Во сне и наяву

Съехаться предложил Ханамия, когда они сидели в кафе после "субаскета". Ямазаки удачно опечатался в рассылке, в очередной раз приглашая вместе сыграть, с тех пор так и называли: субаскет – субботний баскетбол, потому что чаще всего они встречались по субботам. Сегодня Фурухаши не смог приехать, и какому-то парню крупно повезло: играли двое на двое, жертву на роль шестого игрока не искали. Хара как раз расправился со своей порцией и сыто вздохнул, закрывая глаза, но Ханамия не дал ему соскользнуть в дрему, дернул за челку и выдал в своей излюбленной манере: − Не хочу жить в общаге с толпой придурков, поэтому подыскал неплохой вариант. Пять минут до универа, две более-менее просторные спальни и гостиная, где можно разместиться втроем, но только стоя. В принципе, это единственный минус. Если заселиться сейчас и внести задаток на полгода вперед, по деньгам то на то и выйдет, зато своя ванная и никаких тебе недоумков за стенкой. Хара привычно додумал половину и спросил: − Предлагаешь поселиться вместе? Ханамия наградил его взглядом, в котором так и читалось: "А я тебе о чем толкую, идиот?!" Он привык, что команда понимает его с полуслова, и раздражался, если кто-то из них не успевал за мыслью. − А почему со мной? − Потому что Кентаро решил учиться в каких-то ебенях, − ответил Ханамия так, будто это все объясняло. − Фурухаши? − Криповый. − Ничего он не криповый, – вмешался Ямазаки, и Хара с благодарностью на него посмотрел. – Наоборот, очень аккуратный и готовить умеет. − А знаешь, из чего он делает начинку для своих булочек? – зловеще ухмыльнулся Ханамия. Тут же вспомнив, что на войне каждый за себя, Хара предпринял последнюю попытку спастись: − Ямазаки, а ты ведь тоже готовишь. Омлеты нам делал, я помню! Кэп, как насчет него? − Ты мне больше нравишься, − и оскалился так, что стало ясно: никуда от этого не деться, они будут жить вместе. Хара уныло прощался с мечтами о нормальной студенческой жизни, а Ханамия цедил свой кофе под взглядами плохо скрывавших свое облегчение Сето и Ямазаки. Их уважение к капитану местами граничило с откровенным преклонением, но жить с ним эти двое не хотели. Снова всплыл навязший в зубах спор о том, можно ли называть их команду бывшей, и Хара для разнообразия поддержал Ямазаки в непопулярном мнении, что нельзя, ведь они до сих пор играют вместе. Поддакивая в нужных местах и наблюдая, как его будущий сосед потихоньку закипает, потому что разговор вплотную подобрался к запретной теме дружбы, Хара решил наслаждаться этой маленькой местью по полной. Было сложно понять, почему Ханамию бесит сама идея взаимовыручки, но Хара не гнушался ее педалировать. В конце концов, именно в этом заключалась философия игры Кирисаки Дайичи: видишь слабое место – бей. И постарайся не попасться на ответке. − Может, браслеты заказать? С гравировкой на внутренней стороне из наших имен… − Как у девчонок? – скептически уточнил Ямазаки. − Угу. Чем мы хуже?! – и Хара улыбнулся во весь рот. Ему всегда нравилось наблюдать за Ханамией, когда тот нацеплял на себя маску пай-мальчика. Вот и сейчас, договариваясь по телефону о встрече, он умудрялся сочетать доброжелательный тон со зверским выражением лица. В свою очередь, Хара старался выглядеть спокойным, прогоняя нервную усмешку: взгляд Ханамии обещал все муки ада в перевязанной пышным белым бантом коробке. Закончив разговор, Ханамия щелкнул пальцами: − Отлично, поехали! И еще… Если Ямазаки вдруг переклинит окончательно и он эти браслеты действительно закажет, носить вы их будете вдвоем. − Я не стану! − фыркнул он. − Посмотрим. Хара сглотнул. Смотреть квартиру ехали в свирепом молчании. Все оказалось именно таким, как и описывал Ханамия, разве что гостиная была чуть больше, чем он ожидал увидеть. Харе досталась спальня на солнечной стороне и на одну полку больше в холодильнике в качестве компенсации. Через неделю совместного проживания выяснилось, что Ханамия не спит. Они оба подрабатывали до начала занятий. У Хары было две трехчасовых смены рано утром и поздно вечером, и, когда бы он ни возвращался, Ханамия неизменно бодрствовал, уткнувшись в ноутбук. Что он делал и для кого – оставалось тайной. Еще в Кирисаки ходили слухи о его связях со всякими сомнительными личностями, но тогда казалось, что в окружении Ханамии не найти никого сомнительнее Фурухаши. А сейчас, глядя, как напряженно Ханамия смотрит в монитор, как быстро порхают его пальцы по клавиатуре, Хара уже не поручился бы за легальность его приработка. − Когда ты спишь вообще?! – изумился он, в который раз увидев Ханамию за кухонным столом. – Начало пятого! − Кофе, − сказал тот, даже не поднимая глаз. Хара пожал плечами. Кофе так кофе. − Тебе нужны деньги? – спросил он, передавая дымящуюся кружку. Иначе с чего так себя загонять? Ханамия удивленно посмотрел на кофе, понюхал его, а потом отставил и снова застрекотал на клавиатуре. Видимо, ответ был отрицательным. Когда Хара вернулся с утренней смены, Ханамия все еще заседал на кухне, а на стойке выстроилась батарея маленьких чашечек. Судя по густым темным потекам на внутренних стенках, он пил смолу. Хара вытирался после душа, слушая, как Ханамия с кем-то разговаривает, а когда вышел из ванной, тот неподвижно лежал на полу. Это было так неожиданно, что в первый момент он даже не понял, что видит. − Ханамия! Ханамия! – Хара тряс его, но ответа не было. Запаниковав, он набрал в кружку воды и выплеснул в бледное лицо. Ханамия закашлялся и сел, вытираясь руками и отплевываясь. − Охренел? – просипел он. − Я испугался, − Хара сел рядом на корточки. – Ты вырубился, не приходил в себя… − Я спал, − отрезал Ханамия, ищуще оглядываясь по сторонам. – Футболка чистая? – ткнул Хару в грудь. − Да, а что… Ханамия преспокойно задрал ее вверх и вытер лицо. − Еще раз меня обольешь… − прошипел он. Хара тут же поднял ладони в успокоительном жесте: − Подожди, я не хотел ничего плохого, ты же сознание потерял! Что было делать?! − Я не терял сознание, − сказал Ханамия. – Говорю же – уснул. − Да ладно заливать! Ты спишь на полу? − Когда хочу, засыпаю где угодно. Отвали. Теперь Хара задним числом припомнил, что Ханамия лежал в удобной позе, и, не будь место столь неподходящим, можно было бы сказать, что он и в самом деле задремал. Из-за этого Хара, сам планировавший отоспаться, еще час пялился в потолок, пытаясь найти объяснение странному поведению Ханамии. Он же слышал о таком: как люди засыпали ни с того ни с сего. Кажется, та болезнь называлась нарколепсия. С этой мыслью Хара и уснул. Прошло около двух недель, начались занятия, и он с удивлением констатировал, что Ханамия был неплохим соседом: вопреки опасениям, не донимал его мелкими придирками, не разбрасывал грязную одежду, мыл за собой посуду − почему-то за исключением чашек − и не лез в его дела. Срывался иногда, но по мелочам; любому, кто был не понаслышке знаком с характером капитана баскетбольной команды Кирисаки Дайичи, такие выпады были нипочем. Сам Хара тоже стал гораздо аккуратнее в быту, потому что побаивался возможной реакции, так что они неплохо справлялись. В связи с началом нового учебного года устраивалось множество вечеринок, и Хара с удовольствием ходил везде, куда успевал. В университете за ним не тянулся шлейф дурной славы, он быстро стал популярен: девчонки говорили, что челка делает его таинственным и милым, Хара кивал и зажимал их в темных уголках. Делился жвачкой и сопутствующими. Домой он приползал под утро, а досыпать предпочитал на занятиях и после обеда. Ханамию же прелести студенчества не интересовали: в университете он таскался с какими-то распечатками, а дома то терзал клавиатуру, то щелкал мышкой с такой скоростью, будто из пулемета строчил. Хара заглядывал пару раз ему через плечо – на экране были сплошные графики и диаграммы с длинными столбцами цифр. Даже странно было, что он оказался таким скучным. Хара думал, что все будет, как в школе, где Ханамия следил за ними не хуже ястреба, чтоб соблюдали режим и не отлынивали от тренировок, но без баскетбольной команды ему незачем стало это делать. И вот как-то вечером, когда он собирался уходить, Ханамия снова выкинул ту штуку: мгновенно заснул. Только на этот раз все происходило на глазах у Хары: Ханамия кому-то позвонил, морщась и уменьшая звук на гарнитуре, потом захлопнул крышку ноутбука и свернулся в кресле. Прошло не более двадцати секунд, а его поза стала расслабленной, руки опустились и дыхание замедлилось. Уснул? Хара подошел ближе, тихонько опустился на колени, готовясь отпрянуть, если Ханамии вдруг вздумалось подшутить, но тот действительно спал, хоть и в таком положении, что спину начинало ломить при одном взгляде. Внутри заворочалось человеколюбие. Он аккуратно вынул из рук Ханамии ноут и отложил его сбоку на пол, чтоб не уронил во сне и не наступил, когда проснется. Подумал – не укрыть ли, но пледов поблизости не наблюдалось, а искать что-то было откровенно лень. И Хара ушел, тихо закрыв дверь. Спустя три-четыре часа он вернулся: девчонка, на которую он возлагал самые большие сексуальные надежды, его отшила практически у всех на виду, поэтому мутить с ее подружками таинственному и милому Харе было ни с руки. Домой он зашел злой и так шарахнул дверью, что мог бы разбудить и мертвого. Но не Ханамию: тот так и лежал, скорчившись в три погибели, как будто не пошевелился с момента его ухода. Хара быстро приложил ему руку ко лбу, потом проверил дыхание – кажется, все было в порядке, если, конечно, можно так сказать о сне, который больше напоминал обморок. Он позвал Ханамию по имени и похлопал по щеке, потом сильнее – никакой реакции. − Вставай, Ханамия! Подъем! Поднима-а-айся! Ничего. Если б Хара был абсолютно трезв, то не стал бы лезть, но слегка затуманенному сознанию казалось жестоким оставлять человека спать в неудобной позе, поэтому он подхватил Ханамию под мышки и перетащил на стоявший в углу диван – тот был маленьким и жестким, но все лучше, чем куцее кресло. − Блин, какой ты тяжеленный! Весишь, наверное, под сто кило! – проворчал он. − Нет, − вдруг раздался ясный голос. Хара подпрыгнул от неожиданности. Так эта сволочь не спит?! От хорошего пинка Ханамию спас только собственный авторитет, любому другому Хара врезал бы за подобное издевательство. − Тупая шутка, − буркнул он, но ответа не последовало. Хара пригляделся. Ханамия выглядел как обычный спящий человек, да и не наблюдалось за ним тяги к тому, чтоб его на руках таскали. − Эй, ты спишь или нет? − Нет. Наклонившийся было Хара отскочил. Какого черта происходит?! Он во сне разговаривает, что ли? Очень хотелось разбудить Ханамию и выяснить, что за херня тут творится, но в конце концов инстинкт самосохранения победил любопытство. А еще жаль его стало – это ж как нужно себя доводить, чтобы так крепко засыпать? Хара вздохнул, притащил одеяло из спальни Ханамии, укрыл его, умилился своей заботе и рухнул у себя. Спать хотелось зверски. Утром Ханамия вел себя как ни в чем не бывало, разве что ноут лежал закрытым, а вечером отключился во время просмотра матча, замолчав буквально на полуслове. Хара сначала не понял, что тот снова уснул, и ждал продолжения едкого комментария, но Ханамия как в рот воды набрал. Это становилось интересным. Приглушив звук, Хара досматривал игру, поглядывая в сторону спящего Ханамии. Тот проснулся в середине последней четверти, вздрогнул, непонимающе потрогал одеяло и уставился на Хару так, будто собирался расчленить. − Поговорим? – как можно дружелюбнее предложил тот. Тем вечером он выяснил, что у Ханамии с детства с этим проблемы, что иногда они обостряются и сейчас как раз такой период, что он перепробовал все виды снотворного и не только, включая запрещенные, и давали они временный эффект и быстрое привыкание, что к сильным умственным нагрузкам ему не привыкать, что помощь Хары не нужна и не его это собачье дело, что в следующий раз это одеяло окажется у него в заднице вместе с пультом от телевизора и еще множество других увлекательных вещей. Хара согласился отъебаться. Но на следующий день Ханамия снова обнаружился крепко спящим: у себя в комнате с распахнутой дверью, включенным светом и в одних джинсах. А еще лежал так, что, будь он девчонкой, Хара счел бы это за приглашение. Он позвал Ханамию, благоразумно стоя в дверях, ожидаемо не получил ответа и вошел. Все выглядело так, будто Ханамия переодевался, а потом просто упал на кровать и вырубился. Хара перетащил его повыше, чтоб ноги не касались пола – для этого пришлось самому влезть на кровать, а потом улегся рядом. − Фуджисава мне не дает, − поделился он. Ханамия промолчал. – Вот же дура, да? − Да. Хара чуть с кровати не свалился. Потом беззвучно засмеялся. − Вот и поговорили. Ты охуенный, когда спишь, знаешь, да? − Да, − снова ответил Ханамия. Хара затрясся от смеха, разглядывая непривычно спокойное лицо. − Ты тоже таинственный и милый, но только когда в отрубе, − заключил он и ушел к себе. А через пять месяцев Хара его поцеловал. Глупо получилось: подошла девчонка и, краснея, попросила познакомить с "твоим красивым соседом". Хара перебрал всех, с кем сидел на занятиях и имел смежные шкафчики, прежде чем понял, что речь идет о Ханамии, и сначала попробовал ее отговорить, но в ответ полился нескончаемый восторженный щебет, и он сдался. Никто в здравом уме не мог назвать Ханамию хорошеньким, да еще и захотеть с ним встречаться, поэтому Хара не испытывал особых угрызений совести, решив выполнить ее просьбу. Удав успешно проглотил кролика со вторым размером груди, а потом выплюнул рыдающие останки. Харе даже стало стыдно. А во время очередного сеанса нарколептического общения он вдруг вспомнил ее слова и присмотрелся к Ханамии. К немалому удивлению Хары, того действительно можно было назвать красивым. Правильные черты лица, длинные ресницы, прямой нос и рот, как у девчонки. − Капризные губки, − пробормотал Хара и бездумно потянулся вперед. Он опомнился раньше, чем коснулся, в шоке отпрянул, потом испугался, что от резкого движения Ханамия проснется, и замер, боясь лишний раз вдохнуть. Вдруг все, что он тут делал, предстало в ином свете, мелькнула мысль, что Ханамия убил бы, если б узнал, чем он занимался. Правда, до сегодняшнего дня Хара просто укрывал его и разговаривал, иногда получая односложные ответы, часто невпопад. Это было забавно. Как будто существовало два разных Ханамии, и спящий определенно нравился ему больше. Хара снова посмотрел на его губы. Приоткрытые. Как будто зовущие. − Поцелуй меня, − тоненько прошептал он. Ханамия бы точно убил за такое. Хара встал, расправил одеяло там, где лежал, подхватил ночник и ушел, аккуратно прикрыв за собой дверь, а потом долго сидел на кухне, вертя в руках фигурку Баку с маленьким встроенным светильником, – специально же купил, чтобы ненароком не лечь Ханамии на руку, − и думал, не слишком далеко ли все зашло. Какого черта?! Это же Ханамия, надо быть полным психом, чтобы решиться с ним связаться! Но он и не думал ни о чем таком, это была дурацкая идея, он выбросит ее из головы и прекратит свои ночные посиделки-полежалки. Сказано – сделано. Он выдержал целую неделю, даже восемь дней, а потом Ханамия снова уснул в кресле. Хара уже понял принцип, хоть и не представлял, как Ханамия этого добивается: работал тот до упора, пока не выполнял очередной этап своей увлекательной нудятины, а потом словно командовал себе отключиться и сразу засыпал. Искушение было слишком велико. Хара просидел на полу минут десять, убеждаясь, что Ханамия крепко спит, позвал его, потряс за плечо, а потом быстро поцеловал. Мягкие теплые губы, ну в точности как у девчонок, только не пахнут ничем вкусным. Хара попробовал представить, как Ханамия стоит у зеркала и мажет губы чем-нибудь, что пахнет ванилью или лимончиком, который на самом деле не лимончик – он снова забыл, как называется эта штука. Получилось как-то слишком живо и правдоподобно. Хара провел большим пальцем вплотную к губам Ханамии, воображаемым прикосновением стирая воображаемую помаду. А потом снова поцеловал, затаив дыхание. На этот раз он отстранился далеко не сразу. Хара не любил целоваться одними губами, хотелось большего, хотя бы попробовать с языком. Осознав, о ком и в каком контексте думает, Хара вцепился в челку и потянул, будто пытаясь закрыть ею все лицо. Он еще долго сидел на полу, пытаясь понять, как так вышло, а потом осторожно встал и ушел к себе. Утром Хара заметил, что у Ханамии красивые глаза. Падение продолжалось. Кажущаяся доступность сводила с ума, Хара то и дело давал себе обещание больше не прикасаться к Ханамии, но всякий раз, когда тот зевал или прикрывал глаза, ловил себя на мысли, что ждет того самого. Как назло, Ханамия почти всегда ложился, утыкаясь лицом в подушку, и если раньше это Хару устраивало, ведь поговорить можно было и с макушкой, то сейчас он на стенку лез. В конце концов он просто развернул Ханамию лицом к себе, почти ожидая, что получит в глаз. Возможно, это и отрезвило бы, но Ханамия не проснулся. И Хара решился: встав на колени у кровати, он медленно наклонился, чувствуя, как тяжелеет в паху, коснулся этих чертовых губ, за прошедшие девять дней успевших стать настоящим наваждением, и осторожно раздвинул их языком. Когда Ханамия пошевелился, Хара чуть не сошел с ума от страха, но все обошлось. Этой ночью, лежа в своей постели, он дрочил, закусив кулак, потому что хотелось орать от ужаса. Легче не становилось. Иногда ему казалось, что Ханамия обо всем догадался и теперь только притворяется спящим, но ради чего он стал бы такое делать? Для того чтобы довести соседа до ручки, лучше использовать что-то менее ценное, чем собственное тело, а если бы ему хотелось трахаться, он бы, наверное, прямо сказал. Тут Хара осознал, что мысль о сексе с Ханамией уже не вызывает того отвращения, что пару недель назад, и взвыл. Это точно надо было прекращать, но Хара не мог отказаться. На одном из "субаскетов" он чуть не двинулся, играя против Ханамии, который будто специально притирался всем телом. "Слишком, мать его, контактный вид спорта", − думал сбежавший Хара, отговорившись тем, что потянул запястье, и быстро передергивая в душе. Он даже перетянул руку эластичным бинтом, чтоб не забыть о "травме". Поцелуи стали обычным делом, иногда Ханамия даже отвечал. Чуть-чуть, но это давало иллюзию взаимности. При свете дня Хара бился головой о стену от собственного идиотизма, но ночью ему хотелось только одного: чтобы Ханамия открыл глаза, а поцелуй не прервался. Как-то он подсунул руку под ладонь Ханамии, создавая впечатление, будто тот сам ее накрыл. Долго лежал, понимая, что сходит с ума, а потом сунул свободную руку себе в штаны и накрыл член. Хара дрочил, зажмурившись, и не мог определиться, хочет ли он, чтобы Ханамия сейчас проснулся. Наверное, он все-таки хотел. Тогда получил бы в зубы и вылетел отсюда, Ханамия нашел бы себе другого соседа, без извращений, и этот кошмар бы закончился. Кончая, он сжал чужую ладонь, почти решившись разом все прекратить, но, когда открыл глаза, Ханамия по-прежнему безмятежно спал. Красивый. Хорошенький, сука. Капризные губки. После этого он на некоторое время прекратил подлавливать Ханамию. Трахал девчонок, которые не ломались, пил, учился, играл. Спал под снотворным, пока Ханамия пил свой мерзкий кофе и закусывал мерзким же шоколадом. Не приближался. Если раньше рядом с Ханамией бывало жутко, но чаще весело, то сейчас совместное времяпрепровождение превратилось в пытку. От собственных желаний тошнило. Ханамия доверял ему настолько, что засыпал рядом, а Харе хотелось то к себе на колени его затянуть, то за задницу помять, то… Он пытался не думать об этом, но никак не получалось. − Когда же это закончится? – спросил он сам себя, заходя в знакомую до мельчайших деталей комнату. − Что именно? – Ханамия вдруг повернулся, опершись на локоть, и Хара остолбенел, чуть не выронив ночник. Он не мог вспомнить, постучался ли сегодня. − Ну… бдения твои, − нашелся он. – Не спишь же нифига, только кофе глушишь. − Я работаю, − Ханамия заложил руки за голову. – А ты чего с фонарем шастаешь, темноты боишься? − Ну… да. Слушай, − вернулся он к давней попытке разговора, − тебе что, много денег нужно? − Вообще-то да, − хмыкнул Ханамия. – А ты хочешь дать? Хара и хотел, и, возможно, дал бы, настолько отчаялся, но вряд ли Ханамия спрашивал его об этом. − Зачем? Влип куда-то? − Влип. Во взрослую жизнь. Здесь есть вызовы. Наконец-то. Вот это решать, − он помахал распечаткой, − гораздо интереснее, чем дрыхнуть в песочнице. − А что ты хоть делаешь? – спросил Хара. − Готовлю ограбление "Токио-Мицубиси", − фыркнул Ханамия. Хара слишком давно не видел этой его улыбки – удовлетворенной и злой одновременно. Несколько минут назад он трясся от страха, что раскрыт, а теперь вдруг сказал: − Я съезжаю, Ханамия. − Почему? − Потому что больше не могу. Извини. Ханамия был удивлен. Он успел это заметить, прежде чем отвернуться и выйти. Стало немного легче – все-таки не издевался, не провоцировал. Просто не знал. Утром Хара позвонил домой, сказал, что на время вернется и собрал кое-какие вещи, потом стал искать свободное место в общаге, написал одногруппникам, что был бы не против подселиться к кому-то вторым или третьим, так что если их знакомые ищут соседа… Было муторно. Ханамия сидел в своем любимом кресле с ногами и молча наблюдал за его копошением. Он был уже в дверях, когда сзади окликнули: − Хара… Поворачиваясь, он зацепился сумкой за дверную ручку и чуть не оторвал лямку. Ханамия внимательно его оглядел, склонив голову набок, будто просчитывал что-то. − Нет, ничего. Иди. − Иду. Но Хара медлил. Казалось, стоит только выйти за порог, и для него эта дверь закроется навсегда. Ханамия найдет себе другого соседа, который не будет дрочить на его рот, а может быть и будет, если какая-нибудь шустрая девчонка раскроет ему глаза… Ханамия вдруг встал и пошел к нему. Для того чтобы пересечь гостиную, понадобилось полтора шага, но Хара успел испугаться, задохнуться, начать надеяться… и тут же перестать, когда Ханамия, притиснувшись вплотную, открыл за его спиной дверь и выпихнул в коридор. Следом выставил вторую сумку с учебниками и захлопнул дверь. Хара еще немного потоптался на месте, а потом достал жвачку, показавшуюся почти безвкусной. Дорога домой показалась в три раза длиннее, чем обычно. Для полного счастья был обязан пойти дождь, но погода не поддалась его унынию. Когда под животом что-то сильно задрожало, Хара спросонок не сразу понял, что это вибрирует телефон. − Да? − Ты что, дрыхнешь? – раздался жизнерадостный голос Ямазаки. – Тусо-овщик! Вставай, сгоняем партеечку в субаскет! "Какой еще субаскет?! − хотелось заорать Харе. – У меня тут горе и разбитое сердце! Иди в жопу!" Но он только промычал в знак согласия и стал собираться. Кого он не ожидал увидеть на площадке, так это Ханамию. Тот теперь часто пропускал встречи, и Хара был уверен, что сегодня он точно не придет. Ведь только что они… Разъехались. Всего лишь разъехались, точно. Правда, Ханамия не спросил о причинах, наверное, догадался, но и не сказал ничего. Просто кивнул, как обычно, и потянул за собой Сето и Фурухаши. Ямазаки подмигнул: − Ох, я надеялся, что он нас двоих не выберет. Смотри, че будет! К ним шла гора. Здоровенный негр с большущими ручищами. Ханамия был ниже его на целую голову. − Где ты его откопал? – шепотом спросил Хара. – Места знать надо, − ухмыльнулся Ямазаки. – Увидишь, Маки классный. Ханамия уже шарил глазами по его фигуре, явно прикидывая, куда будет бить. − Тебя как зовут-то, громила? – поинтересовался он. − Маки, − осклабившись, вместо негра ответил Хара, и тут же подошел сам: − А я Хара. Погнали? Они выиграли, но едва-едва. Грязная игра скорее приводила великана в недоумение, чем действительно была способна его остановить, и Ханамия быстро отказался от этой стратегии, сосредоточив усилия своей маленькой команды на обманных финтах и быстрых передачах. В скорости Маки действительно уступал, поэтому встал под кольцо в защиту. Хара сначала думал, что не сможет играть в полную силу, но Ханамия на площадке ничем не напоминал себя спящего, и даже губы, змеившиеся в знакомой усмешке, не вызывали никаких желаний, которые бы выходили за рамки стремления к победе. − Отлично поиграли, − прогудел Маки, вытирая со лба пот, и поймал брошенную Ямазаки бутылку воды. – Спасибо, Яма. А ты, − толстый палец указал на Фурухаши, − респект, чувак. Давно не попадались такие безбашенные. Ну, бывайте, ребят. Они с Ямазаки обменялись каким-то забавным рукопожатием, и Маки растворился в сумерках школьного коридора. − Давайте быстрее, − скомандовал Ямазаки, − душевые скоро закроют. В дверях Хара столкнулся с Ханамией, тот окинул его насмешливым взглядом, и это неприятно обожгло. − Я сразу домой, завтра семинар. − В воскресенье? – рассмеялся Ямазаки. – Так и скажи, что снова идешь клеить цыпочек. Хара криво улыбнулся. На этот раз цыпочка склеила его. Дома он допоздна рубился с братьями и каким-то левым чуваком в новый шутер. Игра оказалась интересной, с хорошо проработанными локациями, на текстурах глаз просто отдыхал, и о Ханамии Хара вспомнил, только когда ложился спать. Он все сделал правильно: надо было спасаться, пока в голову не стукнула еще какая-нибудь дичь, что Ханамия его судьба, например. А то они уже целовались и за руки держались. Выругавшись, Хара уткнулся лицом в подушку. Как бы бредово ни выглядели его действия, этого будет не хватать. Хара пробовал представить, что бы было, если б Ханамия внезапно проснулся во время поцелуя, но дальше того, как его хватают за горло и бьют коленом по яйцам, фантазия не шла. Что бы было… Ничего бы не было. Под утро приснилось, будто он снова у Ханамии в спальне, лежит с ним рядом на краю кровати и прикасается к лицу. Он ничего не чувствовал, просто знал, что под пальцами должна быть теплая кожа, легкая колкость пробивающейся над верхней губой щетины, мягкие губы. Он гладил Ханамию по горлу, по ключицам, целовал, проваливаясь в туман, вжимал его в кровать, спящего, податливого, такого спокойного… и проснулся перепуганный, но с крепким стояком. Что бы было… Вот что. Рано или поздно он бы сорвался, напридумывал бы себе всякого, кое-как оправдался бы перед совестью – с ней договориться было легче легкого. Хара решил принять холодный душ, чуть не заорал, когда по спине ударили ледяные струи, поскуливая, сделал воду теплее, а потом сполз на корточки и засмеялся, уткнувшись лбом в колени. Челка залепила глаза. Получается, теперь его очередь спать? Кое-как высушив волосы полотенцем, Хара надел под куртку толстовку поплотнее, натянул капюшон и выскользнул в морозное утро. Пробежался по ближайшим баскетбольным площадкам, но в такую рань все игроки спали, только на одной двое мелких, пацан и девчонка, тренировали штрафные. Девчонка бросала лучше. Хара подошел. Малышня сначала насторожилась, особенно когда он попросил мяч, но Хара провел воображаемый данк, и они расслабились. Пацан перебросил ему потертый мяч, и Хара забросил несколько штрафных, а потом, рисуясь, один трехочковый. Промазал только раз, повезло. Вообще-то он был не очень хорош в бросках со штрафной линии, но теорию знал. − Не пытайтесь обязательно попасть в кольцо, цельтесь так, чтобы перебросить передний край корзины, − сказал он на прощанье и ушел героем, провожаемый двумя восхищенными взглядами. Настроение немного поднялось. Если бы ему кто-то с такой же легкостью посоветовал, как решить проблему с Ханамией. К дому он подошел за пару минут до приезда родителей. День пролетел незаметно. Мама вздыхала, что он стал совсем взрослым, отец привычно ворчал, что не мешало бы подстричься. Если редко видеться, с ними вполне можно было иметь дело. Раньше тяжелее всего приходилось на каникулах, но сейчас Хара не планировал надолго здесь оставаться. Ичиро вчера пообещал подыскать для переросшего его на полголовы "мелкого" какое-нибудь жилье с нормальными соседями, и Хара знал, что на брата в этом плане можно положиться. Хотя вряд ли подвернется такой же удачный вариант, как был у них с Ханамией… Может, зря он ухватился за квартиру и стоило вселиться в общагу, как он сперва и планировал? Правда, делить с кем-то комнату не хотелось. Пиликнула почта. Приглашение на вечеринку в честь чего-то там, что Хару мало интересовало, в отличие от девчонки с длинными ножками и сочной попкой, едва прикрытой короткой юбочкой. Кто бы ни выбирал фотку для заманухи, дело свое он знал. Это знак! Со своими ночными бодрствованиями Хара уже и забыл, когда в последний раз развлекался, а не сбегал из дому в надежде ненадолго забыться. Теперь не нужно будет следить за Ханамией, появится больше свободного времени. Он мог бы найти себе постоянную девушку… Сето о своей рассказывал так, будто на аукцион выставлял. Хара видел фотку – миленькая, глазастая. Он тоже мог бы хвалить домашние дораяки и гулять в дождливую погоду под одним зонтом – девчонки же любят такое. Но сегодня ему нужна подружка на одну ночь. На входе показалось, что увидел Ханамию, отчего Хара споткнулся на ровном месте и чудом не растянулся на полу. Подсознание играло в свои игры. К счастью, вероятность встретить Ханамию была ничтожно мала. Через пять минут Хара криво улыбался и думал, что удача от него окончательно отвернулась. Ему не почудилось, Ханамия действительно был здесь. Из всех мест, ну почему он заявился именно сюда?! − Уже уходишь? − Настроение пропало, − было плевать, как это выглядело, он не хотел здесь оставаться. − Да ладно тебе, веселье в самом разгаре, − дружелюбно сказал Ханамия, и Хара попятился. – Тебе же нравятся длинноногие девушки? Пойдем. Тут есть парочка в подходящей кондиции. Он потянул Хару за собой, и тот подчинился, недоумевая про себя – зачем Ханамии в таком деле кто-то еще? Но в голове уже зрела мысль, что если Ханамии нравится групповуха, то можно будет как-нибудь невзначай коснуться или хотя бы посмотреть. Забыв, что хотел свести их общение к минимуму, Хара шел, будто под гипнозом, ему снова захотелось почувствовать на губах размеренное сонное дыхание, ощутить их мягкость и вкус. Может, Ханамия боится, что отключится в малознакомом месте, а его с собой берет для подстраховки? Потому что доверяет? Они зашли в какую-то темную комнату, и Хару впечатало спиной в стену. Он ударился головой, задохнулся, глотку будто пережало, и никак не удавалось сделать вдох. Запаниковав, Хара рванулся в сторону и понял, что Ханамия действительно схватил его за горло. − Думал, не пойму? – прошипели в ухо. – Я не идиот, могу сложить два и два. Наконец хватка ослабла, и Хара смог сделать вдох. Ханамия отпустил его и нашарил выключатель. Отойдя на пару шагов, сложил руки на груди и потребовал: − Выкладывай. − Что? − Все. Только не прикидывайся, что не понимаешь о чем речь. И тут он понял, что Ханамия блефует. Все-таки Хара привык читать язык его тела, сейчас была какая-то напускная уверенность в его позе, что-то, что подсказывало – Ханамия понятия не имел о том, чем Хара с ним занимался. Вычислил по поведению, что дело нечисто, и решил заставить проколоться. Хара ухмыльнулся и расслабленно оперся о стену. В голове гудело. − Я жду, − напомнил Ханамия. − Это ты прислал приглашение? − Конечно. − Зачем? Ты же все понял. Ханамия подошел ближе и отвел волосы ему со лба. Хара позволил, хотя вся бравада испарилась в тот же миг: без челки он чувствовал себя голым, но не сопротивлялся, позволяя пытливо себя разглядывать. Подумал, что в черном Ханамия круто смотрится, вот бы еще ворот растянуть, чтоб было видно ключицы. Получится так таинственно и мило, что девчонки начнут на шею вешаться. Медленно, с опаской, Хара нащупал его свободную ладонь и сжал. Он тоже кое-что понял: бить его явно никто не собирался, Ханамии было интереснее докопаться до сути. Причем настолько, что он даже от своих любимых графиков оторвался, это что-то да значило. − Кэп, давай встречаться, − тихо сказал он, глядя в удивленно расширившиеся глаза и шалея от собственной наглости. – Тебе же нужен кто-то, чтобы из кресла в кровать относил… И с банком тоже… в одиночку его не ограбить… нужен напарник. Говоря это, он постепенно притягивал Ханамию все ближе, пока тот не оказался в кольце его рук. Хара коснулся губами его виска, разрывая зрительный контакт, потом щеки, осмелев от того, что Ханамия молчит и не пытается отстраниться. − Что скажешь? – шепнул он, прижавшись вплотную. Так близко они еще ни разу не были, даже когда Ханамия спал. − Кофе научись варить, а не ту бурду, которую ты за него выдаешь, − это прозвучало желчно, но тоже тихо, и Хара обнял крепче. Наяву губы у Ханамии оказались твердыми.