Свидетелем был Берлин.

Слушай свое сердце, когда оно зовет тебя, Слушай свое сердце, тебе больше ничего не остается. Я не знаю, куда ты направляешься и с какой целью, Но послушай свое сердце, перед тем, как ты скажешь ему "прощай"... Roxette "Слушай свое сердце (перевод)"

24 февраля 1945 года. - Фройляйн Фюрстенберг! – встретив Клару в коридоре, воскликнул Мюллер. – Какая неожиданность. Вы ведь должны были прибыть только завтра. - Хайль Гитлер! – поприветствовала шефа гестапо девушка, чуть улыбнувшись, хоть внутри у неё от его голоса всё похолодело и несколько раз дурно перевернулось. – Да, вы правы, группенфюрер. Так случилось, что бригадефюрер ускорил мой приезд, переделав немного план моего возвращения в Германию. Могу заверить, ваше гестапо выполнило свою часть задания так реалистично, что я растерялась и толком поняла, что произошло, только через некоторое время в машине. - Шелленберг уже высказал мне всё, что думает по этому поводу, - Мюллер смерил быстрым оценивающим взглядом коллегу. – Такая забота… теперь я понимаю, почему вы не хотите работать на меня. - Какая забота? Что за намёки? – вспыхнула Клара. – Меня просто не привлекает работа вашего профиля, группенфюрер. Не в обиду. А сейчас, прошу меня простить, но мне срочно нужно на совещание. Всего хорошего. Еле сдержавшись, чтобы не побежать от руководителя гестапо, Фюрстенберг пошла в направление к кабинету Шелленберга. Внутри девушки происходила немыслимая смена температур. Её бросало то в жар, то в холод. Перед нужной дверью она остановилась, чтобы взять себя в руки и зайти, спокойно поздоровавшись с начальником, не вспоминая беседу с Мюллером. В памяти до сих пор мелькал оценивающий взгляд группенфюрера и тон, которым он сказал о заботе Вальтера. «Пора с этим заканчивать», - подумала Клара, и резко дёрнула дверь на себя. Собрание ещё не началось. Она успела как раз вовремя. Фюрстенберг, поздоровавшись, выбрала себе место неподалёку от Штирлица. Вчера, 23 февраля, они вместе отмечали день Красной армии. Штирлиц, выйдя вместе с Кларой на крыльцо, чтобы покурить, признался, что жутко скучает по тем местам, где жил до начала работы под прикрытием. Впервые девушка заметила собачью тоску в глазах этого строгого на вид человека, но очень доброго и справедливого в глубине души. Отчасти ей даже стало стыдно за то, что именно она ездила в Москву, а не он. Ей там просто нечего было делать. Полгода она прожила в Москве с надеждой, что встретит когда-нибудь свою мать и маленькую сестрёнку, которой должно было исполниться двенадцать лет. Но увидев взгляд начальника советской разведки после просьбы о встрече, направленный прямо в её сердце, Клара сама всё поняла. Он лишь рассказал то, что знал об их последних годах жизни. Вспомнив могилу сестры, где девушка побывала единожды, на следующий день после того, как Владимир Николаевич рассказал всё, что случилось, она прикусила губу, чтобы не заплакать. Только не здесь, не сейчас, не при нём. Но, видимо, алкоголь, содержавшийся в рюмке водки, подорвал эмоциональный контроль девушки. Штирлиц понимающе обнял её, увидев, как содрогаются женские плечи в безмолвном плаче и по щекам катятся слёзы. Она плакала, уткнувшись лицом в его белую рубашку, обняв широкую спину, чувствуя на затылке его руку, успокаивающе гладившую по волосам. Слишком свежи ещё были воспоминания. Всё собрание Клара старалась сидеть с умным видом, пропуская почти все те общие фразы, что говорил Шелленберг, и улавливая только нужные моменты. Она складывала в голове большие числа, не давая мыслям, совершенно ненужным в данный момент, пробраться и шевельнуть хоть один мускул на её лице вплоть до конца собрания. - Бригадефюрер, - выдохнула девушка, когда все уже начали расходиться. – Мне с вами нужно переговорить. - Да? – Вальтер плавно подошёл к подчинённой и встал прямо перед ней, переплетая руки на груди. – О чём же? - У меня к вам просьба, - даже после того, как дверь закрылась, и они остались наедине, Клара не спешила переходить на «ты», соблюдая субординацию. – Не помогайте мне больше, не жалейте и соблюдайте положенную дистанцию. Ваша репутация не будет задета, как порядочного семьянина, и в мой адрес больше не последует подозрительных намёков на то, что между нами с вами что-то есть. - Клара… - Для вас, гауптштурмфюрер или же фройляйн Фюрстенберг, - буквально выплюнула она эту ненавистную фамилию. – Я предупредила, бригадефюрер. Развернувшись, она направилась к двери, но Вальтер не дал ей выйти за порог этой комнаты, схватив за запястье и притянув к себе. - Клара, что за тон? Что с тобой происходит? Что эти русские с тобой сделали? – его взгляд бегло искал ответ на лице девушки. – Неужели ты стала бегать от сплетен? Тебя они раньше не особо волновали, и ты посылала их подальше и надолго. - Бригадефюрер Шелленберг, я бегу не от сплетен. Я бегу от последствий, - она чувствовала, как бешено колотится её сердце, но продолжала железно чеканить каждое слово. – Отпустите меня и обещайте, что выполните мою просьбу. Это последнее, о чём я вас прошу. Если вы продолжите, я переведусь в четвёртый отдел к Мюллеру. Всего хорошего. Она ощутила, как хватка Вальтера ослабла, и вскоре его рука соскользнула с её запястья. Быстрым шагом Клара направилась в свой кабинет. Эти несколько метров дались ей с огромным трудом, а когда наконец она оказалась у себя, девушка закрыла дверь и сползла на пол по стенке, прикрыв глаза. Мысли метались по черепной коробке с такой силой, что у неё начала болеть голова. Она даже не поняла сначала, что в дверь кто-то стучит, приняв первый стук за гул где-то в затылке. - Кто там? - Гауптштурмфюрер, это я, штандартенфюрер Штирлиц, - отозвался Макс Отто, поняв, что дверь закрыта. - Откройте, есть важный разговор. - Сейчас, - ответила Клара. - Клара, что происходит? – войдя в комнату и закрыв за собой дверь, спросил Штирлиц. – Зашёл в кабинет, где проходило совещание, чтобы поговорить с бригадефюрером насчёт дела пастора, а он, как с цепи сорвался. Что ты ему сказала? - Я не хочу об этом рассказывать здесь, - сказала Клара. – У тебя рабочий день закончен? - Да, - кивнул Макс. - У меня тоже, - ответила девушка. – Поехали домой. - Поехали. Через пять минут Клара уже сидела на переднем сиденье Мерседеса, не зная даже, с чего начать разговор и начинать ли? Всё же стоит подождать, пока он задаст вопрос, но Штирлиц не спрашивал. Они молчали так до самого дома. Клара уже думала, что Штирлиц забыл о том, что хотел спросить о произошедшем сегодня, но только она подумала об этом, усевшись на удобном диване с книгой у себя в комнате, как объявился хозяин дома. Он постучал и, получив разрешение, зашёл в комнату. - Могу присесть? – спросил штандартенфюрер. - Конечно, - Клара пододвинулась, освобождая место мужчине, и закрыла книжку. - Надеюсь, сейчас ты расскажешь мне о произошедшем? – поинтересовался Штирлиц. - Сегодня Мюллер перед совещанием намекнул мне, что Шелленберг оказывает мне слишком много внимания. Я попросила Вальтера держать дистанцию, а если он этого не выполнит, то я переведусь к Мюллеру, - выпалила девушка на одном дыхании. - Вот как, - Макс нахмурился. – Хорошо, допустим, Шелленберг решит не выполнять твоей просьбы, ты переведёшься к Мюллеру, а дальше? - Не будет такого. Он не переведёт меня. Я всё просчитала. Но если тебя интересует, что будет дальше, то дальше я смогу нормально думать, работать и приносить пользу обществу и Родине, - выразительно посмотрела Клара на Штирлица, встретившись с его взглядом. - А что тебе сейчас мешает нормально работать? – спросил Макс. Девушка поняла, что одним вопросом коллега поставил её в тупик, открывая то, в чём себе боялась признаться гауптштурмфюрер. Внутри что-то гулко ёкнуло и полетело вниз, а губы пересохли, не желая говорить такого вслух. Она не просто так отреагировала агрессивно сегодня на Мюллера и даже не из-за этого инцидента решила порвать всё к чертям, а чтобы избавить себя от странного чувства где-то в области грудной клетки и ниже, которое приходит, стоит только вспомнить о Вальтере. Клара думала, что если будет с ним реже видеться и почувствует холод с его стороны, то ей станет легче. - Я влюбилась в Вальтера Шелленберга, - выдохнула она, зная, что самое страшное признание позади. – Ужас. Не так ли? Это не даёт мне спокойно работать, думать и спать. Мне страшно, Макс, ты не представляешь, насколько мне страшно чувствовать это. - Я представляю, - постепенно приходя в себя от этой новости, ответил Штирлиц. Ему сейчас вспомнилось, что чувствовал он сам, влюбившись в Сашеньку, дочь белого профессора, когда выполнял задание в тылу Гражданской. Они были людьми "по разные стороны баррикад", но... – Но, как всем известно, сердцу не прикажешь, - закончил он свою мысль вслух. - Не стоит бегать от этого, Софи. Таким путём чувство спрячется в глубине души, но не погаснет вовсе. Уж поверь мне. - Я верю, но другого выхода пока что не вижу, - грустно улыбнулась Клара. - Для начала тебе нужно вернуть всё на своё место, а там посмотрим, - сказал Макс. – А пока что ложись спать и не думай ни о чём. - Хорошо, я сейчас лягу, - не стала упорствовать девушка. – И, Макс… - Да? – внимательно посмотрев на неё, спросил мужчина. - Спасибо тебе, - она улыбнулась ему одними уголками губ. - Приятных снов, - улыбнувшись в ответ и поднявшись с дивана, ответил Штирлиц и вышел из комнаты.