I will come back

Луи не принадлежит Гарри. В его пальцах зажата сигарета, на плечах болтается мешковатая толстовка, едва прикрывающая округлые бедра, а на губах красуется самодовольная ухмылка. Луи не принадлежит ему полностью, и Гарри совершенно не знает, что с этим делать. Они на крошечном балконе, заставленном пестрыми цветами, которые Гарри посадил совсем недавно, потому что он любит растения, несмотря на то, что Луи кривит лицо и стряхивает пепел на декоративную розу в горшке каждый чертов раз. Гарри смотрит на то, как ленивое солнце медленно выползает из-за крыш домов, и ему хочется плакать, потому что он чувствует, как холод сковывает его ступни, кисти и совсем немножечко - сердце. Луи выдыхает дым в небо, чему-то смеется, запрыгивая на поручни, которые давным-давно заржавели из-за бесконечных лондонских дождей, болтает босыми ногами и пристально вглядывается в лицо напротив. - Зейн сказал, что ты дурак, - смешинки пляшут в голубых глазах, а толстовка сползает чуть вниз, оголяя острое плечо и ключицы. Гарри сглатывает и отворачивает голову в сторону. Теперь перед его глазами дурацкий плакат с Rolling Stones, который Луи прилепил здесь на прошлой неделе, притащив из своей практически заброшенной квартиры. Гарри не протестует, потому что ему нравится, когда Томлинсон приносит свои вещи в его дом. Это слегка романтично. Наверное. - Почему? - голос Гарри хриплый и парень думает, что, возможно, заболеет, если продолжит сидеть на стуле в одних лишь трусах, но ему всё равно, потому что Луи касается ногой его коленки, и мир переворачивается перед глазами. - Он сказал, что ты слишком романтичен и неуклюж. А еще, что ты должен перестать отбирать у меня сигареты, потому что мы оба знаем - я не брошу курить, - Луи спрыгивает на холодный пол, поджимает пальцы на ногах и плюхается Гарри на колени, обхватывая его шею рукой, все еще сжимая дымящую сигарету. Стайлс ненавидит запах табака, но еще больше он ненавидит расстояние между ним и голубоглазым парнем, поэтому кладет ладонь на его талию, несильно сжимая. - Можешь передать Зейну, что он говнюк. Луи фыркает и выбрасывает окурок в горшок с бегонией, который стоит на полу. Гарри тяжело вздыхает, потому что он любит растения, а Луи упрямый и неконтролируемый. Еще Луи любит делать все назло, но никогда не признается в этом даже себе самому, так что Гарри только скептически смотрит на струйку дыма, поднимающуюся в воздух, и пожимает плечами. Томлинсон лукаво заглядывает в зеленые глаза и утыкается носом в чужую шею. Гарри чуть дергается от внезапного прикосновения. - В прошлый раз ты сказал, что больше не придешь, - тихо говорит Гарри, надеясь, что Луи его не услышит. Но Луи слышит, как и всегда, поднимает голову и молчит, оттягивая прядь кудрявых волос. Гарри кажется, что он тонет, задыхается от близости парня, от его запаха и формы бровей, но он совсем не хочет выплывать на поверхность, поэтому оставляет нежный поцелуй на изгибе его челюсти. Луи поднимает глаза кверху, разглядывает потолок где-то с минуту прежде, чем ответить: - Я соврал. Гарри понимающе кивает головой, вновь смотря на солнце. Он не хочет ничего говорить, потому что говорить нет смысла. Луи прижимается к нему, сжимает холодную руку в своей и мурлычет какую-то песню, которую Гарри раньше не слышал да, может, и не услышит больше никогда. You know better babe, you know better babe /Ты знаешь лучше, детка, ты знаешь лучше, детка/ Than to smile at me, smile at me like that /Чем улыбаться мне, улыбаться мне вот так/ You know better babe, you know better babe /Ты знаешь лучше, детка, ты знаешь лучше, детка/ Than to hold me just, hold me just like that /Чем держать меня так, держать меня вот так/ I know who I am when I'm alone /Я знаю, кто я, когда я один/ Something else when I see you /Но я что-то другое, когда вижу тебя/ You don't understand, you should never know /Ты не понимаешь, ты никогда не должен узнать/ How easy you are to need /Как в тебе легко нуждаться/ Don't let me in with no intention to keep me /Не позволяй мне войти без намерений оставить/ Jesus Christ, don't be kind to me /Господи Иисусе, не будь добр ко мне/ Honey don't feed me I will come back /Милый, не корми меня, иначе я вернусь/ Луи поет тихо, его голос срывается, но Гарри всё равно нравится слушать. Ему всегда нравится слушать Луи, но еще больше - говорить с ним, касаться острых скул и непослушных волос, засыпать и просыпаться вместе с ним в одной постели, слишком маленькой для них двоих. Гарри нравится Луи, и он готов кричать, потому что тот сегодня уйдет, поцелует и уйдет, как бывает практически каждую ночь. Гарри любит Луи так неистово сильно, что ему даже страшно, но Томлинсон не принадлежит ему, и Гарри совершенно не знает, как быть. Голос Луи затихает, расстворяясь в лучах утреннего солнца также стремительно, как и надежды Гарри. Они сидят на балконе еще долго, обнимаясь и целуя друг друга. Они выглядят почти, как счастливая пара, но это почти преследует Гарри по ночам, когда он не может заснуть, ворочаясь из стороны в сторону и думая о том, где Луи, с кем Луи, придет ли Луи на следующий день. Гарри больно и он не понимает, почему пускает Луи каждый раз, ведь он знает, что Томлинсон уйдет снова, но ничего не может с этим поделать. - Я бы вышел за тебя замуж, - говорит Луи, и Гарри озадаченно смотрит на него, словно ожидает, что парень вот-вот засмеется, пихнет зеленоглазого в плечо и будет хихикать еще очень долго, сотрясаясь всем телом и утирая прозрачные слезы. Но вместо этого он натыкается на внимательный взгляд и грустную улыбку, и хочет сказать что-нибудь, но не может, поэтому просто целует любимые губы еще и еще, не в силах остановиться, не в силах прекратить, не в силах разлюбить красивого, солнечного мальчика, который вовсе не принадлежит ему до конца. В итоге Луи уходит. Он не хлопает дверьми, не разбивает посуду, он не ищет повода уйти. Он просто тихо шлепает по коридору босыми ногами, пока Гарри моет посуду, одевает потрепанные вансы, достает пачку сигарет из заднего кармана джинс и покидает квартиру с едва слышным щелчком входной двери. Гарри кажется, что его мир рассыпается на мелкие кусочки, потому что каждый раз этот звук, как гром, как выстрел снаряда, как самое грустное и отчаянное в его жизни. Гарри прикладывает все усилия, чтобы не зарыдать или, что еще хуже, не броситься вдогонку Луи, которого возле подъезда уже дожидается Зейн, просто потому, что завтра тот появится снова. Тихо войдет, снимет потрепанные вансы и направится прямиком на балкон, где зажжет очередную сигарету, улыбнется Гарри так, как ему не улыбается больше никто на свете, и стряхнет пепел на декоративную розу в горшке.