Яблоко раздора

Это были очень разные люди. Одна была ведьмой. Не той ведьмой, что, согбённая над древним чугунным котлом, скрюченными пальцами отрывает от связки бог весть какие ингредиенты и кидает их в кипящее, бурлящее зелье. Не той, что, обнажённая, танцует в свете луны, хохочет и предаётся буйству вечного хоровода с нежитью, лаская взоры демонов. Это была ведьма-творец, та, что кропотливо трудится над грубым алмазом идеи, обращая её в бриллиант с сотней граней и тёплым, живым блеском внутри, какой бывает только у тех, кто всей душой живёт в своих мирах и в каждом из них оставляёт часть своего сердца. Но талант ведьмы жил не только в самородках новых вселенных - он помогал ей создавать прекрасные и ненужные безделушки, которые так ценили простые смертные. Кто-то скажет, что Даром не разбрасываются зазря - но, приходя на блеск побрякушек, иные посетители логова ведьмы открывали для себя тайник, полный истинных сокровищ, которые иначе они бы никогда не узрели. И столько смертных поклонялись самым ярким, но самым ничтожным осколкам её таланта, что отстранилась она от них, сделавшись строгой и недоступной. Как и всеми существами мира сего, владели порой и её сердцем неблаговидные помыслы, но острый ум и чувство юмора были ей верными союзниками на созидательском пути. Ведьма предпочитала молчать. Другая была пауком. Не тем пауком, что, притаившись в углу, ловит зазевавшихся мух в свою невесомую, но прочную и клейкую паутину, не делая никому добра и проводя свою жизнь за пожиранием несчастных. Не тем пауком, что исподтишка вонзает клыки в плоть ничего не подозревающей жертвы, которая, будь она повнимательнее, могла бы одним движением его раздавить. Это был необычный паук - тот, у кого тысячи глаз, но они ищут правду, а не ложь; тот, кто развесил паутину везде, где только может дотянуться, но ловит лишь тех, кто того заслужил своей глупостью, заносчивостью или бесчестием. Паука многие не любили, кривили рот при виде тысячи глаз, ведь любому честному существу якобы достаточно и двух, пугались тонких нитей паутины, не понимая, что тем, кто живёт по законам разума, в неё не попасть. Иногда паук защищал несправедливо заклеймённых, но чаще - вылавливал справедливости или потехи ради тех, кто портил доброе имя творчества. Он - она - устраивал тёмный карнавал, мастерски облекая в слова и высмеивая пороки и стереотипы, и одни чурались этого буйства мрачных красок, а другие пьянели, как от горьких травяных настоев. Паук был гостеприимен, но суров, и он тоже творил, творил мрачное, прекрасное и сатирическое, то, что было предметом бурных обсуждений и не могло оставить равнодушным практически никого. Паук был противоположностью скуки, и странные и не каждому понятные хитросплетения паутины завораживали, как калейдоскоп. Паук предпочитал говорить. О да, это были очень разные люди. Но объединяло их одно - больше чего бы то ни было, что могла предложить серая реальность, они ценили те самые бриллианты созданных отнюдь не только ими миров. И вышло так, что простые смертные, окружавшие их, помогавшие, поклонявшиеся, завидовавшие им или презиравшие их, разделяли это качество. Те души, в которые они вдыхали мысли и чувства, казались им живыми, и именно эти души были их общей ахиллесовой пятой - надругавшись над вымыслом, можно было ранить сердце создателя. И вот однажды из мрака появилось существо, скучающее и жаждущее поиграть с чужими чувствами. Никто не знал, кто оно, ибо фигуру скрывал плащ с криво пришитыми сзади размалёванными бабочкиными крыльями, а на лице красовалась улыбающаяся маска. Существо не имело ни силы, ни власти, но в его распоряжении была магия слов - оно умело свивать их в причудливые арабески похотливых фантазий, оно умело выворачивать слова наизнанку, так, что не отличить от жалких экспериментов недоучки. Губы под маской усмехнулись. Существо прекрасно видело эту непривычную, болезненную любовь людей к их созданиям. И оно решило поразвлечься. Первой жертвой пала соратница ведьмы. Нежная душа, привязанная к своим творениям, не терпящая грязи и того, что она принимала за грязь, была поражена первым же ударом, опошлившим всё то прекрасное, что она видела в собственных созданиях. Одни тут же ополчились на тогда ещё не столь зловещую фигуру, другие призывали успокоиться жертву. Существо с бабочкиными крыльями ухмыльнулось и затихло... но ненадолго. Куски душ других создателей становились марионетками нового кукловода - и непременно известных создателей, ведь выворачивать наизнанку суть скучных малоизвестных творений так неинтересно, даже если об этом просят их творцы... хотя нет: особенно если они просят. Существо свивало слова всё искуснее и искуснее, но эффект больше не впечатлял: жнец отреагировала с некоторой долей любопытства, а пираты из развесёлой банды молчали как партизаны, сколько бы страниц существо ни исписывало своей добротной, но в то же время жалкой пародией на их творения. Так дело продолжаться не могло: игра не должна быть скучной, иначе это уже не игра. Тогда в ход пошла бомба, чей часовой механизм был запущен уже давно. Ещё до появления на сцене маэстро между пауком и ведьмой залегла неприязнь, и никто, кроме них и ещё одного лица, из-за которого - невольно или вольно - она разгорелась, не знал всей подоплеки. Достаточно было первой жертвой сделать соратницу ведьмы - ведь это якобы отводит подозрения от неё самой. Достаточно было выкрикнуть, прикрывшись маской инкогнито, первый ввяк в сторону паука - ведь ни для кого не секрет, с кем он враждует. Паук ни минуты не сомневался и пустил в ход тысячу глаз и паутину слов, не подозревая, что на этот раз запутаться суждено ему. Ооо, наш крылатый кукловод был прекрасным психологом, он знал, как пустить в ход прошлые ошибки ведьмы и нынешнюю подозрительность паука - и ему удалось стравить два известнейших, умнейших и талантливейших столпа этого небольшого, но жадного до зрелищ сообщества. Привязанность к вымыслу - вот та болевая точка, нажав на которую, можно наблюдать, как марионетки, забыв про нити и не подозревая о кукловоде, пускаются в бой. Ведьма предпочитала молчать. Она ни слова не сказала в свою защиту. Паук предпочитал говорить. И он говорил открыто о своих подозрениях. И то, и то подливало масла в огонь. И никто не знал, кто же на самом деле прятался под улыбающейся маской и плащом с двумя нелепыми, яркими крыльями. Но этому кому-то было очень, очень весело. А зажатый между двумя огнями скромный сверчок не знал, как донести до тех, кого он очень уважал, то, что ими управляют, и то, что в общем-то, вся эта протухшая каша не стоит и выеденного яйца. И этот сверчок был не один.