Жнец

«У вас одно новое сообщение». На экране ноутбука высветился приветливый желтый конвертик. Темноволосый молодой человек, сидящий напротив столика, на котором был установлен ноутбук, не двинулся с места, продолжил задумчиво чистить оружие. Разбирал, смазывал пистолет и вновь собирал. Когда ему что-либо не нравилось, он вновь занимался разбором оружия и его тщательным осмотром. Он уважал этот пистолет, среди десятка других Глог 17* был его любимцем. Конвертик настойчиво сигнализировал о сообщении. Парень отложил Глог в сторону, взял Ругер*, открутив глушитель, в полном молчании продолжил своё нехитрое дело, не обращая внимания на настойчивое мигание на экране ноутбука. Где-то слабо щелкнула кнопка – вода в чайнике вскипела. Парень отложил оружие, ещё раз коснулся холодного металла пальцами и, вытерев руки о тряпку, снимая слой масла, ушел на кухню. Вернувшись с кружкой белого чая, парень вновь осмотрел плоды своих трудов, и лишь затем нажал на истерично мигающий конвертик. На экране информация, лишь четкие данные, ничего лишнего: возраст, привычки, место работы, семейное положение. Во вложении несколько фотографий: человек, идущий к машине, ужинающий в ресторане, играющий с детьми. На первый взгляд – обычный человек, если бы не одно «но» - он являлся членом преступной группировки. Триаде* необходимо было отрубить одну руку. Парень, задумчиво отпив чай, вновь перелистал фотографии, не спуская взгляда с экрана, - он впитывал облик мужчины. Невысокий, худой, с четкими скулами. Привычки: курение. Хобби: конные бега. Слабость: семья. Расписание объекта четко распланировано, он не любитель отклоняться от графика. Но объект стоит «вести»*, пока парень до автоматизма не запомнит каждый шаг жертвы. У объекта трое детей: старшая дочь и двое сыновей-близнецов. Через них можно будет подобраться к жертве ближе. Но это лишь на крайний случай, достать этого человека, судя по информации, будет крайне сложно, рядом с ним всегда боевой отряд, отвечающий за его безопасность. Одним словом – триада, организация, во власти которой оборот наркотиков, проституция, переправка через границу нелегалов, игорный бизнес. Молодой человек поставил чашку на стол, быстро щелкнул на несколько кнопок на экране, и уже через пару минут держал в руках распечатанные листы присланного сообщения. Удалив само письмо, он тут же уничтожил почтовый ящик. Принцип работы высококвалифицированного киллера – создавать мнимые образы, через которые будет поступать информация, и тут же их удалять. Не оставлять следов. Регистрируя и создавая подставные ящики с сотен различных компьютеров, по одному под каждое дело, он быстро обрезал концы, которые могли хоть как-то вывести на него. Парень вновь потянулся к кружке, допил теплый чай, продолжая рассматривать листки бумаги, разложенные перед собой. Для него работа означает выполнение прямого приказа главы клана. А если человек, изображенный на фото, является прямой угрозой для дел всей семьи, его необходимо устранить. - Шейн, отойди от окна, ты загораживаешь свет. На вид молодому человеку не больше двадцати лет. У него черные волосы и ясные темно-карие глаза. Когда дела идут хорошо и его названный отец рад, счастливчикам удавалось увидеть очаровательную, совсем детскую улыбку на красивом юношеском лице. Такого, как он, нельзя не любить. Шейн умел очаровывать и вводить в заблуждение. За глаза его называли Бай-ху*. Расслабленность Белого Тигра была напускной. Юноша считался лучшим в своей профессии. Его мощь и сила по праву могли соперничать с хладнокровием и беспринципностью первого киллера триады. Шейн убивал, не раздумывая. Если поступал приказ от главы, Белый Тигр мог разорвать голыми руками, а затем, пряча окровавленные руки за спиной, вежливо и чуть застенчиво улыбаться своему боссу. Недалекие новички, поначалу принимавшие Шейна за фаворита господина, жестоко поплатились за своё неведение. С тех пор никто больше даже посмотреть не смел в сторону Бай-ху, каждый помнил, что смельчаков, посмевших распускать слухи о связи отца и его названого сына, больше никто не видел. - Простите, господин, - Шейн вежливо поклонился, прежде чем отойти от окна, - я лишь хотел убедиться в Вашей полной безопасности. - Моя безопасность беспокоит меня в последнюю очередь, Шейн, - мужчина вновь перечитал документы и нахмурился. - Что-то произошло? - Да. - Я могу помочь? Шейн склонился в вежливом поклоне. Мужчина легко улыбнулся, рассматривая приемного сына. Он дорого бы отдал за такого наследника. Но судьба распорядилась иначе, у него родилась дочь, которая ничего не смыслила даже в элементарном руководстве. Весь её мир крутился вокруг модных вещей и шумных вечеринок. - Восточное побережье решили отвоевать якудза. Сан шу* не понравится новость, с которой я хочу ему сегодня нанести визит. Я отвечаю за игорный бизнес перед нашим господином, и он не будет в восторге, что японцы занимают наши земли и перекачивают всю наличность в свой карман. - Прямые указания? - Пока что их не будет. Они действуют в открытую, не утаивая своих интересов. Думаю, стоит начать с переговоров, развязывать войну сейчас не имеет никакого смысла. Шейн, я знаю о твоей силе, но, пожалуйста, хватит стоять передо мной, словно перед статуей Будды. Я не Бог. - Вы мой Бог и мой отец, господин, - твердо ответил молодой человек, но всё же, ломая свой идеальный поклон, становится прямо. - То, что я принял тебя… - Господин, Вы не только приняли меня, Вы дали мне шанс на жизнь. И я этого никогда не забуду. Вы приняли в семью корейца по происхождению, дали мне кров и пищу, благодарю Вас. - Шейн. - Я Вас слушаю. - Сегодня ты поедешь со мной. На встречу с представителем якудза. Доверять в подобных ситуациях я могу лишь тебе. - Как пожелаете. - Шейн, ещё одно. - Да? - Спустись на кухню. Кажется, сегодня привезли шоколадное мороженое. Твоё любимое. Юный убийца растерялся от резкой смены темы разговора, но потом лицо его осветила светлая улыбка: - Спасибо, отец. Дэвид – наполовину американец. Его родители встретились в Америке, но жить перебрались в Японию, на родину его матери. Дэвид рос тихим и старательным ребёнком, любил часами читать и играть на скрипке. Однажды его размеренную и счастливую жизнь нарушил несчастный случай, произошедший на работе у отца. Тогда сказали, что просто трос не выдержал, и тонны металлических конструкций обрушились на беззащитного человека. Было расследование и даже возбуждение уголовного дела. Никого не наказали, отделались страховкой, которая не покрыла и сотой доли от потери родного человека. Мать впала в депрессию, плакала сутки напролет. Она даже не могла на прощание поцеловать любимого мужчину в холодные губы. Отца Дэвида собирали по частям, и в морге не показали остатки тела, чтобы не травмировать ещё больше убитую горем семью. А потом были долгие ночи без сна, мать не могла смириться, и проводила все больше и больше времени в своем собственном мире, перестала общаться с сыном, оставляя мальчика без присмотра и контроля. К двенадцати годам Дэвида знала вся округа, а потом и район. Полиция не могла справиться с драчливым пареньком, которого даже под стражу невозможно было взять из-за юного возраста. Мать в такие дни менялась на глазах. Вежливо кивала и просила за него прощения, каждый раз забирая сына из участка, а дома вновь замыкалась в себе, уходила в спальню, где до глубокой ночи лежала без сна, изредка, на выдохе, шепча имя погибшего мужа. В пятнадцать Дэвид прибился к банде таких же неблагополучных мальчишек. Разбои и грабежи были ежедневным меню молодой стаи, пока один из мальчишек не помешал разборкам якудза. Вначале их всех хотели перебить, как бродячих собак, но один из членов группировки решил взять шефство над юными бандитами. К семнадцати годам из всей их банды выжил лишь Дэвид, остальных мальчишек либо убили, либо посадили на иглу, и они погибли от наркотиков. К тому моменту мать окончательно замкнулась в себе и забыла про сына. Через пару месяцев женщина покончила с собой, оставив Дэвида круглым сиротой. Согласно кодексу чести якудза, Дэвид забыл о своем прошлом и о мире, в котором он жил, полностью посвятив себя служению клана. Всего за пять лет юноша смог дослужиться с катагири* до вакагашира*. Дэвид, несмотря на своё происхождение, пользовался почетом и уважением, с его мнением нельзя было не считаться. Главу клана не смущал тот факт, что его заместитель вышел из низов и у него нет даже среднего образования. Дэвид был профи в своем деле. Ему, молчаливому и хладнокровному убийце, доверяли самые сложные переговоры. Вакагашира всегда молчал, чем нервировал своих оппонентов. На переговорах различных уровней люди не знали, о чем думает представитель якудза, каждому хотелось побыстрее прийти к компромиссу, пойти на любые уступки, лишь бы не находиться в одном помещении с этим человеком. Расширяя свои владения за океаном, в Америку и Китай, Дэвида, как представителя от одного из могущественных кланов, отправили в Гонконг, где необходимо было в случае провала переговоров устранить препятствие в лице одного из четверки руководителей триады. В таких серьёзных делах Дэвид предпочитал отправлять на переговоры одного из собственных заместителей, человека, разбирающегося не только в экономике и политике, но и знающего тонкости азиатского преступного мира. Сам же вакагашира наблюдал со стороны, отмечая взглядом профессионального киллера, которым он и начинал в якудза, каждую деталь проходящей встречи. Шейн резко обернулся, осматривая помещение. - В чем дело? – мужчина, идущий рядом, так же остановился. - Ничего, видимо, показалось, - поспешил успокоить отца Шейн. - Тебе никогда ничего не кажется, - засмеялся мужчина, похлопав парня по плечу, - идем, не будем заставлять наших собеседников ждать. Шейн вновь осмотрелся. Он готов был поклясться, что за ними наблюдают. Чей-то взгляд почти прожигал. Не стоит доверять японцам, даже если встреча на таком высоком уровне организована лишь для деловых переговоров. Ресторан был уютным и тихим. Изредка раздавался звон бокалов и едва слышные шаги официантов. Дэвид сидел через несколько столиков от объекта. Подставной вакагашира вежливо вел разговор, отвечал на вопросы и высказывал предложения по совместной работе, о том, что ему ранее переслал Дэвид. Рядом с представителем от триады было не меньше пяти телохранителей, еще несколько человек охраняли вход в ресторан, подозрительные мужчины через столик также привлекали внимание. Дэвид отпил воды из бокала, разрезав на мелкие кусочки принесенное на тарелке мясо, но к пище не притронулся. Сильнее всего якудзу волновал человек, стоящий за спиной триады, человек, скрывающийся в тени. Он заметил его краем глаза, когда только вел наблюдение с улицы, прежде чем войти в само помещение ресторана. Человек, неотступно следующий за главой триада, взволновал Дэвида не на шутку. Опасность якудза научился чувствовать ещё в двенадцать лет, а от этого незнакомца исходила смертельная угроза. Судя по позам и вежливым улыбкам, которыми обменялись собеседники по окончании встречи, к общему решению они не пришли, а это означало одно - войну. Дэвид ушел первым, напоследок скользнув взглядом по неподвижной фигуре человека в тени. Якудза был уверен: они ещё встретятся, и встреча эта произойдет быстрее, чем он может себе вообразить. Дэвид не любил возлагать ответственную работу, порученную ему главой клана, на кого-либо из подчиненных. Он не добился бы такого уважения и высокого статуса в семье, сидя на одном месте и лишь руководя, не принимая участия в самом процессе развития клана. Дальнейшая его работа – слежка и наблюдение, всё, что ему оставалось, это тратить часы, чтобы влиться в расписание объекта и его семьи. Идеальной жертвой была выбрана старшая дочь. Девушка выезжала в город с охраной, проводила несколько часов в магазинах или встречалась с подругами, вечера же девушка прожигала в клубах. Именно через неё можно было надавить на триаду, а затем добраться и до самого объекта. Дэвид менял автомобили каждый день, брал неприметные и недорогие напрокат, вел слежку, отмечал наиболее удобные позиции для стрельбы. Проще всего было покончить с триадой – уничтожить в собственном же доме. Но через охрану прорываться было добровольным самоубийством, следовательно, оставалось лишь наблюдать, чередуя расписание отца и дочери через день. И каждый день замирать и вздрагивать, замечая далекий силуэт рядом с объектом. Дэвид чувствовал, что это именно тот человек из ресторана, незнакомец, чье присутствие заставляло Дэвида терять контроль. «У вас одно новое сообщение». Дэвид уже давно закончил чистить пистолеты и сейчас разбирал винтовку. СВД-С* – его любимое оружие. С ней он начинал свою карьеру киллера. Снайперская винтовка, с которой он даже разговаривал. Молчание по отношению к людям ещё не означало, что с винтовками или пистолетами он не разговаривал. Любое оружие любит заботу и разговоры, тогда и стрелять оно будет безупречно. Отложив в сторону винтовку, парень быстро нажал на, казалось, покрасневший от невнимания конвертик. «Как дела? Я слышал, что переговоры ни к чему не привели. Твоя слежка длится уже две недели. Я знаю, что ты работаешь чисто и грамотно, но не затягивай. Разберись с препятствием и возвращайся. Как только триада будет устранен, мы в полной мере выйдем на рынок игорного бизнеса в Гонконге. Жду твоего отчета. Клан ждет». Дэвид быстро схватил лежащий на столе Ругер и, прицелившись, выстрелил в мишень, висевшую на противоположной стене. Глушитель превратил громкий хлопок в едва слышный звук. Спешка со стороны семьи всегда злила Дэвида. - Шейн, прости, что поручаю это тебе, но охранник моей дочери серьёзно болен. Не думаю, что он поправится в ближайшее время, а ты же знаешь, какая у меня наследница. Сегодня я уже никуда не стану выезжать, поэтому, пожалуйста, проследи за ней в клубе, я не хочу никаких неприятностей, и довериться могу лишь тебе. - Как прикажете. Шейн не вправе отказать своему господину и отцу, для него подобная просьба дороже всех сокровищ мира, ведь ему поручили охранять самое ценное, что есть у отца – ребёнка. Девушка спускается с получасовым опозданием, не извиняясь и не здороваясь, лишь косо осмотрев сидящего рядом Шейна, цедит высокомерно: - А я-то думала, что сегодня буду без прихвостней отца. Шейн отдал приказ, и водитель тронулся с места. Молодой человек не намерен вести разговоры с избалованной девчонкой, которой всё подносится на золотом блюде, для него сегодняшняя ночь – работа, но одна из самых ответственных. Ночной клуб больше напоминал рассадник порока. Содом и Гоморра. Не удивительно, что к раскованной девушке приставили охрану. Как бы силен ни был лучший киллер триады, но идти с молодой госпожой одному в клуб было небезопасно. Если начнется стрельба, он просто не справится с потоком людей, которые хлынут испуганной толпой во все двери. Ещё трое телохранителей разбрелись по всему клубу, лишь убедившись, что со всеми тремя постоянно поддерживается связь, не заглушаемая звуконепроницаемыми стенами клуба, Шейн позволил потерявшей терпение девушке войти внутрь. - Цепной пес! – резко бросила она, разъяренной фурией влетая в помещение. Музыка оглушала, люди, толпящиеся рядом, не переставали пить и весело смеяться. Дочь хозяина отлично влилась в общую атмосферу, словно и была создана для подобных мероприятий. Девушка райской птичкой порхала от одной группы тусовщиков к другой, здороваясь и обмениваясь поцелуями с десятком молодых людей. - Принеси мне выпивки! – весело хохоча, отдала она приказ. Шейн не двинулся с места. - Не слышал? Я же тебе сказала… - Я охранник, а не горничная. Если тебе хочется выпить, покупай сама, - отрезал кореец, вытаскивая из кармана пиджака пачку сигарет. - При отце ты никогда не куришь, - съязвила девушка. - При отце я… Шейн не успел поднести к губам сигарету, девушка, замахнувшись, отвесила ему звонкую пощечину: - Он – мой отец! Не смей даже думать, что он будет называть тебя сыном! Несносный кореец! - Он уже так делает, - Шейн закурил, - он называет меня своим сыном. Девушка, зло зашипев, выхватила у одного из своих друзей бокал с шампанским и выплеснула светлый напиток в лицо Шейну. Парень, закрыв глаза, вытащил изо рта мокрую сигарету и бросил себе под ноги. - Вы слишком много себе позволяете, юная госпожа, - достав платок, кореец быстро обтер лицо, - и, думаю, отец не станет задавать лишних вопросов, если домой вы вернетесь с покрасневшей щекой. - Только посмей меня ударить, и я… Шейн уже не слушал, он резко обернулся, осматривая несколько рядов танцующих людей, прошелся взглядом по извивающимся телам на сцене и на верхних этажах. Кореец готов был поклясться, что за ними следят. - Думаю, нам стоит уйти, - вежливо поклонившись, Шейн взял девушку под руку, намереваясь увести из заведения. - Издеваешься? Мы только что пришли! Я никуда не пойду! - Думаю, отрицательный ответ я принять не смогу. Идем. - Нет! – вырвавшись, девушка рыбкой проскользнула мимо друзей и быстро растворилась в танцующей толпе. - Избалованная сучка, - спокойно произнес кореец, протискиваясь между людьми. Связь была плохая, видимо, включили дополнительную аппаратуру, которая заглушала сигнал. Шейн смог связаться лишь с двумя охранниками. Внутри клуб напоминал многоэтажный улей. Лестница серпантином уходила до самого нижнего уровня, который и был танцполом. На каждом витке было несколько ответвлений, в углублении которых располагались бары и уютные столики с кожаными диванами. Силуэт хрупкой девушки мелькал в плавящемся от эротизма и соблазна танце молодежи. Не желая меняться и изменять себе, каждый находил себе пару и неважно, что рядом с парнем был парень, что поцелуи друг другу дарили девушки. Все стереотипы и устои общества растворились в общем угаре вечеринки. Шейна постоянно трогали, пытались залезть руками под пиджак или дернуть за галстук. Парня раздражало подобное отношение, была бы его воля, он давно переломал пару десятков рук или просто припугнул пистолетом, приятной тяжестью висящий в кобуре под пиджаком. Музыка с тяжелых бахающих ударов, словно отбитых замкнутым в круг адреналина сердцем, сменилась на более нежную и мягкой волной прокатилась с нижнего уровня, разлетаясь тысячью рваных кусков до самого верхнего этажа. Измученные угаром тела словно получили дополнительную энергию, и движения стали ещё более откровенными, прикосновения почти агрессивными. Свет обнимался с тенью, создавая иные миры рассыпчатой звездной пыли. Мираж быстро таял, и на его месте возникал новый, и так раз за разом, искушая людей прикоснуться к запретному плоду. Шейн заметил, что один из охранников смог оказаться рядом с беглянкой. Кореец с облегчением перевел дыхание, но слишком поспешно. Это движение не смог бы уловить обычный, не обученный военному искусству человек. Подобные действия настораживают опытных бойцов, привыкших встречать опасность на каждом шагу. Скорость пущенного ножа поражала, так же, как приложенная к нему сила. Шейн дернулся, чтобы попытаться перехватить пущенный нож, так как знал, в кого целятся, но не успел. Подошедший раньше охранник упал замертво. Ему в шею крепко вошел клинок. Небольшим фонтаном брызнула кровь. Мужчина рухнул у ног танцующей пары и дочери их хозяина. Кто-то закричал, в ужасе шарахнулись в стороны люди, подобно стае летучих мышей, напуганных вспышкой света. Дочь хозяина кричала безостановочно. Пока музыка перебивала её вопли, организаторы пустили по ногам дымовую завесу. Шейн не видел ни охраняемый объект, ни мертвое тело соратника, ни жавшихся по углам людей, которые лишь ужасом держались на местах, ещё пара минут и они сорвутся, куда глаза глядят. Кореец забыл, как нужно правильно дышать, он лишь смотрел на молодого человека, стоящего неподалеку. У него были темные волосы, хищный взгляд черных глаз и непостижимая аура опасности. Шейн знал, он чувствовал: нож метнул человек, остановившийся в паре метров от него. Они не спускали друг с друга взглядов. Не в состоянии были. Волнение, словно на первом свидании, ожидание и трепет первого сексуального опыта - чувства на расстоянии. Незнакомец слегка приоткрыл губы, что-то произнес. Шейна обдало горячей волной. Холод сковал грудь и, тая, скатился вниз, уже там разгораясь почти сумасшедшим возбуждением. Люди вокруг запаниковали, опасность сложившейся ситуации подтолкнула их искать спасительный выход. Шейна пихали, толкали, но он не сдвинулся с места, как завороженный, он смотрел на незнакомца, покоренный силой и властью его взгляда – тяжелого, надменного. Дымка поднялась с пола, окутала их, мягкой завесой тумана пряча тела, оставляя для жадного взгляда лишь силуэты. - Шейн! – завизжала дочь хозяина, окончательно приходя в себя. Бухнула музыка. Раз, второй. Неожиданно сорвалась целая кавалькада звуков, которыми подавляли испуганные крики посетителей. Вокруг них всё это время кипела жизнь. Для двух мужчин мир перевернулся с ног на голову. Каждый манил другого. Звал к себе. - Шейн! – отчаяние в голосе девушки заставило корейца прийти в себя. Закрыв её собственным телом, Шейн выхватил пистолет. Незнакомец последовал его примеру. Они вытащили оружие одновременно. Сухо щелкнули предохранители. Двое убийц держали на прицеле противника, но ни один не нажимал на курок. - Убей его! Убей! – вопила за спиной корейца девушка. Мелькнул и исчез кончик розового языка – незнакомец облизнул пересохшие губы. Шейн задрожал от откровенности этого движения. Чистая эротика. Стопроцентный соблазн. - Кто ты? – шепнул Шейн, не осознавая, что мужчина понял его и так же тихо выдохнул в ответ: - А ты? Музыка резко оборвалась. Люди заметались из стороны в сторону. В тающей дымке, среди десятка испуганных клиентов – незнакомец растворился в толпе. Шейн опустил пистолет. Лишь уводя перепуганную девушку, он почувствовал, как дрожат его руки. Впервые. От страха. Дэвид бросил на подлокотник кресла пиджак, стянув галстук, отправил его следом. Его сегодняшним заданием было убийство девушки. Это стало бы весомой угрозой для триады, но всё пошло не так. Не по плану. У Дэвида до сих пор подгибались колени. Он знал, что в клубе, закрывая жертву собой, находился именно… он. Человек, скрывающийся в тени ресторанной лени, мужчина, который незримо следовал за триадой. Чуть ассиметричный разрез глаз, широкие темные брови вразлет и черные волосы – красивый. Прекрасный. Манящий. Во рту стало сухо лишь при одном воспоминании об этом человеке. Дэвиду казалось, что он знает его, словно они уже встречались раньше. Но точно не в этой жизни. Якудза знал своих врагов в лицо, а друзей у него попросту не было. Дэвид отстраненно следил за игрой света и тени на стенах. Проезжающие мимо автомобили словно слизывали темноту светом фар. Устало повалившись на широкую постель, Дэвид рассматривал собственное отражение в зеркальном потолке. На второй план отошли дела клана, задание, которое необходимо было выполнить, ответственность и жгучее желание убивать. Сейчас все его мысли занимал единственный человек. Перед глазами всё ещё стоял образ незнакомца. Протянув руку, якудза словно хотел прикоснуться к этому парню, но вместо этого тянулся к собственному отражению. У Дэвида было множество женщин, иногда он разбавлял свои холодные ночи обществом мужчин или совсем молоденьких парней, но ещё никто не заставлял его сердце так отчаянно стучать, а дыхание замирать в предвкушении. Возможно, всё это лишь наваждение. Он сегодня же запросит дополнительную информацию и всё выяснит об этом парне. Перевернувшись на бок, Дэвид вытащил из кобуры пистолет, положив оружие рядом с собой, обреченно прикрыл глаза. Он хочет своего врага. Хотя бы попробовать, лишь надкусить. После произошедшего инцидента хозяин приставил Шейна личным телохранителем к своей дочери. Кореец хотел отказаться, но когда мужчина приказал охранять ему самое дорогое, что у него есть, Шейн сдался. Большую часть времени хозяин проводил дома, поэтому Шейн, не волнуясь, выезжал с девушкой за пределы особняка. И каждый раз, сопровождая, Шейн чувствовал на себе тяжелый взгляд. Это ощущение жертвы раздражало, а кто был за охотника, кореец знал точно. С ним играли. Человек, присутствие которого Шейн ощущал физически, находился где-то рядом. Возможно, сидел за столиком в кафе напротив и пил кофе или листал журналы в книжном магазине рядом. И чем чаще он выезжал с хозяйкой, тем более откровенными становились эти взгляды. Через неделю они вновь встретились. Шейн отлично запомнил этот день. Проливной дождь заставил прохожих разбежаться по укромным местам, спрятаться в магазинах. Дочь хозяина о чем-то оживленно беседовала с подругой, которую по чистой случайности увидела за соседним столиком уличного кафе. Незнакомец стоял под зонтом на противоположной стороне улицы. Если он хотел быть незаметным, то у него это плохо получалось: высокий и худой, облаченный в черное пальто, с перчатками на руках, он лишь притягивал к себе любопытные взгляды спешащих людей, не желающих промокнуть до нитки. Осенние ливни всегда заставали врасплох. Шейн быстро скользнул рукой под пиджак, нащупывая пистолет, но мужчина, заметив это движение, лишь отрицательно покачал головой. Губы его едва заметно дрогнули, намекая на призрачную улыбку. Шейна пробил озноб, на лбу выступил холодный пот. Даже с такого расстояния мужчина заметил, как побледнел кореец. Незнакомец улыбнулся шире, черные глаза, казалось, потеплели, а потом он положил плотный белый конверт под зонт пустующего столика рядом. Шейн словно отключился, его рука перестала тянуться к пистолету. Кореец жадно впитывал каждое движение мужчины. У обоих было одно желание на двоих – звериный голод. Взгляды говорили гораздо больше слов. С каждым это было впервые: пугало, смущало, поражало и тянуло к заветному огоньку. Незнакомец приложил указательный палец к своим губам, словно призывая онемевшего Шейна хранить всё в тайне. Дочь хозяина случайно задела Шейна плечом; кореец отвлекся всего на пару секунд, а когда обернулся, чтобы вновь встретиться с загадочным мужчиной взглядами, того уже не было. Он растворился в звуках шепчущего дождя. - Я закончила. Едем, - откуда-то со стороны протянула девушка. - Минуту. Выскочив под проливной ливень без зонта, Шейн добежал до нужного столика и почти из-под носа официанта забрал конверт. - Простите, это – моё. Внутри всего один лист бумаги – плотный, белый, с ровными иероглифами его родного языка. Хангыль*. «Ты знаешь, кто моя цель. Девушка – лишь приманка, я могу убить её в любой момент. Ты же тоже чувствуешь, что нас тянет друг к другу. Мы – одинаковые. Я хочу поиграть с тобой в кошки-мышки, и чем дольше будет продолжаться эта игра, тем больше проживет твой хозяин. Я хочу тебя, Шейн. Стань моим». У корейца задрожали руки. Парень едва не выронил письмо, смял бумагу, превратив послание в безобразный влажный комок. Под этим откровенным посланием стояла подпись. Дэвид. Несколько дней они играли друг с другом. Пересекаясь в магазинах или модных клубах, не приближались, удерживая друг друга на расстоянии. Дочь хозяина, казалось, была отрешена от окружающего мира и не замечала убийцу из ночного клуба, следующего за ней и Шейном по пятам. Дэвид видел, как пугал корейца. Одно его присутствие нервировало парня, заставляя недовольно поджимать губы. Противник старался скрыть все свои эмоции и чувства, но иногда маска на лице трескалась, осыпалась кусками, открывая изумленному взору якудза детскую, чуть застенчивую улыбку. В одну из их странных «прогулок» сильнейший порыв ветра сорвал с веток пожелтевшие осенние листья. Девушка, сидевшая за столиком с подругой, не обратила на падающую листву никакого внимания, зато Шейн, как завороженный, протянул руку, желая прикоснуться к ним. Сердце пропустило удар. Один, второй, третий. Дэвид наблюдал за своим врагом, который касался опадающей листвы, улыбался, когда один лист упал к нему в ладонь. Парень прижал листок к губам, даже понюхал его и тут же чихнул. Дэвид улыбнулся. - Очаровательный… Они зажали друг друга в примерочной. Дочь хозяина, смеясь, примеряла одно платье за другим в соседней кабинке. - Что тебе от меня нужно? – прорычал Шейн. - Ты сам. Этот поцелуй нельзя было назвать нежным и деликатным. Дэвид буквально накинулся на перепуганного корейца. Вжав парня в стенку кабинки, грубо схватил, впиваясь пальцами в бедра Шейна, и насильно поцеловал. Шейн и не думал сопротивляться. Он жаждал этого поцелуя. В голову ударило, перед глазами моментально поплыло. Они нещадно трогали друг друга, оставляя синяки даже через одежду, целовались, словно одержимые, глотая стоны и судорожные вздохи. - Шейн? Куда ты подевался? Шейн?! Недовольный голос девушки прозвучал пострашнее грома среди ясного неба. Шейн, покраснев, отлетел от Дэвида, вжавшись в стену кабинки. - Шейн?! Черт, да где его черти носят? Дэвид нахально усмехнулся, прижался возбужденным горячим телом к Шейну: - Девочка волнуется. Не будем заставлять её ждать, - якудза лизнул припухшие губы Шейна, после поцелуя те заалели и стали напоминать сладкий плод. - Сумасшедший. - Я болен тобой. И мне это нравится, - Дэвид прошелся широкими ладонями по бокам корейца, жадно втянул аромат кожи, - не отказывай мне. Стань моим безумием. - А если я не захочу? – с вызовом отозвался парень. Дэвид улыбнулся этому отчаянному порыву не казаться слабым, доступным. - Захочешь, - якудза скользнул рукой к паху Шейна, - уже хочешь. Японец улыбнулся, заметив, что скулы киллера загорелись ярче. Краска отчаяния, стыда и желания. В почерневших глазах лишь вызов, на приоткрытых, чуть влажноватых губах - след от их первого поцелуя. - Меня уже не интересует задание. Я не желаю развязывать войну с триадой. Я хочу тебя. - Хочешь обменять моё тело на мир двух группировок? Дэвид вновь улыбнулся, ещё нежнее и ласковее, провел пальцами по щеке Шейна: - Это не сделка, это лишь выражение моего желания. А я не привык молчать о том, кого хочу. - Шейн! – уже визжала от нетерпения девушка. Дэвид быстро сунул что-то в карман пиджака корейца: - Я буду ждать тебя. Приходи. Он ушел первым, Шейн, обескураженный собственными эмоциями, тяжело привалился к стенке кабинки, и, наконец, смог перевести дыхание. В кармане лежала визитка. Простой прямоугольник картона без надписей или каких-то других пометок. На обратной стороне – адрес. Он будет его ждать. Шейн знал. Он прочел об этом в глазах врага. - Шейн! – занавеска, служившая импровизированной дверью в примерочной, резко распахнулась. – Сколько можно ждать? Я тебя обыскалась! Что с тобой? - Ничего. - Ты покраснел. У тебя температура? - Нет. - Кажется, ты заболел. Я скажу отцу, он даст тебе выходной. Ты – отдохнешь от меня, я – от тебя. Согласен? - Сделка? Девушка засмеялась: - Деловое предложение. Подумай. Я умею вести переговоры не хуже отца. Шейн согласился, и на следующий день ему дали возможность отдохнуть. Хозяин даже пошутил, что у триады появились выходные. Всё утро и большую часть дня, начиная с тренировок в зале, спарринга* на татами* и обязательной стрельбы, Шейн мучился сомнениями. Отвлекшись, он едва не пропустил выпад противника. Бай-ху запросто могли положить на лопатки. Шейн не искал себе оправдания, он знал: после всего, что случится в номере шикарного отеля, он себя возненавидит и станет презирать до конца дней. А пока что он спокойно припаркуется, зайдет в холл отеля и, отыскав лифт, поднимется на нужный этаж. Человеческое желание напоминает гипноз - все краски разом меркнут, оставляя лишь серые цвета, а потом взрываются снопом искр; цвета настолько яркие, что режут глаза. - Пришел. Дверь с тихим щелчком закрылась за Шейном. - Ты меня ждал, - Шейн смело посмотрел в глаза якудзе. - Это утверждение? Или всё же вопрос? Кореец, не ответив, схватил Дэвида за отвороты распахнутой сорочки, притянул к себе, почти рыча от бешенства: - Ты – единственный человек, с которым я теряю терпение. Якудза перехватил руки Шейна, удерживая их за запястья, прижал к двери. - Я убью тебя, - беспомощно выдохнул Шейн. - Твой покой и сон, твоё тело и душа - всё будет моим. Дэвид не церемонился, японец был жаден до изнывающего от нетерпения парня. Заставив корейца шире расставить ноги, вжал колено между ними, надавливая на пах. Шейн заскулил от удовольствия и сам потянулся за поцелуем. Это движение Дэвид воспринял как сигнал к действию. Японца просто сорвало с тормозов. Они, рыча, сползли на пол, срывая друг с друга одежду, не переставая обмениваться поцелуями. Шейн постоянно кусался, корейцу нравилось, когда враг начинал тихо шипеть и ругаться, распаляясь сильнее. Катание по полу, невнятное бормотание и отчаянные стоны: - Смазка… - Да знаю я! - Почему я снизу?! - Сверху я тебя не посажу! Рано. Разорву к чертям. - Я не хочу быть снизу! Слезь! - Нет. - Слезь! - Нет! Твою мать, где же эти гребаные гандоны?! - Я тебе башку прострелю, если ты вздумаешь сделать из меня девочку! - Ты будешь моей девочкой… - Сука. - Моей самой желанной девочкой… Они кое-как заползли на постель. Шейн сопротивлялся, пытался ударить коленом, но под ласкающими руками устоять невозможно. К бедру прижался истекающий смазкой член. Корейца затрясло от предвкушения и страха: - Презерв… - Нашел. Ты только не дергайся… Шейн не слушал, парень извивался и пытался обнять скользкое от пота тело. - Твою же мать…. - Хочу. - Сейчас получишь! – рычание и сухой треск упаковки от презерватива. - Быстрее! - Я тебя на части разорву, если ты не заткнешься! – взбешенный Дэвид никак не мог натянуть резинку, руки дрожали, словно у девственника. Шейн лишь подлил масла в огонь, когда, не дожидаясь японца, обхватил свой член и стал дрочить прямо под побелевшим Дэвидом. - Ах ты, блядь… Дальнейшее Шейн почти не помнил, лишь ощущения прохладной смазки и сильных пальцев у заднего прохода, настойчивые движения, пока его наспех растягивают, сухие губы на шее, губах, веках. Дэвид зацеловывал его до беспамятства. Но когда японец подложил пару подушек под поясницу Шейна, тот моментально пришел в себя и стал сводить ноги, бледнеть и пытаться сползти с постели. - Лежать! - Не хочу. Я передумал. Слезь. - С хуя ли… Дэвид, не церемонясь, закинул ноги Шейна себе на плечи, перехватив руки корейца, вжал их в подушку над его головой. - Ты будешь моим. Дэвид хищно облизнулся, когда склонив голову, увидел, как его член упирается в подрагивающую, влажную от смазки дырочку. Глаза в глаза. Черные от желания против таких же почерневших, но от страха. У корейца сердце бухало уже где-то в горле. - Не надо, - перепуганно. - Мой. - Остановись, - отчаянно, когда головка проникла внутрь на третьем толчке. - Не отдам. Никому. Слезы обиды и унижения скопились в уголках глаз. Шейн не произнес ни звука, терпел, пока Дэвид не вставил наполовину. Над кроватью – зеркальный потолок. Кореец вздрогнул, увидев своё посеревшее лицо, искусанные губы. Он, с запрокинутыми ногами, которые сейчас съезжали к локтям Дэвида, был насмерть перепуган. На спине якудза красочная татуировка. Белый тигр, оскалившийся, готовый к прыжку. На потной коже Дэвида животное казалось грациозным олицетворением бога, заблудившегося среди людей. Сильное тело тигра вторило напряженной человеческой фигуре. Животное двигалось вместе с человеком, при каждом толчке Дэвида тигр выгибал спину, лапы приходили в движение и длинный хвост, казалось, сейчас ударит якудзу по бедру. - Бай-ху, - застонал Шейн, кусая губы. - Мой Бай-ху, - шепнул японец, обнимая любовника, - всегда был моим. Я так долго искал тебя. Во взгляде Дэвида не было ни капли лжи или намека на игру, он говорил серьёзно. Он его не отпустит. - Пусть меня простят Небеса. Целуй меня. Японец прерывает все мольбы одним быстрым поцелуем. Шейн, зажмуриваясь, подается навстречу. У якудзы ещё есть немного времени, совсем чуть-чуть самообладания, чтобы не начать вбиваться в это потрясающее тело – тугое, влажное, принадлежащее ему. Член Шейна в его руке наливается силой. Влажный бархат чужой плоти завораживает и возбуждает одновременно. Дэвид до боли зацеловывает губы корейца, вылизывает припухший рот, скользя рукой по уже каменному стояку любовника, сжимает изредка потяжелевшие яички, вытягивая из горла любовника самые громкие, самые отчаянные стоны. Шейн понемногу расслабился, поерзав под японцем, развел ноги, приподнимая задницу выше. Дэвид двигался, чуть покачивая бедрами. Движения якудза неспешные, наполненные нежностью. Неудобно, непривычно, когда внутрь неспешно скользит напряженный член. Шейн заметался под японцем. Им обоим больно, и каждый не знает, когда нужно отпустить эту осторожность. Кореец распахнул глаза. Вцепившись пальцами в спину Дэвида, Шейн крепко удерживал любовника на себе. - Сильнее! - Потерпи… - Глубже! - Замолчи! Шейна трясет. Вид обнаженного татуированного тела Дэвида, его сильные руки и неспешные движения, отраженные в зеркальном потолке подталкивают корейца выгнуться: - Покори меня! И не важно, что потом Шейн будет сжиматься в клубок, кусая губы до крови, чтобы сдержать острую боль во всем теле. Сейчас важны только долбящие, властные толчки японца, его агрессия и сила, его жестокость, угасающая в сладостном огне желанного тела. - Ещё! В меня! Ах… да, сильнее! Маска театра но*, которую кореец проносил большую часть своей жизни, сейчас рассыпалась на десятки кусков, открывая истинное лицо Шейна. При каждом ожесточенном движении, почти разрывая покорное тело, член Дэвида задевал простату. Шейн выл от удовольствия, цеплялся за спину японца, кусал любовника за плечо, отчаянно подаваясь навстречу. Сумасшествие для обоих разорвалось сухими надрывными криками. На пальцах и животе Дэвида остывает сперма корейца. Внутри Шейна становится горячо от разлившегося семени. Опустошенные и растерянные, они не в силах сказать друг другу ни слова. Японец вжимал любовника в постель весом собственного тела. Шейн, полубезумный от пережитого удовольствия, лишь смотрел в зеркала потолка, бессознательно поглаживая якудзу по спине, обрисовывая пальцами линии яркой татуировки. Если раньше Шейн был нелюдим и задумчив, то после возвращения от Дэвида он совершенно замкнулся в себе. Измученное долгими ласками тело всё ещё горело, помнило каждое прикосновение японца. - Шейн, ты в порядке? – обеспокоенно спросил тогда хозяин. - Да. Видимо, мне действительно нездоровится, я… отдохну у себя. - Конечно, Шейн. Кореец чувствовал себя предателем. Ему казалось, что он пошел против клана, растоптав доверие не только своих братьев, но и хозяина. Сердце стучало, как сумасшедшее, от прежнего спокойствия не осталось и следа. Долго стоя под душем, он тихо всхлипывал, вздрагивая всем телом. Он уже не тот. Нет, не так. Наконец-то он не тот. Теперь он стал самим собой. Дэвид что-то изменил в нем, и сейчас он уже никогда не сможет идти по дороге, протоптанной триадой. - Хозяин, прошу меня извинить, - Шейн, взяв себя в руки, решил навестить своего приемного отца на следующий день. - Шейн, мальчик мой, тебе уже лучше? Как ты себя чувствуешь? Вчера ты был так бледен! Вместо ответа кореец встал на колени перед онемевшим мужчиной, а затем склонился в глубоком поклоне, вытянув перед собой руки: - Прошу меня простить, мой господин. Вы стали для меня отцом, но я молю Вас о снисхождении и понимании. - Шейн! - Вы спасли меня, усыновили и дали новое имя. Вы стерли мое прошлое, уничтожили все мои страхи. Господин, я благодарен Вам. И никогда не смогу отплатить тем же. - Бай-ху! – гневно воскликнул мужчина. – Подними голову! - Я не смею, господин. Я пришел просить Вас о свободе. Отпустите меня, отец. Хозяин не ответил, и когда кореец поднял голову, чтобы взглянуть на мужчину, тот наградил его сильнейшим ударом. Шейн не имел права защищаться. Упав на спину, он шепнул: - Я хочу свободы. - Разве я не был к тебе благосклонен? Или же ты устал от непрекращающихся заданий и убийств?! Если это так, я дам тебе несколько месяцев, ты отправишься за границу, а, вернувшись, вновь встанешь в строй клана. Братья… - Я не брат им больше. И Вам, господин, не могу быть сыном. Я хочу уйти. Господин, я… хочу жить. - Из триады… не уходят, Шейн. Позади тихо открылась дверь. Рядом с Шейном на колени опустилась дочь хозяина, приобняла корейца за шею, тихо шепнув: - Ты навсегда останешься в клане. Неужели ты думал, что я не замечала слежку? Я запомнила его лицо ещё тогда, в клубе. Он появлялся постоянно, преследуя меня, нет, тебя, Шейн. Когда ты стал избегать меня и прикидываться больным, я рассказала всё отцу. Не надо было меня недооценивать. Если ты вздумаешь сопротивляться, отец направит к твоему дружку людей. Его убьют. Решай же: смерть наемника или служение клану? Дэвид начал волноваться, когда Шейн не пришел на свидание. Кореец не отвечал на телефонные звонки, а потом и вовсе отключил телефон. «У Вас одно новое сообщение». Якудзе даже открывать письмо не надо было, чтобы узнать о том, что внутри. «Почему не выполнено задание? Дэвид, ты играешь с огнем. Оябун* недоволен тем, что ты тянешь. Если в ближайшие несколько дней ты не устранишь объект, клан вынужден будет исправить твою ошибку. Ты знаешь, чем это грозит, Дэвид. У тебя два дня. Убей всех, кто может вмешаться». Якудза считал, что у него ещё есть время, но карусель закружила быстрее, и остановок на этом аттракционе не предполагалось. Он обязан забрать Шейна, пусть даже силой, даже если придется отвоевывать его у всей триады, он не отдаст любимого человека. Отчужденный и замкнутый кореец, ранимый и невероятно чувственный – его мужчина. Ловящий падающую листву, улыбающийся искренне и открыто Шейн – его судьба. Под пиджаком две кобуры, в каждой по пистолету с полным магазином патронов. В сумке на соседнем сиденье с десяток сменных магазинов. На заднем сиденье – винтовка. Идеальный убийца – тот, который может контролировать собственные эмоции. Чувства не должны мешать работе. Дэвид всегда следовал этому принципу, но за последние месяцы вся его жизнь, как и все устои, резко изменилась. Сердце стучало, как бешеное, адреналин гонял кровь огненными потоками, заставляя гореть кожу. Якудза знал, что сегодня будет разыгрываться самая важная партия в его жизни. В их жизни. Дэвид не был бы вакагашира, если бы у него не было связей даже в чужой стране. На его телефонный звонок ответили моментально. - Канеширо-сама, это честь для меня. Чем я могу быть Вам полезен? - Сколько полицейских в Вашем подчинении? - Канеширо-сама, если Вам будет угодно, я подниму на ноги всех. У Вас проблемы? - Да. Полчаса назад я отправил Вам на электронный ящик несколько важных документов, облачающих лидера триады. - Канеширо-сама… - Ещё одно, - Дэвид переключил скорость, резко вывернул руль, с заносом входя в поворот, - мне нужна поддержка полиции. Не важно, что будет происходить по адресу, который я Вам назову, но полиция обязана не допустить и близко посторонних. Если Вы всё выполните правильно, обещаю, что в руках полиции окажется один из лидеров триады, и обличающие его документы потянут за собой множество людей. Вы же понимаете, что после подобной операции о Вас заговорят по-другому. - Канеширо-сама, если всё так и будет, я согласен, однако безопасность… - Ваша безопасность была продана, едва Вы присягнули якудза на верность. А наш кодекс не простит предательства. - Канеширо-сама, не беспокойтесь и даже не думайте об этом! Я выполню всё! Я бескрайне предан не столько клану, сколько Вам! - В таком случае, адрес… Самая лучшая позиция для снайпера – высотные здания, так можно не только следить за жертвой, но и спокойно уйти после завершения работы. За все время наблюдений Дэвид успел изучить жизнь особняка триады. Остановив машину, японец быстро достал винтовку. Вокруг не было высотных зданий, перед киллером лишь кованые ворота, высокий забор, за которым раскинулся роскошный особняк. Установив оружие на капоте автомобиля, Дэвид быстро склонился к винтовке, занимая привычную стойку. В оптическом прицеле – всё как на ладони. Несколько точных выстрелов уничтожают камеры наружного наблюдения. Пустые гильзы падали к ногам Дэвида, подпрыгивали, закатываясь под машину. Тревогу подняли быстро. Дэвид, не медля, «снял» нескольких охранников, и лишь когда стали стрелять в ответ, бросил винтовку, прячась за собственную машину. Звуки пальбы смешались в единую кавалькаду, из-за них не было слышно подъезжающие полицейские патрули. У стражей правопорядка был четкий приказ: огонь не открывать до тех пор, пока это не станет угрожать жизни полицейских, лишь наблюдать и не подпускать к особняку никого из посторонних. Дэвид, пригнув голову, сумел дотянуться до сумки со сменными магазинами. Японец ожидал поддержки, но не думал, что преданный ему человек пришлет несколько десятков патрулей и целый батальон ССО*. Дэвид даже присвистнул от удивления, заметив в небе несколько барражирующих территорию вертолетов. Кажется, его маленькая война стала большим событием. - Шейн, корейская ты пакость, - якудза кивком головы дал понять специальному подразделению военных начать штурм главных ворот, - мне теперь единственный выход – суппоку*, не вздумай подыхать, я ради тебя не только клан предал… Дэвид выхватил пистолет, сжав в руке сумку, напрягся, готовый действовать. Едва прогремел взрыв, и кто-то из военных бросил несколько дымовых шашек, японец шепнул, словно знал – Шейн его услышит: - Я мир готов уничтожить ради тебя. В особняке царил хаос и паника. Охранники баррикадировали входы и выходы, сбивались в группы, в случае нападения готовые защищать своего господина. Хозяин, бледнея, отчаянно набирал чей-то номер телефона. Руки у мужчины дрожали. - Папа! Что происходит?! Почему полиция напала на нас?! Ты же говорил, что у тебя всё куплено! - Заткнись! – огрызнулся мужчина, от страха он почти посерел, на лбу выступил холодный пот. Связь резко оборвалась, едва пошел первый гудок. Полиция успела добраться до телефонных проводов. Девушка, сидевшая на полу, закрывала уши руками и визжала, не переставая. Рядом с ней, на полу, лежал Шейн. Кореец был без сознания, сильно избит, но жив. - Что происходит?! Что, черт возьми, творится?! – рассвирепел триада. Мобильный телефон пугал молчанием – нет связи. Все сигналы глушили. Мужчина в бешенстве ударил по столу кулаками, задев пульт дистанционного управления. Широкий экран плазменной панели озарился цветом. На экране возникла взволнованная женщина – ведущая новостного блока. - …Всё ещё нет официально подтвержденных данных, но, как нам стало доподлинно известно из надежных источников, штурм особняка господина Чоу Ли Рена, известного бизнесмена, специализирующегося на игорном бизнесе, был спланирован и тщательно разрабатывался на протяжении долгого времени правоохранительными органами. В полиции отказываются комментировать ситуацию, но, напомню, Чоу Ли Рен, пятидесятитрехлетний владелец всех крупных казино в Гонконге подозревается в связях с триада. В полиции долгие годы вели за ним наблюдение. По всей видимости, факт вымогательства, шантажа и нескольких десятков заказанных убийств политиков и бизнесменов, мешающих развиваться делу господина Чоу, подтвердились. Мы будем следить за развитием…. Два выстрела, и плазменная панель превратилась в разбитый кусок черного пластика. В дверном проеме, держа пистолет наизготовку, стоял Дэвид. Японец был ранен в плечо и ногу, на ткани костюма выделялись расплывчатые кровавые пятна. - Ты… Кто? Дэвид быстро оценил взглядом ситуацию. На полу бьющаяся в истерике девушка, тихо стонущий Шейн и перепуганный владелец особняка. - Я заберу Шейна и не стану причинять Вам вреда. Не думайте мне мешать. - Так ты…. Значит, ради тебя он хотел оставить клан?! Ты сбил его с пути! Шейн – мой сын! - Он Ваш раб! Вы не желаете отпускать его лишь по одной причине – он лучший в своем роде. Смею огорчить, нас двое. И мы оба уйдем. - Это… всё это: полиция, штурм, репортаж – лишь прикрытие?! Твоё?! - Думаете, шумно? Мне так не кажется. Каждый получит своё: люди увидят крах одной из ветвей триады, полиция – почет и славу, якудза – устранение опасного конкурента. - Чертов японец! – китайца затрясло от бешенства, - я не позволю! Шейн открыл глаза. Шум и странные хлопки на слух воспринимались не более чем задним фоном его собственной боли. Избитое тело саднило, переломанные в качестве наказания ребра не давали вздохнуть. Сквозь гул кореец хорошо различил плач икающей от страха дочери хозяина, голоса двух мужчин… - Отойдите к противоположной стене. Мне нужен лишь Шейн. Кореец покрылся холодным потом. Дэвид. Он так отчаянно пытался защитить его, но все попытки крахом? Его же убьют. Убьют высокомерного, расчетливого японца, спокойствие и хладнокровие которого поражали даже его, Шейна. - Дэвид, - прохрипел кореец, - Дэвид… Якудза наградил стонущего парня быстрым взглядом, но затем вновь переключился на триаду: - Я сказал Вам отойти. Я не привык повторять. - Дэвид, ты какого черта, - закашлялся Шейн, - я же специально… - Пасть закрой, с тобой я поговорю в другом месте, и разговор этот будет не из приятных, - японец позволил себе одну-единственную улыбку – теплую, обращенную к любимому человеку, за что был тут же наказан. Ли Рен схватил пистолет, лежащий под бумагами на столе, и передернул затвор предохранителя. Шейн отреагировал быстрее Дэвида. Японец, потерявший бдительность всего на пару секунд, едва коснулся курка, когда раздался выстрел врага. Тело Шейна показалось Дэвиду невероятно тяжелым. Ли Рен отчетливо видел, как расцвела алым цветком кровь на теле его приемного сына. - Шейн? – слегка удивленно позвал японец, прижимая к себе возлюбленного раненой рукой. – Эй, Шейн, хватит шутить. - Мальчик мой, - затрясся триада, роняя пистолет на пол, - что я наделал…. Мой сын…. - Шейн…. Дэвиду не ответили. Шейн уже не мог ответить. Изо рта и носа корейца текла кровь, руки вытянуты вдоль тела. Его спутник, его яркая звезда не подавал признаков жизни. Дэвид тогда плохо помнил себя. Среди общего гула никто не обратил внимания на одиночный выстрел. Якудза ранил хозяина дома в ногу. Если бы он не был так растерян и испуган, то убил бы триаду, не раздумывая. Крепко обнимая и укачивая одной рукой Шейна, прижимая другой к своему лбу приклад* пистолета, Дэвид мысленно отпускал то будущее, которое он нарисовал для них обоих. Закрыв глаза, японец прощался с образом улыбающегося парнишки, слегка наивного, немного застенчивого, с тем, кто беспощадно нажимал на курок, уничтожая живые мишени одну за другой, и так счастливо ловил опадающие осенние листья. Слезы крупными жемчужинами скатывались из-под закрытых век. Якудза не понял, когда закончился штурм, как увели из кабинета плачущую девушку, как арестовывали потерянного в своей печали триаду. Мужчина мысленно спрашивал у господствующего над всем сущим Неба о том, что больнее уже быть не может. Два года спустя. Два дутых пуховика, под которыми мятые футболки и пижамные штаны. На ногах – тапочки. У одного на голову накинут капюшон, второй в вязаной шапке с огромным помпоном. Один слегка прихрамывает. У них в руках по удочке и ведру. - Я же тебе говорил купить рыбы. На кой черт ты купил вместо нашего будущего завтрака – упаковку смазки? - Без завтрака я выжить смогу, без секса с тобой – загнусь моментально. - Крайне оптимистично. Кстати, почему я сегодня нашел под кроватью пистолет? Опять за старое? У нас чуть ли не в каждом углу оружие. - То, что мы сбежали с тобой в Корею, ещё не показатель, что нас не станут искать. - Дэвид, прошло уже два года. О нас забыли давно, тем более, что твой друг помог фальсифицировать нашу смерть. - Не напоминай. Ты, между прочим, умер на моих руках очень натурально. Ты в курсе, что меня потом пришлось наручниками к периллам в больнице пристегнуть, когда из морга тебя срочно направили в реанимацию?! Ты был жив, сукин ты сын. - Не выражайся, ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда ты начинаешь ругаться. Кстати, сигаретки нет? - Ты, к слову, обожаешь, когда я начинаю выражаться в постели! Так что не надо мне лапшу на уши вешать! И бросай уже курить! - Дэвид. - Что? - У тебя на щеке след от подушки. Ты умывался? – тихий смех моментально разряжает атмосферу. - Нет. Рыбы наловим, потом и умоюсь. У них так всегда: ссоры больше имели шуточный характер, занятия любовью напоминали ожесточенные сражения или, наоборот, триумф чистейшей нежности, в такие моменты японец чуть ли не выл от счастья. Шейн тоже не оставался в долгу. У тихого корейца был собственный фетиш – зеркальный потолок в их спальне. Они созданы для того, чтобы быть вместе, дополняют друг друга. Побег в Корею был единственным выходом, чтобы скрыться не только от триад, но и от якудза. Смерть двух самых сильных и влиятельных киллеров вызвала настоящий резонанс среди кланов, и те долго не могли успокоиться, ища виновного. В итоге было решено просто замять это дело, оставив всё в прошлом. Для двух первоклассных убийц убежищем стала тихая рыбацкая деревня. - Я брошу курить, если ты избавишься хотя бы от части оружия. - Шейн, это угроза? - Нет. Ультиматум. - Ты очень жесток. Ты провел меня. Улыбка ангела оказалась…. - Фальшивой? - Целомудренной, - Дэвид остановился на берегу, положив удочку, потянулся, широко зевая, - я окончательно погиб, увидев, как ты пытаешься поймать тот злополучный листок. Шейн расплылся в самодовольной улыбке. Бросив свою удочку, подошел ближе, обнимая Дэвида со спины. - Ты только что признался мне в любви. Ты никогда не говорил, что любишь меня, олух. - Шейн, да ты у меня, оказывается, романтик, - рассмеялся японец, оборачиваясь и крепче обнимая слегка оробевшего парня. Они почти одного роста, оба черноволосые и темноглазые, у обоих груз грехов за спиной и испачканные в крови руки, но они отчаянно влюблены друг в друга. - Я завтра куплю тебе цветов. Хочешь? - Хватит издеваться. Иначе я точно однажды засуну ствол твоего обожаемого Ругера тебе в…. - Стоп. Понял. Два сонных парня, один постоянно чешет небритую щеку, задумчиво рассматривая спокойные воды реки, второй, держа удочку, тихо напевает себе под нос незатейливую песенку. Два дутых пуховика, пижамные штаны и тапочки. Недовольное ворчание того, что чуть пониже, со свирепым взглядом вожака стаи, и тихий смех улыбчивого юноши, изредка касающегося своей груди, там, где боль от старой раны иногда становилась особенно резкой. Шапка с балаболкой, едва заметная хромота и два пистолета за поясом штанов. Дополняя друг друга, составляя единое целое, ни один из киллеров не забывал о своей природе. Возможно, кто-нибудь узнает правду или один из свидетелей проколется, и тогда кланы начнут за ними охоту, желая мести за подобный обман, но пока что для них существует лишь эта деревня и спокойная, размеренная жизнь. - Дэвид? - Мм? - Я люблю тебя. - Тихо. Спугнешь рыбу. - … - У тебя клюет, Шейн. - Угу. - Я люблю тебя. - Знаю. - А зачем тогда ты?!.. - Тихо! Рыбу спугнешь, - веселится кореец, подставляя лицо утреннему солнцу. И пусть эти теплые рассветы сопровождают их ещё много десятилетий, охраняя спокойную жизнь первоклассных убийц. Глог 17* - легкий и прочный австрийский пистолет, с прицельной дальностью – 50 метром, магазин на 17 патронов. Ругер* - тяжелый пистолет, весом почти полтора килограмма, с магазином, рассчитанным на 9 патронов. Триада* (кит.) – китайская преступная группировка. «Вести»* - наблюдать. Бай-ху* - (кит.) – Белый Тигр. Сан шу* - лидер триады. Катагири* (яп.) - Простые члены клана. Вакагашира* (яп.) - "Заместитель", обладает правом устанавливать официальные сотрудничества/союзы с организациями, выполняет прямые приказы босса. СВД-С* - русская винтовка, доработанная СВД, обладает прицельной дальностью в 1300 метров, с магазином в десять патронов. Хангыль* - корейская письменность. Спарринг* - тренировочный бой. Татами* – маты; бойцовские ковры. Театр но* - старейший из существующих в настоящее время японских профессиональных театров, форма музыкально - танцевальной драмы, зародившаяся в XIV в. Оябун* (яп.) – Босс якудза. ССО* (кит.) - силы специальных операций сухопутных войск КНР. Суппоку* (яп.) – аналог харакири. Ритуальное самоубийство. Приклад* - часть огнестрельного оружия или арбалета, упирающаяся в плечо стрелка.