. Когда ты уже стар и немощен, а радости прибавляется только от приходов любимых детей и внуков, эта самая стопка остаётся единственным спасением в этой жизни. Вот на коленях у женщины лежит раскрытый альбом. Риса в начальной школе, в средней. Она смотрит на фотографии со слегка заметной улыбкой, ни на одной долго не задерживаясь. Наверное, не честно будет так сказать по отношению к друзьям из средней школы, но только после поступления в старшую школу, после встречи с Ним её жизнь раскрасилась по-настоящему яркими красками. Ослепляюще яркими. Риса перевернула ещё пару страниц и наконец, остановилась, улыбка на лице стала заметнее. С фото смотрела она сама ещё совсем молоденькая, а рядом удивлённый, даже сконфуженный Отани, с явно заплывшим глазом. Это их первая фотография. В голове подтолкнутое картинкой всплывает воспоминание… «− Отани, не надо! – Риса попыталась за плечи удержать рвущегося парня, − он того не стоит! − Ещё как стоит! – снова дёрнулся Отани. Риса попыталась крепче сжать его плечи, но, несмотря на малый рост, Отани был всё-таки парнем. Так что держала его Коидзуми уже чисто символически. Был уже поздний вечер, и они восторженные уходили с концерта Умибозу, радостные возгласы летали вокруг них и некоторые прохожие, недовольно косясь, обходили парочку стороной. Но, как и у любого певца у Умибозу также как фанаты были и антифанаты. На одного из которых и «посчастливилось» наткнуться дуэту. Пары нелестных выражений хватило, чтоб Отани взвился. Руки девушки предательски соскальзывают с плеч Отани, и он уже рвётся к обидчику, припечатывая ему слёту кулаком в скулу. Потасовка набирает обороты, но парней всё-таки удаётся разнять и увести в разные стороны. − Больно? – девушка обеспокоенно оглядела ранения. Отани отделался фингалом и царапиной. − Конечно! – заявил Отани, вздёрнув нос к небу. Риса с сомнением посмотрела на царапину на щеке и зарылась в свою сумочку. Выудив пластырь и телефон, она подошла ближе и аккуратно налепила первый. Теперь со щеки парня улыбались миру маленькие розовые зайцы. И тут же пока он не успел очухаться, притянула ближе к себе и нажала кнопку на телефоне. Щёлкнула вспышка и Риса отскочила в сторону, довольно всматриваясь в получившееся фото. – Эй! – запоздало возмутился парень. Риса хихикнула: – Должна же я была тебя таким красавцем сфоткать. Отани набычился и что-то проворчал для вида, потом достал телефон и откинул крышку. – И мне скинь… Взгляд был красноречиво отведён в сторону…» Если подумать воспоминания со старшей школы были самыми лёгкими. Тогда всё было намного проще, чем в будущем. Хотя юношеский максимализм порой возводил обычную проблемку до немыслимых высот. Риса посмотрела на фото. Нобу и Чихару за летним столиком. Донельзя довольная Исихара демонстрирует будущую жемчужину своего гардероба: синее платье. Нужно сказать, что выбирали они его очень долго… «− Ну не знаю, − Нобу взяла вешалку с платьем, повертела его перед собой и повесила обратно. Нобуко сомневалась, и именно из-за этих сомнений они уже пятнадцать минут стояли у одной и той же вешалки. – Эти пуговицы… − Пуговицы нормальные, − махнула рукой Коидзуми и тут же задумчиво почесала подбородок, − может коротковато? − Нет, Нобу-чан может любой длины носить! – отрезала Чихару. Две головы синхронно повернулись к ней. Пристально посмотрели и, довольно кивнув, снова сосредоточились на платье. − Может, цвет не тот? − Цвет… − протянула брюнетка, − да, цвет! Всё решили, оно нам не подходит, идём дальше! – схватила Нобуко подруг за руки и потащила от платья. − Нееет, − вернулась она обратно, волоча девочек за собой. – Милый любит синий. Ситуация стала такой как две минуты назад. Измученные головы спасла одна «гадина» (так потом её прозвала Нобу). Ловко извернувшись, она неведомым образом протиснулась между вешалкой и подругами и целеустремлённо потянулась к заветной вещице. Реакция сработала мгновенно. − Куда руки тянешь! – рявкнула Исихара и схватила платье. – Не видишь занято! Простите, мы это покупаем…» Нобу с Накао и Чихару с Сузуки до сих пор были вместе. Просто поразительное постоянство по сравнению с этим изменчивым миром. Разумеется, их жизнь была не менее насыщенной, чем у других. Семейство Накао, как он и мечтал, имело маленькую кондитерскую. Заправляла там предприимчивая Нобу, а изрядно потолстевший Накао занимался выпечкой. Чихару и Сузуки прожили мирную жизнь офисных работников. Прожили они жизнь без серьёзных разборок, а если и возникал в семье спор, это было скорей похоже на гомон воробьёв, чем на громогласный скандал, и когда они, держа под руки, друг друга гуляют по парку, их называют образцовой семейной парой. К слову, растительность на голове Сузуки значительно поредела. К огромному разочарованию Рисы Отани совсем не полысел (она уже давно заготовила массу весёлых шуток по этому поводу). Волосы приобрели оттенок седины, немного осунулись плечи, постарела кожа, но к немалому удивлению Рисы то юношеское ощущение продолжало сжимать её сердце, когда он ей улыбался так проникновенно, так искренне. «– Скажи! Тебе, что жалко что-ли? Почему ты не хочешь называть меня по имени? – Риса встала с дивана и упёрлась руками в стол. – Ни за что! Не хочу! – отчаянно сопротивлялся Отани, да так рьяно замахал руками, что Сузуки на всякий случай отодвинул от него свой бокал с коктейлем. – А сама-то чего? – Я могу! Ацуси! Ацуси, Ацуси, Ацуси! А-ЦУ-СИ! – последние слова девушка выдала ему прямо в лицо. Волосы на голове встали дыбом, а скулы заметно заалели. – Блин, да заткнись ты! Достала! – раньше, чем все успели опомниться, Отани подорвался с дивана и убежал на улицу. – Да что такое! – Риса расстроено рухнула на диван и сложила руки на груди. – Неужели так сложно? Я же хочу, чтоб мы стали ближе. – Риса-чан, – сидящая рядом Чихару легко тронула руку подруги. Коидзуми повернулась к ней уже готовая разрыдаться. – Может ли быть, что Отани-кун просто стесняется? Глаза Рисы расширились в осознании очевидного факта. – Верно, Сузуки-кун? – обернулась Танака к парню, Риса вслед за ней повернулась к Сузуки. Тот молча кивнул. И как минуту назад Отани, Риса подорвалась с дивана. Колокольчик на двери кафе тихо звякнул, когда за ней закрылась дверь. – Отани!!! – парень сидел на скамье недалеко от ресторана, понуро свесив голову. Риса подбежала и остановилась. От бега её грудь тяжело вздымалась. – Отани, прости. Я не должна давить на тебя. Просто… – Риса! – перебили её. Отани поднял взгляд и решительно посмотрел в глаза девушке. – Я могу. Пока не привык и не могу так сразу. Тем более, когда ты так горлопанишь, но я хочу тебя так звать и буду. Риса не смогла выдавить и слова. – Так, – повеселел Отани и поднялся с лавки. – Идём обратно, а то ребята будут волноваться. Отани прошёл вперёд и обернулся, Коидзуми стояла на месте. – Идёшь? – Угу, иду, Ацуси…» Школа закончилась неожиданно быстро. На смену ей пришли настоящие тяжёлые учебные будни. У неё – в политехе, где простые вещи называли заумными словами, внося в симпатичную рыжую головку ненужный кавардак; у него – в университете, где он учился на желанную профессию, обзавёлся друзьями и гавкал на непрезентабельную кличку. Риса посмотрела на фотографию. Наисчастливейший Отани стоит посреди комнаты заставленной массой коробок. Желание быть самостоятельным вытекло в снятие отдельного от семьи места жительства. Риса помнила, как помогала ему переезжать и даже то, как порой тяжело было платить арендную плату, но ни разу он не пожаловался и стоически переносил все неприятности. «– Куда это поставить? – Крикнула Риса. Небольшая коробка в руках была на удивление тяжёлая. Отани выглянул из-за угла и слега нахмурился. – Поставь к остальным. Я же говорил тебе не таскать тяжёлые. – Да ладно! – девушка поставила коробку и вышла из комнаты. – Мне не сложно. – Нет, не ладно! Я – мужчина и таскать тяжести моя работа. – А зачем ты меня тогда звал? – надула губы Коидзуми. – А разве ты простила бы мне, если такой важный этап в моей жизни прошёл без тебя? – хитро глянул он на неё снизу вверх и отнёс очередную коробку в комнату. Немного задумавшись Риса признала рассуждения своего парня верными и сменила гнев на милость. Довольно насвистывая, она поскакала за очередной коробкой. – Кажется всё, – Отани поставил последнюю коробку на пол и сам рухнул рядом с ней. Оглянул комнату и с удивлением обнаружил, что за его неполные двадцать два года у него накопилась немалая гора вещей. – Фух! – Риса встала на входе комнаты и бессильно провела рукой на лбу. – Это точно была последняя. Ну и барахольщик ты, Ацуси, – озвучила она недавно мелькнувшую мысль. Оглядела комнату. – Пойду попить сделаю, передохнём, а потом будем разбирать. – Коидзуми подмигнула Отани и направилась в сторону кухни. Отани задумчиво посмотрел на ключи в своей руке и улыбнулся своим мыслям. – Риса! – девушка заглянула в комнату, вместо ответа в неё что-то полетело. Несколько раз ойкнув она смогла удержать предмет в руках и с недоумением посмотрела на небольшой ключ на ладошке. – Что это? – Как что? – Отани поднялся и взял всё ту же коробку в руки и понёс её в другой конец комнаты. – Вдруг меня дома не будет, будешь под дверью торчать? – он даже спиной почувствовал, как загорелись её глаза. – Так пить скоро будет? Риса сжала ключ в руке и, зачем-то кивнув в спину Отани, понеслась на кухню...» Этот период жизни для них был самым трудным. Отани осваивал жизнь школьного учителя, а Риса полностью погрузилась в освоение навыков своей профессии. Закончил всё это сумасшествие сам Отани. Проблему он решил радикально. Нехватка внимания со стороны девушки вылилась в предложение руки сердца, потому следующая фотография в альбоме была свадебной. Женщина немного отодвинула альбом от лица и внимательнее присмотрелась к фото. Грешно утверждать такое после стольких совместных лет жизни, но они такие красивые и наряженные даже на свадьбе выглядели слегка комично. А когда фотограф неосторожно предложил встать Отани на табуретку (из лучших побуждений), тот чуть ли не накинулся на него с кулаками. Если честно, с тех пор отношение у парня к фотографам напрочь испортилось. Риса перевела взгляд на парочку следующих фотографий. Нобу и Накао, как самая продвинутая среди них семья первая и обзавелась ребёнком, и счастливая Нобуко не переставала открыто демонстрировать на всех фотографиях своего сынишку. Естественно Отани, окружённый детьми целыми днями, да и подначиваемый друзьями вскоре глубоко задумался… «− Риса, − угрожающе протянул Ацуси. Девушка даже и носом не повела и продолжила складывать чистое бельё. Зашедшие на огонёк подруги с интересом перевели взгляд на Отани. – Я, в конце концов, мужчина в доме. И мне решать! − Нет, даже не уговаривай, − прошла она мимо него. – Ещё слишком рано, чтобы заводить ребёнка. Мы пока прочно не встали на ноги, и я ещё слишком молода. − Ничего ты не молода! – три недоумённых пары глаз метнулись к нему. Отани стушевался. – Я имел в виду, что как раз, самое время заводить детей… − в поисках помощи он оглядел комнату. Спасение виделось в брюнетке, сидящей на диване. – Вот, скажи ей, Нобу-чан! Раньше, чем она успела сказать, её опередили. − Молчи, Нобу-чан! – рявкнула Риса. – Это разговор окончен, – выдала она и, подхватив кружки с допитым чаем, зашагала на кухню. − Что значит, закончен?! – крикнул парень и побежал за ней. – Стой, говорю! − Как ты меня достал, − простонала Риса из кухни. – И вообще, как ты смеешь кричать на беременную женщину!!! С этими словами Риса выскочила из кухни и, пробежав мимо подруг, нырнула в спальню. − Эй, подожди! Что значит беременную? – выскочил вслед за женой Отани и тоже скрылся в спальне. Нобуко, скучающе посмотрев на хлопнувшую дверь, взяла лежащее на столе яблоко и откусила смачный кусок. − Р-риса-чан беременна? – наконец смогла выдавить шокированная Чихару. – А зачем она тогда ему отказывала? − Думаю, она больше хотела убедить себя, чем Отани. Но в любом случае, − жена Накао встала и потянула подругу за собой, − нам лучше уйти. Когда до Отани дойдёт смысл сказанного, ему наверняка захочется закрепить результат…» Беременность пролетела на одном прерывистом, свистящем и очень тяжёлом дыхании. Одной из любимых фотографий Рисы была сделана в день её родов, когда у них родились замечательные двойняшки. На фото был изображён едва живой Отани. Подозрительно бледный он растянул губы в едва заметную улыбку. И под страхом смертной казни он запретил рассказывать Нобу, что почти сразу как была сделана эта фотография, Отани на пару минут рухнул в обморок. После клятвенного обещания Нобуко естественно в тот же день рассказала об этом Рисе. Зато в этот же день напраздновавшись с друзьями, он явился в больницу и чуть пошатываясь, направился к инкубатору. И, тыкнув в прозрачное стекло пальцем, в сторону двух свёрточков, брякнул: «Эти мне подходят, заверните» − за что потом и получил смачный подзатыльник от новоявленной мамочки. Риса пролистала ещё пару листов, пробегая взглядом по маленьким личикам своих детей. Казалось, Ацуси тогда фотографировал их каждую минуту. Лапочка-дочка, обладающая бешеной фотогеничностью, всегда улыбалась, а вот сынок только завидев объектив фотоаппарата, чаще всего рыдал навзрыд. За всем этим ворохом красочных картинок незнающий и не заметил бы, что на фото всё чаще появлялись дети одни или с мамой. Они расставались на полгода. Риса уже и не помнит почему. Отани вспыльчивый, она упрямая; он собрал вещи и ушёл, она долго плакала, закрывшись в ванной, чтоб маленькие дети не слышали. Риса перевернула страницу; всё изменил один случай. Этот лист Отани оформил сам. Она прикрыла карие глаза. Одно из самых ярких воспоминаний в её жизни… «Отани распахнул двери в приёмную и судорожно замотал головой по сторонам. Кожа была его бледна, волосы взъерошены, наспех одетая кофта почти сползла с плеча, и Отани дёрнул рукой, чтобы натянуть её обратно. Он подскочил к стойке регистрации, привлекая к себе внимание пожилой санитарки. −К вам девушка… женщина… жена моя поступила. Автомобильная авария. Отани! Отани Риса! Женщина пристально посмотрела на парня, медленно, тягуче подняла руки, зашелестела бумагами и всё никак не могла найти нужного имени. Ацуси подскакивал от нетерпения и бросал злые взгляды на санитарку. −Таааак… нашла. Отани Риса. Реанимация на втором этаже. Когда он свернул в нужный коридор, первое что увидел, это было горящая красным надпись: «идёт операция», − а уже потом своих потерянных друзей, сидящих на лавке рядом. − Отани! – первая заметила его Нобу, бросилась к нему на грудь и зарыдала. Накао поднялся вслед за женой и сочувствующе посмотрел на пришедшего. Позади него жалась Чихару. Отани отстранил Нобуко за плечи и посмотрел на неё. − Что? Что случилось? Танака вышла из-за спины Накао. − Это я виновата, − горошины слёз снова покатились из только что высохших глаз. – Её срочно вызвали на работу, и она попросила посидеть нас с детьми. Всё было хорошо, но потом у Хиро-чана поднялась температура, и я позвонила Рисе-чан, а потом… потом… − договорить она не смогла, захлебнувшись в рыданиях. Закончила рассказ Накао. −Её машину занесло и вынесло на обочину, она врезалась в дерево. − А где дети? −обратился он отрешённо к Чихару. − Сузуки-кун с ними дома. Когда Хэйкити наконец оторвал жену от друга, Отани тяжело упал на лавку, устало глядя перед собой. Накао сел рядом и похлопал Ацуси по плечу. − Всё будет хорошо. Она сильная, ты же знаешь. Она справится. − Да, − совсем тихо сказал Ацуси, схватившись за голову, и согнулся к коленям. Его голос стал едва различим. – Конечно, справится. Это же Риса… Риса, − руки схватились за волосы, − Риса… не умирай… Горящая красным надпись погасла...» На этом развороте в альбоме на одной странице была статья из газеты о ДТП, а на другой сама участница ДТП. С перебинтованной головой, заалевшей скулой, разбитой губой, с гипсовой рукой, но до безобразия счастливой улыбкой. В тот раз Отани пришёл уже в десятый раз за неделю, да ещё и с детьми. Отани иногда будет сидеть в этом самом кресле, и смотреть именно на эти две страницы. «Зачем ты это смотришь?» − спросила его как-то она, легко тронув за плечо. «На эту статью, − Ацуси посмотрел на неё, указывая пальцем на кусочек газеты, − чтобы помнить, как легко я могу тебя потерять. А на эту – он щёлкнул пальцем по той самой фотографии и усмехнулся. – Чтобы помнить, что ты киборг неубиваемый.» И вместо того чтобы слушать возмущения жёнушки он вскочил с кресла и легко чмокнув её в губы, скрылся в детской. А эту фотографию Ацуси не любил. Не любил не саму фотографию, а то каким образом она была сделана. «− Что это? – подошёл мужчина к Рисе. Она отвлеклась от своей тетради и выжидающе посмотрела на мужа. −Фото. −Я вижу, − он сунул карточку ей под нос. – Почему ты на ней в таком виде? −А чем тебе вид не угодил? – она забрала картинку у него из рук и улыбнулась. Риса, загнутая раком к объективу, что-то сосредоточенно искала в куче вещей. – Это новенький сделал. Ему сказали потренироваться на команде. Запечатлеть в неожиданных местах. Мне ещё повезло, а вот нашего осветителя он в туалете сфотографировал. − Ты не могла позу поприличнее выбрать? −А я что знала?! И потом мне она нравится. − Дай сюда! – Отани выхватил фото у неё из рук и со зверским упорством разорвал её на кусочки. Риса лишь фыркнула. Знала она пылкий нрав своего мужа, на работе ещё одна такая фотка есть…» Цветные изображения, как и годы, пронеслись разноцветной мишурой. Слишком быстро они прошли, слишком ярко. Момент и Риса уже смотрит на фото своих детей. Их первое фото в старшей школе. «− Не могу поверить, что они уже идут в старшую школу, − слезливо прошептал Отани, украдкой выглядывая из-за забора своей прежней школы. − А я не могу поверить, что мы всё-таки пришли сюда за ними подглядывать! Хотя Нана тебя очень просила, − отчитала мужа Риса, но тоже выглянула, ища в толпе любимые рыжие макушки. − Не мог же я пропустить этот один из главных моментов в их жизни. Между прочим, для нас поступление в эту школу определило наше будущее! − Ты сумасшедший папашка, − уже скорей для вида пробурчала она и оправила юбку. − Олл Хансин Кёдзин? Не может быть, вы что-ли? − Сенсей! – Риса уставилась на своего бывшего учителя. Он поседел, состарился и как-то… скрючился? − О, старик! – наконец повернулся Отани. – Ты ещё не умер? Учитель удивлённо осмотрел их с ног до головы. − Не может быть, − повторился он, пропуская мимо ушей вопрос Ацуси, − вы ВСЁ ЕЩЁ вместе?! − Что значит ВСЁ ЕЩЁ?! – ощетинился мужчина, но быстро сдулся. Ругаться со стариком не хотелось. – Вы ещё работаете? Учитель посмотрел на школу, будто пытаясь вспомнить: работает он там или нет. − Нет, я уже семь лет как на пенсии. Я удивлён, что вы вместе, хотя чего тут удивляться… таких дураков ещё поискать надо. Риса положила на плечо мужа руку, дабы удержать его от необдуманных слов. − А вы тут, какими судьбами? Небось, пришли воспоминания освежить? − Нет, − подала голос женщина, − мы детей провожали. Они поступили сюда. − У вас и дети есть? – ахнул старик. − А чем мы, по его мнению, вместе занимались, − шепнул Ацуси Рисе, и она тихо прыснула в кулак. − Да, мальчик и девочка – двойняшки, − пояснила Риса озадаченному старику, но тут же почувствовала, как Ацуси схватил её за руку. − … которые идут сюда. Кажется, заметили. Бежим! – Отани рванул так быстро, что Риса лишь успела помахать на прощание старому учителю. − Олл Хансин Кёдзин, да… − он тепло посмотрел им вслед, − даже в сорок лет остались такими же взбалмошными. Старый учитель порой приходил к началу и к концу учебного года ради вот таких вот встреч. Чтобы знать, что у его учеников всё в порядке…» Дети выросли так быстро; они постарели так стремительно. Но у них всегда было то, что оставалось неизменным… «− Что ты имеешь в виду? − То и имею! − Ах, так, тогда я забираю детей и развожусь с тобой. − Нет, это я развожусь с тобой! − Как ты смеешь разводиться со мной? Постыдился бы! − Ещё чего! − МАМ, ПАП, −наконец прервал перепалку уже взрослый сын. Слышать на протяжении их долгой совместной жизни такие споры приходилось часто. Хиро развалился в кресле, строго взглянув на старых родителей. Те ещё дулись и сидели, отвернувшись в разные стороны. − Из-за чего опять? – парень оглядел родителей, − пап? Отани повернул испещрённое морщинами лицо к сыну, сдвинул седые брови. − Она, как обычно, неправильно всё поняла. − Что значит неправильно?! – отозвалась Риса. − Хватит! – оборвал Хиро движением руки снова зарождающийся спор. – Если вы не прекратите, я не дам вам посмотреть мой подарок, − парень хитро стрельнул глазами и проговорил буквально по слогам. – Раритетная запись У-МИ-БО-ЗУ! Хиро Отани поверить не мог, но зачастую его взбалмошных родителей могло успокоить только это…» Они вдвоём сидящие на том самом диване и мягко смотрят в кадр. Риса чуть наклонилась в сторону мужа, а рука Ацуси по-хозяйски лежит на колене женщины. Это последняя фотография и Риса с какой-то грустью закрывает альбом. Откладывает в сторону и устало откидывается на спинку кресла. Лёгкая улыбка трогает её губы и в уголках губ появляется сеть морщинок. Если вспомнить Отани часто заставлял её плакать, но ещё чаще – улыбаться. Женщина тяжело поднялась с насиженного места и немного прихрамывая, подошла к шкафу, стоявшему напротив кресла. Рамка с фотографией послушно легла в руку. Одна из самых любимых, подарок детей: совместная профессиональная фотография. Хотя профессиональная она условно, фотограф попался на редкость бездарный, как потом выразился Отани. Он тогда долго вглядывался в четырёх людей, стоящих на фото. Трое были как один высокими и статными, и Ацуси среди них казался как пенёк в сосновом бору. Помнится он тогда резко развернулся к Рисе и заявил: «У тебя, что, гены доминирующие!?» Она тогда расхохоталась, а он немного поворчав, поставил рамку обратно на полку, однако одним движением смахнув невидимую пыль. Риса обвела взглядом каждого на фотографии. Своего статного и мужественного сына; свою нежную и красивую дочь; себя – такую любимую своей семьёй; «Ацуси,» – она провела большим пальцем по его лицу такого весёлого, милого и несомненного, даже спустя столько лет, любимого. Их общее последнее воспоминание лежит тяжёлым грузом на душе и заставляет смаргивать слёзы. «Аппараты пищат так противно, но обнадёживающе. Риса сидит подле Отани, её руки чуть дрожат, но она продолжает упрямо сжимать ладонь мужа. Хиро сидит на диванчике, низко опустив голову, а Нана стоит у окна, бездумно смотря за стекло. Хиро резко поднялся и подошёл к двери. – Ты куда? – заметила его сестра. – Пить хочу, пойду, схожу, – угрюмо проговорил парень. Всё что угодно лишь бы не оставаться в этой давящей тишине, палате насквозь пропитанной лекарствами. Он не в силах больше смотреть на угасание своего отца. Нана грустно посмотрела на спину брата, перевела взгляд на родителей. – Я с тобой, – девушка тихо вышла за парнем. – Ацуси, – от долгого молчания голос охрип, – ты же не собираешься бросать меня, верно? А Отани, и так не отводивший от жены взгляд, усмехнулся. – Ещё чего, за тобой глаз да глаз нужен. А Риса вопреки накатившей грусти и зарождающимся слезам улыбается. Потому что знает, ему сейчас нужно именно это. – Дурак, как я тебя всё-таки люблю. – Что? Ты ещё сомневалась? – от возмущения он даже приподнялся на локтях, но тут же тяжело рухнул обратно. А она не выдержала. Так она не смеялась никогда. И горькие слёзы перемешивались с её заливистым смехом. Отани лишь сильнее сжал её руку. Он ведь, правда, не хотел её оставлять. Ровно через сутки Отани Ацуси не стало…» Держа в руках всю ту же рамку, женщина вернулась на прежнее место. Откинула голову на спинку. Свесила руки с подлокотников. Она безумно любила своих детей и внуков, но без Ацуси было тоскливо. «Я так долго тебя ждала, а ты снова раньше уходишь…» «Теперь я тебя подожду…» Женщина закрыла глаза. Ах, какое искушение опуститься в эту манящую темноту. Где-то в прихожей хлопнула дверь, раздался звонкий девичий голосок. – Бабушка! Это мы пришли! Риса Отани открыла глаза, подняла фото. «Прости, Ацуси, ещё рано. В этот раз подожди и ты меня чуть-чуть.» Она отставила рамку на альбом, лежащий рядом. На неё прыгнул маленький радостный ураган.