"Я не сплю, Романо".

Вечер был тихим и спокойным, слышалось лишь пение сверчков, да шелест листьев. Романо лежал в гамаке в полудрёме. Испания же присел рядом на небольшой скамейке, прикрывшись пледом. Он любил такие минуты, когда Ловино просто размышлял о чём-то, не высказывая постоянных претензий к своему опекуну. Конечно, Антонио понимал, что парень не такой уж и грубиян, просто по-другому самовыражаться не умеет. Однако, весь такой ершистый и колючий, он не мог не вызывать улыбки, хотя бы тем, как смешно надувал губы, когда обижался. И всё же, порой хорошо было вот так просто помолчать, подумать о чём-то своём. Из раздумий Фернандеса вырвало сладкое посапывание подопечного. Романо так крепко уснул, что Испании не захотелось его будить, иначе можно было легко заполучить очередную порцию обзывательств. Сняв с плеч плед, Антонио укрыл парня, который свернулся в комочек. Это выглядело так мило, что испанец ещё с минуту смотрел на спящего итальянца, а потом направился к дому. Едва коснувшись головой подушки, Тони провалился в дрёму. Даже во сне с загорелого лица не сходила улыбка. Однако вскоре сон Испании был потревожен. Антонио спал весьма чутко, поэтому от его слуха не укрылся еле слышный скрип двери и тихие шаги. Конечно же, это был никто иной, как Ловино. Фернандес уже приготовился получить тумак в бок или живот и выслушать очередную порцию оскорблений вроде: "Почему ты меня не разбудил, идиот!" Однако произошедшее дальше стало настоящей неожиданностью для испанца. Романо тихо прошёл к кровати того и осторожно прилёг у бока своего опекуна, слегка прижавшись к его горячей спине. Испания же, ошарашенный, решил и дальше изображать, что спит, пытаясь ничем себя не выдать. Ловино всё время ворочался, стараясь лечь поудобнее, вздрагивая при любом движении Карьедо, иногда вздыхая. Промучившись почти с час, воспитанник очень осторожно встал и поспешно ретировался из комнаты, перебравшись в свою спальню, что была по соседству. Наверное, он оставил дверь открытой, потому что испанец продолжал слышать беспокойные вздохи Ловино. На следующее утро Романо вёл себя как обычно, совсем не подавая признаков непривычного поведения. Бесконечные "идиот", "придурок", "томатная голова" заставили Карьедо усомниться в реальности ночного происшествия и посчитать это всё сном. Однако... Только Антонио сладко задремал, как вновь тихо скрипнула дверь, заставляя прийти в себя. Осторожные шаги, еле слышное дыхание потревожили слух. Через пару секунд под боком оказался Ловино. Он снова ворочался, вздыхал, постоянно посматривал на опекуна, дабы убедиться, что тот спит. Как и вчера он ушёл примерно через час, оставив испанца вновь недоумевать о причине визита и о молчании итальянца. Теперь Ловино приходил каждую ночь. Стоило только Карьедо сомкнуть глаза, как открывалась дверь, входил ночной гость и устраивался под тёплым боком Испании, постоянно ёрзая и вздыхая, будто специально изводил себя. Днём же Романо был как и прежде груб, колюч, как всегда осыпал опекуна оскорблениями, как обычно выворачивался и ругался, когда Фернандесу хотелось потискать воспитанника. Единственной переменой, которая была почти незаметна, но Антонио за столько лет жизни с неугомонным Варгасом научился ловить малейшие изменения в том, был какой-то оттенок усталости, отпечатавшийся на лице Ловино. Да и дневной сон мальчишки стал явно крепче ночного. Как Тони ни пытался уловить и другие признаки необъяснимого поведения, ничего не получалось. Конечно, прямо спрашивать о ночных визитах было бы сродни самоубийству, поэтому Испания молчал, и Романо тоже молчал. Вновь тихое поскрипывание двери, осторожные шаги, тепло чужого тела под боком и вновь эти вздохи, метания. Порой казалось, что Ловино хочет разбудить Фернандеса, но вздрагивал при каждом движении того, а потом, убедившись, что Карьедо всего лишь вертится во сне, снова начинал ёрзать на кровати. Сегодня Антонио решил чуть подшутить над воспитанником. Ну не мог испанец оставаться равнодушным, когда Романо лежит рядом, такой милый и тёплый. Пробормотав что-то "во сне", мужчина нарочито перевернулся на другой бок, будто бы случайно одной рукой приобняв итальянца, и снова засопел. Наверняка, увидь сейчас Тони лицо парня, сказал бы, что оно похоже на помидорку. Однако, тот упорно изображал из себя эдакого соню и просто не мог видеть всех тех эмоций, что промелькнули за мгновение на лице воспитанника. Зато, Фернандес чётко ощущал, как участилось сердцебиение того, слышал, как прерывисто задышал Варгас, и, не сдержавшись, улыбнулся, благо темнота ночи скрыла это от растерявшегося Романо. Помучив парня ещё немножко, Испания сменил дислокацию своей руки, почти сразу услышав его облегчённый вздох . Вскоре Ловино покинул спальню Карьедо, который с улыбкой подумал: "Пора заканчивать шоу". Очередная ночь, а Фернандес уже ждёт появления воспитанника, его шагов, сбитого дыхания, тепла его тела. Вот и долгожданный гость, входит на цыпочках и вновь ложится рядом, как всегда не находя себе места. Антонио осторожно обвивает руками тело Ловино, снова чувствуя учащенное сердцебиение того, тихо произносит: — Я не сплю, Романо... И не спал эти несколько ночей, потому что... — тут он прервался, ощутив, как напрягся итальянец. В следующую секунду Варгас попытался было вырваться из объятий, но ему помешали это сделать. Сильные руки прижали Романо к широкой мускулистой груди Антонио, от чего из губ парня вырвался встревоженный вздох. — Ловино... — прошептал Испания, обжигая ухо того горячим дыханием. Секунда, и вот Карьедо уже навис над смущённым в конец и потерявшим дар речи воспитанником. Наклонившись, накрыл манящие приоткрытые губы итальянца, моля, чтобы это было именно то, о чём мечтает каждую ночь обеспокоенный Варгас. Неожиданно парень действительно начал отвечать, на щеках проступил яркий румянец, дыхание совсем сбилось, сердце, казалось, готово было выскочить из груди, причем у обоих. — Испания... идиот... — проговорил Ловино, когда Фернандес оторвался наконец от его губ, — Почему раньше не сказал? Я же... — тут Романо прильнул к опекуну и уткнулся носом в шею того, — Я же... Испания запустил одну руку во взъерошенные волосы итальянца, а другой приобнял того, крепче прижимая к себе. — Я тоже люблю тебя, Ловино. Ещё один лёгкий поцелуй запечатлел Тони на лбу парня, который, пригревшись у груди Карьедо, уже задремал. — Спокойной ночи, Романо...