Звонки

В первый раз он застает ее врасплох. Телефонная трель раздается на весь дом, больно ударяя по мозгам Бриджет фон Хаммерсмарк: вчерашняя вечеринка удалась на славу. - День добрый, миссис Рэйн, - его ехидный тон, протяжно льющийся с того конца провода, невозможно не узнать. - Полковник Ланда, - натянуто улыбается она, готовая провалиться под землю. Волна паники обрушивается на Бриджет, и она едва успевает схватиться за тяжелую дубовую крышку комода, чтобы не рухнуть на мраморный пол их с Альдо особняка. - О, я так рад, что вы еще помните мой голос, душенька, - в трубке слышится хриплый смех, - в конце концов, прошло уже несколько лет, да и Вы, дорогая, уж точно успели обрасти новыми знакомствами. Бриджет судорожно сглатывает, настигнутая мыслью о том, что Ланда все это время следил за ней. Она забывает о том, что каждый ее шаг - в объективе камер, каждый момент ее роскошной жизни - на страницах газет и журналов. Он не мог этого знать. Он точно следил, кажется ей. - Чего Вы хотите? - нарочито жестко, стараясь скрыть волнение, спрашивает Бриджет. - Ну же, миссис, Рэйн, к чему такие формальности? - слова Ланды источают все тот же приторный яд, которому не поверишь, даже если захочешь, - Всего лишь хотел напомнить Вам о своей скромной персоне. Негоже забывать старых приятелей, Бриджет. От прошлого не избавиться, как ни старайся, оно найдет тебя даже за океаном. Ехидный смешок - последнее, что она слышит, прежде чем рваные гудки сменяют уже забытый, казалось, голос. Бриджет долго пытается повесить трубку ровно - только бы не слышать мерзкие гудки, - а затем, с наступлением тишины, что-то внутри обрывается: призраки прошлого действительно настигли ее. Пустой особняк прорезает отчаянный вопль. *** Она не помнит того дня, когда они познакомились. Ей кажется, это было весной, в середине апреля - его самое любимое время в году. Он всегда любил жизнь и молодость, всегда тянулся к ним. Она была молода и полна жизни в тридцать шестом году. - На месте Геббельса я дал бы роль Вам, - учтиво говорит штурмбаннфюрер СД, провожая ее к автомобилю. - Но он жаждет Дитрих, - смущенно пожимает плечами юная актриса, - В наши дни все жаждут исключительно Дитрих. - Никогда не понимал ее прелести, - мужчина обворожительно улыбается, и она видит интерес в его глазах, - Штурмбаннфюрер Ганс Ланда, - представляется он, наконец, когда они выходят на улицу. Он немолод, но хорош собой, и его внимание отчего-то заставляет ее чувствовать себя особенной, и это кажется ей странным, ведь она давно поняла, что вниманием офицера завладеть не так уж и сложно - достаточно пары штрихов помады и облегающей юбки. Штурмбаннфюрер Ганс Ланда еще ни разу не посмотрел на ее задницу - он смотрит точно в глаза. - Бриджет фон Хаммерсмарк, - с самой своей ослепительной улыбкой отвечает она. - Не составит ли очаровательная фройляйн мне компанию за обедом? - галантно спрашивает он. Бриджет смущенно опускает взгляд и говорит, что, разумеется, она будет совсем не против. Блестящая на солнце черная дверь автомобиля открывается перед ней, приглашая внутрь, и Бриджет чувствует себя настоящей кинозвездой: в этот раз жаждут ее, а не Дитрих. На самом деле, у нее нет иллюзий на его счет: отправляя одну за другой устрицы в свой обрамленный кармином ротик, Бриджет вполне ясно осознает, чего от нее хотят. Все всегда хотят от нее одного и того же - и это вовсе не блестящая актерская игра. Хотя, думает Бриджет, для галантного штурмбаннфюрера можно даже сыграть влюбленность, его самолюбию это определенно должно польстить. - Однако же кофе здесь премерзкий, - штурмбаннфюрер корчит гримасу нарочитого разочарования на своем лице. Бриджет удивляется его гуттаперчивости - с такой мимикой герр Ланда мог затмить Чаплина и Линдера вместе взятых, если бы, конечно, не выбрал другую стезю. - Вы наговариваете, - Бриджет улыбается, оставляя на белоснежной чашке отпечаток кровавых губ. Штурмбаннфюрер говорит банальности, но ей хочется отвечать, потому что говорит он так, словно за любой из этих банальностей может быть скрыто что-то поистине важное, что-то, что нельзя упустить, а иначе выставишь себя полной дурой. - Вам можно простить это заблуждение, ведь вы, милая фройляйн, наверняка не бывали в Австрии, - он снисходительно улыбается, ловко разрезая свой шницель. Бриджет признает поражение. - Вы проницательны, герр Ланда. - Ганс, зовите меня по имени, - мягко говорит он и продолжает, поглядывая на пустую чашку перед собой, - Видите ли, я родился в Вене, а лучших кофеен, чем в сердце Австрии, Вы не сыщете нигде. - Звучит как приглашение, - Бриджет ругает себя за такую безыскусную пошлость, но слова будто сами срываются с губ. - Что ж, - лукавый прищур Ланды она успевает запомнить на всю жизнь, - я думаю, жизнь сведет нас с Вами, Бриджет, и еще не раз. Ей остается только нервно улыбнуться и поправить волосы. Ганс Ланда просит счет, а затем велит своему шоферу отвезти фройляйн фон Хаммерсмарк на ее квартиру. Бриджет садится в автомобиль в легком недоумении, но ни в тот день, ни в тот вечер, ни даже ночью ничего не происходит. Тогда она понимает, что неважно, как распорядится судьба, но штурмбаннфюрер Ганс Ланда уж точно приложит все усилия к тому, чтобы их пути пересеклись вновь. *** В следующий раз он звонит точно через пять минут после того, как за Альдо захлопывается входная дверь. - Как Вам спалось, миссис Рэйн? - с напускной заботой интересуется голос полковника, вновь заставляя ее пальцы, обхватывающие телефонную трубку, леденеть и скользить от выступившего на ладонях холодного пота. - Прекратите звонить мне, полковник, - шипит Бриджет, - это, в конце концов, неприлично. - О, не беспокойся, твой тупоголовый муженек ни о чем не узнает, - отмахивается Ланда, - и ни одна газетенка не проронит ни слова. - Вы следите за мной? В трубке слышится хриплый смех. - Нужно быть слепым и глухим, чтобы избавить себя от твоей персоны в новостях. Помилуйте, миссис Рэйн, ни одна колонка светской хроники, не обходит Вас стороной. - Тогда ты должен знать, Ганс, что миссис Рэйн в полной мере я так и не стала, - желчно цедит Бриджет,ковыряя алым ногтем лаковое покрытие комода. - Ну наконец-то я узнаю фройляйн фон Хаммерсмарк! - Ланда изображает неистовый восторг, точно мальчишка, заставивший, наконец, своего попугайчика говорить. - Чего ты хочешь? - Бриджет закуривает сигарету, глядя в окно: над калифорнийским заливом нет ни единого облачка. Интересно, как там полковнику живется на его Нантакете? - Мне скучно, Бриджет, только и всего, - невинным тоном отвечает он, - казалось бы, такая мелочь, а ведь насколько мешает она жить. - У меня нет времени на то, чтобы развлекать тебя, Ганс, - Бриджет впервые чувствует себя выше него, ведь это полковнику нужна ее компания, а вовсе не наоборот, - ты очень удачно заметил, газетные хроники ждут меня. А ты заведи себе собаку, говорят, лучшего средства от меланхолии не сыскать. Бриджет фон Хаммерсмарк вешает трубку, полная тщеславного довольства собой, а Ганс Ланда впервые оказывается повержен своим же оружием. *** Их следующая встреча происходит совершенно неожиданно для Бриджет. Она могла предположить и, более того, даже не сомневалась, что на вечеринки у Круппа по случаю аншлюса будет весь цвет партии и Вермахта, но Ганс Ланда, этот самодостаточный уже оберштурмбаннфюрер, приглашенный на подобное мероприятие, кажется ей легкой неожиданностью. Узнать его даже спустя два года не составляет труда. - Скучаете, фройляйн фон Хаммерсмарк? - с улыбкой он салютует ей бокалом шампанского. - Оберштурмбаннфюрер, - Бриджет в притворном удивлении поднимает бровь, - Поздравляю, герр Ланда. - Ах, мы ведь договорились, Бриджет, - он берет ее под локоть и отводит подальше из гущи толпы, - просто Ганс. Здесь так шумно и одновременно чертовски скучно, вы не находите? - Пожалуй, - с толикой равнодушия пожимает плечами Бриджет, - Все вечеринки похожи одна на другую, но к этому быстро привыкаешь. - Неужели оно того стоит? - Ланда смотрит ей в лицо с хитрым прищуром. - Будто бы Вы не знаете, насколько полезным может быть посещение подобных мероприятий, - Бриджет делает глоток шампанского. Ганс довольно усмехается: ну конечно, не мог же он правда позволить себе думать, будто бы молодые актрисы вроде фон Хаммерсмарк бывают наивны. - Только не лгите, что никогда не променяете полезное на приятное, - таинственно отвечает оберштурмбаннфюрер. - Разве можно быть уверенной в том, что приятное действительно окажется таковым? - Бриджет играет с ним, и он готов признать, что она в этом хороша. Фройляйн фон Хаммерсмарк - посредственная актриса, кто знает, придется ли на ее долю хотя бы одна по-настоящему звездная роль, но женщина из нее вышла воистину талантливая, настолько, что стоит фройляйн фон Хаммерсмарк захотеть - и весь мир окажется у ее ног. - Чтобы убедиться, есть лишь один выход, - он с лукавой улыбкой подает ей руку, - проверьте сами, Бриджет. Она бросает последний взгляд на скопище нацистской элиты и творческого бомонда, танцующих и распивающих дорогой алкоголь под помпезную музыку и оглушающий хохот Геринга. Ей требуется меньше минуты на то, чтобы решиться, и ее рука, затянутая в белую перчатку, уже ложится в руку Ганса Ланды. Ночной Берлин, местами уже подправленный твердой рукой Шпеера, подсвеченный уличными фонарями, проплывает за окнами автомобиля. Для них обоих этот город всегда оставался чем-то недостаточным, и оба они не считали его достойным себя. Бриджет могла мечтать о славе голливудских звезд, но гораздо сильнее ее манили особняки на Елисейских полях в Париже, а Ганс все еще слишком хорошо помнил родную Вену, чтобы позволить Берлину вытеснить ее, воздушную и прекрасную, из своего сердца. Квартира оберштурмбаннфюрера большая и хорошо меблированная: повсюду больше десятка шкафов и книги, их столько, что Бриджет страшно представить, как много времени нужно, чтобы прочесть их все. Сама она в жизни не взяла бы ни одну из них в руки - ведь гораздо интереснее было сбегать из школы на киносеансы, чем просиживать часами в библиотеке. Ганс касается ее плеча - свежая и юная, она манит его, и он вдыхает аромат парфюма, дорогого, не совсем подходящего этой совсем еще девушке, но призванного добавить ей статусности. Она действительно прекрасна с тонкими чертами лица и чертовски ладной фигурой. Завидуя Дитрих, девочка даже не понимает, что гораздо красивее ее, пусть и не так эффектна в свете софитов. Его руки ложатся на ее талию, но Бриджет фон Хаммерсмарк не напрягается ни на секунду, лишь наклоняет голову, открывая шею, готовая принять его губы на ней. Ганс тянет застежку на ее платье и снимает, точно вторую кожу, обводя изгибы молодого тела, светящегося в отблесках луны - он даже не включил свет. Она молчит, лишь на секунду позволяет себе задумчиво улыбнуться, наблюдая за тем, как Ганс Ланда медленно отстегивает и скатывает чулки по ее ногам. Он стоит перед ней на коленях, но не кажется Бриджет поверженным, наоборот, она чувствует себя неопытной девчонкой, стоя перед ним в одном белье, закусив губу и не предполагая, что же случится дальше. Он встает и жестом подводит ее к кровати. Ни единого слова - правило сегодняшней ночи. Он неторопливо снимает китель и рубашку, точно муж, вернувшийся со службы, но у Бриджет никогда не было мужа, и она наблюдает с интересом, как школьница: сегодня для нее все совсем не так, как это бывает всегда. Ганс остается в нательной майке и брюках, подойдя к ней, сидящей на краю постели. Она привычно тянется к пуговицам, но он перехватывает ее ладони, отводя руки в стороны. Бриджет пятится в глубь пространства кровати, освобождая место ему, и он склоняется над ней, оперевшейся на локти, ожидающей немых указаний с его стороны. Дыхание Ганса ровное, Бриджет же временами как будто забывает, как это, делать вдохи и выдохи, нужно ли это вообще, особенно когда его ладони почти что невесомо проходятся по ее бедрам, вверх, к груди, скрытой плотным черным кружевом. Ганс Ланда по-отечески мягко оглаживает контур ее лица, и Бриджет совершенно теряется, не успевая следить за движениями его рук: вот они уже спустились по спине, чтобы расправиться с крючками, вот они же скользят по ее плечам, стряхивая эластичные бретели, а затем отбрасывая ненужную материю в сторону, куда-то за кровать. Влажный и теплый рот припадает к ее груди, на что Бриджет не может сдержаться и сдавленно охает, одной рукой стискивая мужское плечо. Сухие, широкие ладони пробираются под белье, обхватывая ее ягодицы и лишая последней защиты - не то, чтобы она имела необходимость защищаться от него, но, лежа теперь обнаженной перед Гансом Ландой, она смущается, точно девственница. Он сосредоточенным взглядом проходится по ее телу, разводя в стороны красивые ноги, стройные и длинные, проходясь руками по всей их длине так же, как когда он снимал с Бриджет чулки. Между ног у нее горячо, и она подается вперед, точно умоляя сделать уже хоть что-нибудь, одновременно стыдясь своего порыва, но Ганс впервые изменяет своей манере - даже снисходительная улыбка не трогает его губ. Он серьезен как никогда, и Бриджет остается лишь в оцепенении наблюдать за его размеренными движениями, чувствовать губы, прикасающиеся к ее животу, спускающиеся все ниже, руки, подхватывающие под коленями, заставляя поднять их все выше, язык, скользящий именно там, где Бриджет хотела бы больше всего. Вся эта ночь для нее именно такая, какой бы Бриджет хотела ее провести больше всего. Ганс Ланда, пожалуй, думает так же, уже под утро опускаясь на простыни рядом с ней. Он молча предлагает Бриджет сигарету, но она только устало качает головой, поворачивается на бок и устраивается под его рукой, как это делают обычно кошки. Впрочем, у Ганса никогда не было кошек, поэтому он не уверен, так ли они делают на самом деле. Бриджет фон Хаммерсмарк засыпает в его постели, окутанная лучами восходящего солнца. Через два дня ей приходит открытка из Вены, сердца только что аншлюсированной Австрии. "Я действительно скучал по этому кофе. До встречи, фройляйн фон Хаммерсмарк". *** - Я думала, что никогда тебе этого не прощу, - признается она во время очередного разговора. Теперь он звонит каждое утро, точно зная распорядок дня ее мужа. Счета за телефон горничной велено вручать ей лично - Альдо не должен знать ни о чем. Когда она рассказала об этой конспирации Ланде, тот долго смеялся, но в итоге признал, что Бриджет устроила все как нельзя лучше. - Говоришь так, будто все твои романы кончались чем-то большим, - фыркает он, - Еще скажи, что начала шпионить для англичан из-за этого случая. - Не льсти себе, это было всего лишь прагматичностью. Я не люблю, когда меня выставляет дурой, Ганс. Ну а по удачному стечению обстоятельств в этот раз дураком остался ты. - Рад доставить тебе удовольствие, дорогая. Всегда рад. Бриджет краснеет, воспринимая это как двусмысленность, но не теряется: - В Le Gamaar у тебя вышло не очень убедительно. -Жизнь, милая Бриджет, это не праздник, а тяжкий труд. - Из-за тебя мне пришлось надеть закрытое платье на прием в Белом доме. - В таком случае, американский народ должен быть благодарен мне, ведь я отсрочил кончину старины Рузвельта почти на два года. - У тебя комплекс бога, Ганс. Едва ли тебе под силу подобное. - Однако же, Бриджет, не скромничай. Твое декольте вполне способно было вызвать у мистера президента сердечный приступ. - Комплимент засчитан, герр Ланда. Звать тебя полковником, наверное, уже неуместно? - Скучаешь по моей форме? - Иди к черту, Ганс. Она бесцеремонно бросает трубку, примиряясь с тем, что раунд все-таки не за ней. Потому что его форму она и правда любила. *** - С погонами штандартенфюрера куда лучше. Бриджет фон Хаммерсмарк крутится перед зеркалом в полковничьем кителе Ганса Ланды, надетом на голое тело. - А ты как все женщины падка на звания и награды. - Тогда мне стоило бы спать с Герингом, - усмехается она, глядя на его лицо в отражении позади себя. - О, думаю, ему было бы сложно разглядеть тебя за могучей фигурой Эмми Зоннеман. - Она уже давно стала фрау Геринг, если ты не знал, - фыркает Бриджет. - Хочешь так же? - он в мгновение оказывается за ее спиной, обнимая за талию. Бриджет заливается смехом. - Прости, Ганс, но это слишком уж глупо для тебя. - И не слишком выгодно для тебя, - он улыбается без тени обиды. Разумеется, он никогда не предложил бы ей стать его женой. Брать в жены актрису - все равно, что жениться на шлюхе. Только выйдет дороже в разы. - Хотя, ты могла бы заиметь неплохую пенсию, если меня пристрелят где-нибудь в Африке, а то и в России. Веселье и ироничность Бриджет затухают при этих словах, и, повернувшись к нему лицом, она сталкивается с совершенно серьезным серым взглядом глаз Ланды. - Снова уезжаешь? - Фюрер велит прибраться во Франции на скорую руку. Неужели ты расстроена? Бриджет хочется сказать, что да, хотя это очевидно без слов. Этот мужчина, уверенно врывающийся, а затем вновь покидающий ее жизнь, занял слишком много места в ее голове. В сердце - еще больше. - Надеюсь, что французские актрисы не покажутся тебе лучше. - О, да ты ревнуешь! - он одобрительно смеется, - Если что, в отместку можешь завести роман с генералом Петеном. Я буду унижен до глубины души! - с притворным отчаянием Ганс Ланда падает на колени. Бриджет оценивающе следит за этой сценой, а затем, обойдя полковника и садясь на постель за его спиной, устраивает свои аккуратные ступни у него на плечах и , глядя в зеркало, прищуривается: - Все же чего-то не хватает. Где твоя новая фуражка? *** - Странно, что ты до сих пор не спросил. - О чем ты, дорогая? - искренне удивляется Ланда, и это выходит так странно, по-отечески непринужденно. - Почему Рэйн. Все спрашивают, почему. - Ох, это было слишком очевидно, - фыркает он, - достаточно знать тебя хотя бы немного, чтобы не удивляться тому, что ты выбрала роскошь и славу. И надо же, стоило столько лет ходить на попойки офицеров Вермахта, чтобы в итоге выйти замуж за американца. Забавно, не думаешь, Бриджет? На другом конце провода слышится воодушевленный лай. - Ты назвал собаку моим именем? - почти что негодует Бриджет. - Да, решил последовать твоему совету, - усмехается Ганс Ланда, - немецкая овчарка. Отменная, знаешь ли, сука! Бриджет фон Хаммерсмарк подавляет смешок. Интересно, думает она, подозревал ли Ганс Ланда о том, что каждой своей остротой обнажал свои же слабые места. *** Для Франции он становится такой же знаковой фигурой, как для чехословаков - Гейдрих. В его апартаментах на Елисейских полях пятнадцать комнат, но он использует только столовую, спальню и кабинет. Когда она приезжает к нему на пару дней, две комнаты заполняются ее нарядами и еще две - непосредственно персоной Бриджет фон Хаммерсмарк. - Хочешь заработать славу подружки Жидолова? - Ганс удивленно приподнимает бровь, держа в руке чашку кофе, когда она является в столовую в длинном шелковом пеньюаре, отороченном мехом песца. - Не могу отказать себе в удовольствии с комфортом расположиться в самом сердце Парижа, - парирует Бриджет, усаживаясь за стол. - Тогда тебе стоило снять квартирку на Монпарнасе, - он усмехается, - сердце Парижа бьется в груди проституток и нищих художников, дорогая. - Уже успел убедиться в этом? - она непринужденно отламывает кусочек круассана. - Не находил времени, - улыбается полковник, - а с твоим приездом исчезла необходимость. Бриджет бросает на него гневный взгляд, но оставляет остроту безответной. - Я сейчас с Квандтом. - Неужели у него нет денег на твою роскошную жизнь в Париже? - будничным тоном осведомляется Ганс, намазывая масло на хлеб. - Его присутствие здесь омрачит любую роскошь. Этот старик отвратителен. - Я думал, ты хотела доказать мне, что твоя жизнь переживает расцвет, упомянув об этом романе. Бриджет поджимает губы. - Ты невыносим. - Помилуйте, фройляйн, Вам стоит признать свое фиаско. - Никто не узнает, что я была здесь. - Я лично об этом позабочусь. Ганс Ланда поднимается из-за стола и спешит в кабинет. Не хватало еще впечатлительной фройляйн фон Хаммерсмарк застать на его столе свое же студийное фото в позолоченной рамке. У Жидолова не может быть подружки, Бриджет. Подружки, которая спит с Гюнтером Квандтом. *** - Как ты вообще додумалась до двойной игры? - Ланда, наконец, задает столь мучивший его вопрос. - Считай, что мне намекнули, - уклончиво отвечает Бриджет, ковыряя ногтем шелковую обивку кресла, - Знаешь ли, когда в кино начинают показывать вещи вроде "Гордости нации", ничего хорошего для страны это не предвещает. - Говоришь так, будто разбираешься в кино. - Если ты не забыл, я актриса, - возмущается она. - Я видел все твои фильмы, и потому могу с абсолютной уверенностью утверждать, что в этом искусстве ты ничего не смыслишь. - Как же, по-твоему, я стала кинозвездой? Ты ведь этого не отрицаешь? - Бриджет говорит о себе без тени смущения, точно дебютантка, и Ланда посмеивается: - О, дорогая, это нельзя не признать. Как и того, что, ничего не разумея в киноискусстве, ты стала идолом киноиндустрии. - Позвони мне, когда дух лейтенанта Хикокса покинет тебя и вновь обретет покой. Бриджет кладет трубку и, возмущенная, идет пересматривать "Горькие слезы боли". *** - Что ж, Золушка, окончен бал. Туфля, утерянная в таверне, разумеется, приходится точно в пору. Он знает, как и всегда, он все знает, разве могла она сомневаться в этом? Бриджет нервничает - не просто нервничает, паника парализует ее, ведь каждая минута может стать для нее последней. Ганс никогда не знал пощады. Тем более к предателям. Бриджет фон Хаммерсмарк предала не только Рейх. Она попыталась воткнуть нож в спину самому штандартенфюреру Гансу Ланде. Горькая усмешка перечеркивает лицо фон Хаммерсмарк, она всплескивает руками и пытается быть остроумной напоследок. Руки Ланды душат предсмертную остроту в ее горле. Воздух исчезает из легких слишком стремительно: она не может умереть так бесславно, слишком бесславно для кинозвезды. Она должна сыграть напоследок. Доказать, что она актриса, или хотя бы уйти из жизни в привычной манере. Она хрипит и затихает, задерживая дыхание. Он слишком утомлен, чтобы заметить. А может быть, даже Ганс Ланда умеет прощать. *** - Я не говорила тебе, - решается она однажды, - Спасибо, что тогда оставил мне жизнь. Ганс посмеивается. - Я не мог лишить немецкий кинематограф его несомненной любимицы. - Это был твой долг. - Как жаль, что за все время, милая Бриджет, ты так и не поняла моего отличия от всех остальных. - Поняла еще тогда, на вечеринке у Круппа. - В таком случае, мой поступок очевиден. - Я предала тебя. - Не больше, чем остальных. Даже тем, что вышла замуж за Рэйна. Бриджет улыбается: он всё-таки ревновал. - Представляешь, доктор сказал мне, что осталась неделя. - Неделя? - недоумевает она. - О, разве я не говорил? - его тон, как всегда излишне театрален, - Рак. Беспощадная штука, знаешь ли. - Как давно? Ланда не говорит ей, что с того самого момента, как в ее доме раздался первый звонок с Нантакета. - Достаточно, - его голос достаточно непринужденный, - Надеюсь, соседи позаботятся о Бриджет. Она молчит, ведь они оба знают, что с его уходом тяжелее придется еще одной Бриджет. - До скорого, фройляйн фон Хаммерсмарк, - салютует Ганс. Бриджет не станет поправлять его, что она уже несколько лет как фрау. - До встречи в аду, - говорит она, слыша в ответ безнадежные гудки. *** Однажды во время грозы в Париже они лежали на большой постели в той самой квартире на Елисейских полях, и она пела ему песню Лили Марлен, гладя его по голове. Теперь, просыпаясь каждое утро, она чувствует себя той самой Лили Марлен, стоящей у фонаря. Бриджет всю свою жизнь бежала от прошлого. Вот только она все еще ждет, что однажды, когда за Альдо привычно закроется дверь, вновь раздастся телефонный звонок с острова Нантакет, каких она успела принять не меньше сотни. Каких больше не примет никогда. Потому что звонок так и не раздастся.