Большее

Пинки задорно смеётся, и Рэрити крепче сжимает руки на её шее, смотря вниз. Её пружинистый шаг подбрасывает Рэр, качая из стороны в сторону, и она прижимается к спине Пинки крепче. Пай улыбается, и девушка звонко чихает, когда кудрявая копна задевает ей нос. Пинки поддерживает её за ноги, спеша вперёд, совсем неопределённо и не главное, чтоб куда. Просто рвётся навстречу солнцу и смеётся, чувствуя её пальцы. – Рэри, Рэри, – улыбается она, громкая-тихая, осторожно весёлая в этот день, и отклоняется, упираясь ей в грудь. – Ты такая неуклюжая. – Да тихо ты... – она замолкает, становясь красной, и зарывается пунцовым лицом в её пышные волосы, когда Пинки смеётся. Но смеётся иначе с нею, не так, как всегда. Поворачивает голову, как бы заглядывая в глаза, но не совсем так, и улыбается ей: – Рэрити, – она растягивает губы шире, улыбаясь так ярко, что могла б заменить и солнце. – А я люблю. – И я тебя... – выдыхает она полушепотом и прижимается к ней чуть ближе, наслаждаясь её дыханием и запахом выпечки, запутавшимся в волосах. И улыбками, и руками, потому что Пинки сейчас кажется ей чем-то большим. Как планета порой кажется малюсенькой-малюсенькой, а потом становится вдруг огромной. Только Пинки особенно хороша. Потому что всегда – что-то большее. Но Рэрити может видеть это только сейчас. Хотя это, определённо, плюс. И она прячется в её волосах.