Fall

- Уходим, уходим! – шум сирен, грохот падающих зданий и рушащегося фундамента, вопли раненых вокруг – ничто из этого не могло перекрыть звука самого родного и любимого для него голоса. Мир рушился на глазах; революция и война пожирали когда-то горящий вечным огнем жизни город, оставляя лишь смерть и развалины, а для него было важно лишь ощущение прохладных пальцев, сцепившихся с его собственными. Нет, это не значит, что его не волновало ничего вокруг. Совсем нет. Скорее, просто было кое-что поважнее. - Ты чего застрял, давай, двигайся, ну! – в этом голосе было больше недовольства, чем паники; казалось, никто и ничто не может действительно заставить это сердце биться чуть быстрее, а голос дрожать – от страха, или от гнева, неважно. Его это всегда впечатляло до отупления: ну разве можно в любой ситуации сохранять подобную невозмутимость? За руку неожиданно больно дернули все те же пальцы, цепкие и сильные, тонкие, с чуть сухой кожей, но без мозолей. Наверное, он мог бы узнать их с закрытыми глазами, просто прикоснувшись. Неожиданно до него дошло, что он уже очень долго не двигался с места, может, больше минуты. Очередной сбой в системе синхронизации мозгового чипа и протезов ног, наверное: часа через четыре после объявления капитуляции нынешней власти и победы революционеров все базы данных компании-монополиста, производящей кибер-протезы были взломаны охеревшими от только что обретенной безнаказанности хакерами. Ребятам, очевидно, было плевать, что не только зажравшиеся блюстители старого режима пользуются теми самыми протезами, и теперь у него то и дело пропадало ощущение, что он стоит на земле или передвигается. Вдобавок, из-за микрочипа в мозгу начиналась мигрень. - Прости, это протезы, скоро они совсем перестанут работать, наверное, - промямлил он, стараясь говорить спокойным тоном. Не помогло. Неожиданно его дернуло, словно безвольную куклу,и затем все померкло – он оказался в теплых и крепких объятиях, не смея верить, что это происходит на самом деле. Одна из рук, кажется, правая, рванула вверх и убрала прядь волос за ухо, которое в следующее мгновение ощутило теплое, чуть сбитое дыхание. - Я тебя выведу отсюда, не бойся, слышишь? – в глазах потемнело, и он едва удержался чтобы не упасть, цепляясь за обнимающие его руки. Снова пропало ощущение земли под ногами – только холод металла. И тепло тоже кончилось. За руку снова решительно дернули. Он попытался сделать шаг, неуклюже пытаясь переставлять то, что осталось от его конечностей и все остальное – куски железа, потерявшие всякую синхронизацию с чипом и не могущие теперь служить в полной мере, и совершенно по-идиотски грохнулся на землю, отпустив, случайно, столь важные ему пальцы. Удар пришелся на руки, которые он успел выставить перед собой, однако ему все же удалось вдохнуть пыли и грязи, черкнув носом по серо-бурому асфальту. Он кашлянул, поднялся, как мог, заворожено глядя на каплю крови, упавшую с кончика носа, а затем поднял голову и встретился взглядом с блестящими, живыми глазами. Тогда он впервые увидел в них страх, впервые прочел в мимике отчаяние, сменившиеся, впрочем, в один миг, безжалостной и упертой надеждой и желанием бороться до последнего – о том говорили сведенные к переносице брови и сжавшиеся в ниточку губы. - Давай руку, - пальцы потянулись к нему. Ему хотелось ухватиться за них, снова коснуться, не отпускать больше никогда. Ему хотелось, чтобы его спасли. И он понимал, что это привело бы к гибели их обоих. И не мог так поступить. - Ну же, чего разлегся? – он лишь сглотнул и судорожно замотал головой. - Уходи, ты успеешь, - слова давались ему с трудом. В голове вновь взорвалась цветными кругами боль, переходя в шум и тьму – надо было только закрыть глаза и лечь, закрыть и лечь, остаться здесь, без шанса на выживание, но дать возможность уйти, и хотя бы отдохнуть немного, прежде чем… - Я тебя не оставлю, ни за что, - и снова эта бесконечная упертость, хватающая его за плечи, с попытками, бессильными однако, поставить на ноги. Он снова упал, на этот раз не так больно и на задницу. Сознание начало медленно уплывать, пока его не вернули обратно жесткой пощечиной. - Очнись, ну же, нам совсем немного дойти осталось. Держись за меня, я тебя дотащу, - его бессильная рука оказалась перекинутой через плечо. Мгновение - они почти поднялись, пара шагов, и снова падение. Он сквозь полудрему почувствовал, что его попросту тащат по земле. - Черт, да прекрати ты… ты же все понимаешь, понимаешь, что со мной никуда сейчас не доберешься, - слова давались ему с трудом, но он понимал, как важно их донести. – Пожалуйста, уходи. - Тогда я останусь с тобой, - голос звучал совсем рядом. Он почувствовал, как его положили на что-то мягкое и теплое, почувствовал, как провели рукой по спине. Силы совсем иссякли, он не мог пошевелиться, иначе бы оттолкнул, накричал бы, пинками бы погнал отсюда. По запыленной грязной щеке прочертила дорожку соленая капля, потерявшись то ли в волосах, то ли в рваной одежде , за ней еще одна, и еще. Он все шептал и шептал еле шевелящимися губами, но больше не мог ничего – лишь чувствовать, как любящие и преданные до самого конца руки нежно гладят его по голове, словно бы убаюкивая, в попытках прогнать разрывающую ее боль. Последним, что он помнил перед тем, как потерять сознание – голос, напевающий что-то очень знакомое.