Слепота

Могущий смотреть да увидит © Сарамаго Жозе

А сейчас закройте глаза и попробуйте представить свое будущее в мельчайших деталях. Темно, правда? © сообщество «Мозг Рака»

      Эта история произошла в огромном мегаполисе, у которого нет названия.       Высокий молодой человек стоял у края тротуара, разглядывая едущие автомобили. Два — по направлению к центру, два — в сторону от него. Загорелся желтый. Поддав газу, несколько машин успели проскочить, пока не вспыхнул красный, а затем фигурка пешехода на светофоре подсветилась зеленым.       Том и еще двое прохожих направились через дорогу по широким белым стежкам, напоминавшим зебру. Это был весьма нервный час, время, когда серые артерии и вены большого города оказались закупорены дорожными пробками, а водители, то выжимая, то отпуская педаль сцепления, не давали своим машинам отдыху.       Постоянно чередующий три цвета светофор снова зажегся красным. Томас уже не видел этого — он свернул с бурлящего жизнью проспекта на одну из более спокойных улиц, скрываясь от суеты и усталости долгого рабочего дня в их переплетении.       Он держал путь в единственное тихое место — старый городской парк у озера, безмолвие которого позволило бы привести мысли в порядок. Молодой человек выдохнул облачко пара в морозный декабрьский воздух и направился к кованым воротам. Проследовав по обмерзлым дорожкам, он выбрал одну из лавочек и присел, отставив в сторону свой дипломат.       Он помнил — там лежали кипы документов, счета, несколько договоров и уведомлений, сводок, с которыми требовалось разобраться в кратчайшие сроки. Все было предсказуемым в череде его безумных офисных дней, и ни одного пятнышка, ни надежды на перемены не пробивалось с небосвода в эту пору. Из-за того, что предстоящее крупное слияние нескольких дочерних корпораций сулило его отцу крупный контракт, время для фирмы выдалось как никогда горячим. Томас жалел, что в его сутках было двадцать четыре часа, а не тридцать, и специально отправился домой пораньше — разобраться с делами в спокойной обстановке.       Внезапно его мысли потекли в неожиданном направлении.       Поддавшись неведомому порыву, он поднял взгляд. Среди стволов деревьев, на поблёскивающем в лучах солнца катке, мелькнула чья-то тень. В это время дня аллеи парка обыкновенно были полны людей, но сегодня стояли пустыми, а вдоль бортика, чиркая коньками, скользила всего одна фигура.       Томас пригляделся. Справа налево, словно бабочка, изящно взмахивающая хрупкими крыльями, силуэт петлял у дальнего барьера, но уже через миг исчез за стройными стволами городских лип. Ведомый любопытством, Том встал и сделал несколько шагов в ту сторону.       Как давно он не позволял себе простейших радостей, вроде катания на коньках, — лет восемь? Да, около того. С тех пор, как отец обещал сделать его своим преемником.       От открывшегося вида сердце сжалось и сделало кульбит; глаза, не привыкшие лицезреть такую красоту, на мгновение ослепли, но, когда туман немного рассеялся, Томас почувствовал ощутимую слабость в коленях и затруднение в дыхательных путях. [Саундтрек: http://www.youtube.com/watch?v=8tlmFJJYeGA]       В центре ледяной поверхности кружился юноша; высокий и стройный, он напоминал крошечную снежинку, подхваченную метелью и мечущуюся под порывами свирепого ветра. При каждом движении волосы его спадали на плечи темным каскадом, стекая, как шелк, а лицо казалось удивительно бледным, вроде того, что художники создавали дорогим фарфоровым куклам. Движения фигуриста были отточенными, как у умелого спортсмена. Том видел такое только по телевизору, когда элементы выполнялись с грацией и пластичностью, но этот незнакомец отличался даже от профессионалов. Он скорее напоминал изящного хрустального ангела, спустившегося с вершины рождественской елки на землю. Его ресницы трепетали, а щеки слегка раскраснелись; издали Том видел его полные губы, нашептывающие неуловимую уху мелодию. В следующую секунду кофейные глаза незнакомца окатили тайного наблюдателя волной жара.       Время встало. Том нашел весьма трудным оторвать взгляд хоть на секунду и продолжал стоять, объятый невероятными пылающими чувствами. Он созерцал точеную фигуру и ловил каждое движение, каждый взмах его руки, даже не заметив за своим увлекательным занятием наступления вечера.       Никто больше не пришел в парк. Молодой бизнесмен очнулся, когда фигурист, не обращавший внимания на неожиданную публику, чиркнул коньками в последний раз и остановился. В эту же самую секунду в кармане зазвонил телефон.       За разговором Том искоса наблюдал, как брюнет подбирает свой рюкзак. Переодевается в обычную обувь. Направляется к противоположной стороне парка. Его действия мелькали, как кадры немого кино, пока главный бухгалтер трещала в трубку про обнаруженные неточные цифры.       Когда разговор окончился, таинственный фигурист уже исчез из виду. Вот и все. Словно свет включили, напомнив, что сеанс окончен.       Том потряс головой. Вопрос «Что это было?» всплыл первым. За ним появился другой: «Что за странные мысли лезли в голову сегодня?» Какие-то ангелы и красота, катание на льду… Счета-фактуры и документы, вот что должно занимать разум перед завтрашним совещанием, ведь дела не могли ждать.       Но почему так безумно колотилось сердце?       Подождав еще немного, Том в итоге решил, что явно переработал и настала пора двигать домой.       Это пройдет. Завтра.       — Новая компания берёт под свой контроль и непосредственное управление все активы и обязательства перед клиентами дочерних компаний, — серьезно вещал голос на другом конце круглого стола, за которым собрались члены совета директоров на следующий день.       Томас сидел возле отца, машинально чертил всякую ерунду в своем блокноте и почти не слушал разговор. Сын директора чувствовал себя физически неспособным к работе. Накануне вечером он припозднился с документацией и закончил только после полуночи. Добравшись до кровати в час, не мог заснуть, наверное, до полтретьего и сейчас очень плохо соображал.       — Что скажешь, Томас?       Поняв, что обращаются к нему, молодой человек поспешно поднял глаза и захлопнул блокнот.       — А? А… Активы… Учитывая правила, вкладом в данном случае могут быть исключительно права контроля над компанией. Мы получаем контроль и основной пакет акций… — начал машинально бормотать он, но притормозил, когда его отец — мистер Макгрегор — недоуменно переглянулся с Парсонсом — своим помощником, сидящим по правую руку от него.       — Томас, тебе нехорошо? Ты как будто витаешь в ином мире, — наклонился к нему мистер Макгрегор. — Воды?       — Нехорошо, — Том нисколько не смутился, поняв, что попал пальцем в небо. — Но я сам схожу. Ты позволишь? Я покину вас ненадолго.       Он вежливо улыбнулся, задвинул свой стул, и быстро улизнул за дверь под удивленными взглядами важных шишек корпорации.       Выйдя, парень измученно привалился к стенке. Изображения и картины конца вчерашнего дня оставались свежими и четкими и перемешивались в сознании, как водоворот. В голове стоял один и тот же образ; он мучил его весь вчерашний день, сегодняшнее утро и обрывками в моменты, когда сознание понижало уровень защиты.       Высокая утонченная фигура. Блестящие лезвия коньков. Брызги льда. Тонкое лицо, светящееся в ночи, словно полумесяц.       Как необычно. Том всегда относился к делам с должной сознательностью и знал, как важно сохранять присутствие духа на грани одного из главнейших событий в мире бизнеса, ведь его отец так давно стремился к слиянию, и проколы в деле были недопустимы.       Открыв глаза, Том подошел к кулеру и налил себе холодной воды. Кто он такой, этот красивый фигурист, и почему так прочно занял мысли?       После недолгих раздумий в голову пришло поистине странное решение. Том вызвал лифт, спустился на первый этаж здания и, забрав из гардероба свое пальто, вышел на улицу.       Морозный воздух тут же ущипнул за щеки, но молодой человек очень спешил и не заметил этого. Он выскочил к перекрестку, не трудясь застегнуться, и направился по знакомому пути.       Отсюда было рукой подать до парка, так что Том оказался у знакомых ворот уже через десять минут. Люди вокруг больше не толкались, шум машин остался позади, но мысли продолжали скакать галопом. Макгрегор затруднялся дать определение тому, чего он собирался добиться. Если бы кто-нибудь попросил его составить список пяти самых нелепых и идиотских идей, эта обязательно заняла бы первое место, но Том все равно двигался к своей воображаемой цели. Удача (если это могло считаться удачей) не подвела.       Он был там. Кружился, извивался ленточкой, изящный и тонкий, как настоящий фигурист, словно и не сходил с этого места. Макгрегор поймал себя на мысли, что пялится на парня и искренне наслаждается этим. Незнакомец красиво проплыл мимо. Выражение его лица вдруг показалось необычным. Вчера эта деталь осталась незамеченной, но при лучшем освещении стало видно — глаза его не двигались. Жили тело, губы и руки, но только не зрачки. Зафиксированные в одной точке, параллельно горизонту, кофейные радужки не выражали ничего.       Том хотел позвать этого юношу, но затем сознание пронзила ужасающая мысль: фигурист был слеп. Наверное, именно потому не замечал наблюдателя, который уже второй день так жадно присматривал за ним.       Том прирос к бортику. Нет, что за бред? Разве слепые могут двигаться так красиво и грациозно, как сделал бы это далеко не каждый зрячий? Молодой человек стоял, ошеломленный открытием, но все оказалось верно: оба зрачка парня выглядели чересчур блестящими и светлыми, а склеры — белыми и плотными, как мел, тогда как веки оставались открыты слишком широко и неестественно, чтобы счесть это следствием острой сосредоточенности.       Вся решимость улетучилась бесследно, утянув за собой внешний мир, который тут же рухнул и рассыпался в обломки. Единственное, что осталось Тому — лишь продолжать пораженно смотреть на кружение высокой, стройной фигуры.       И снова время пролетело, словно стрела. Макгрегор очнулся нескоро, лишь когда его телефон раздраженно завибрировал в кармане. Он в ужасе схватился за голову, вспомнив о пропущенном собрании. Отец будет в ярости.       — Где тебя носило? — как и ожидалось, Макгрегор-старший накинулся на своего преемника, стоило тому снова показаться в офисе. После долгого отсутствия бледный Том едва взглянул на него и казался весьма встрепанным.       — Пап…       — Я тебе покажу «пап»! — директор корпорации сжал граненый стакан почти до хруста. — Где тебя носило?       — Если бы я знал…       — Что ты там бормочешь? Говори громче.       — Мне нездоровилось. Пришлось уйти в аптеку за таблетками.       — Сделай одолжение, извещай в следующий раз меня, прежде чем смоешься с собрания!       — Такого больше не повторится.       — Разумеется, нет! Иди позвони Мишель. Она уже третий час не может дозвониться до тебя.       Томас замороженно кивнул. Возможно, Мишель осталась его последней надеждой на возвращение в нормальный мир.       Она была дочерью одного из директоров департаментов, и отец в шутку называл ее золотой невестой, намекая, что, если бы его сын женился, их капитал умножился на порядок. Том иногда думал об этом, но всерьез представить себе такую жизнь не мог. Ему казалось трудным припомнить даже, когда они подружились. Они долго вращались в одном и том же окружении, словно пчелы вокруг улья, знали обо всех и все: о родителях друг друга, о любовных похождениях, о неудачах и счастливых моментах.       Однажды, когда ее бросил очередной парень, они вместе жутко напились, прикончив вдвоем полбутылки виски под деревом в сквере, при этом то утирали друг другу сопли, то хохотали — в общем, пребывали в сентиментальном настроении. Том сказал, что это ей даром не пройдет, а она икнула и погладила его по щеке. Тогда они стерли последнюю грань в своих отношениях и стали приятелями с приятным бонусом. Они смеялись шуткам друг друга, танцевали на вечеринках, но не под медленную музыку, по очереди одалживали деньги, платили друг за друга и не выдавали рассказанные в порыве откровений секреты. Обоим казалось таким естественным спать вместе, когда не хватало времени на поиски партнера для длительных отношений. Том догадывался, что она ждала от него большего, но не хотел ничего менять в их жизнях. Его эти отношения устраивали и так.       — Рада тебя видеть, — девушка клюнула его в щеку и улыбнулась.       — И я тебя, — Том рассеянно ответил на ее поцелуй.       — Что с тобой стряслось? — она немного отошла и взглянула на его лицо сначала слева, а затем справа.       — Да хрен меня знает. Со вчерашнего дня как тумблер врубили. Сам не понимаю, что творю.       Ее сочувственный кивок был ответом на душераздирающую исповедь.       — Ничего. Скоро все закончится со слиянием. Этот нервный период пройдет. Ко мне или к тебе?       Том немного подумал.       — К тебе. У меня срач…       — Как всегда, — хмыкнула девушка. — Ладно уж. Пошли. Покормлю тебя ужином.       Проходя мимо парка, Том непроизвольно покосился в его сторону. Мишель щебетала о чем-то и не видела, как изменилось на секунду его лицо, но именно в этот самый момент мысли снова начали болезненно утекать. Молодой человек в который раз отогнал их и поплелся в направлении блока знакомых ему высотных домов, видневшихся неподалеку. Секс и алкоголь обычно действовали положительно, потому он рассчитывал, что его отпустит. Не может же это быть чем-то серьезным?       Однако, проснувшись утром, Том почувствовал только приступы острой боли и тошноты, еще хуже тех, что одолевали его после прошлогоднего рождественского корпоратива.       Он тихо застонал. Не сработало.       Мишель все еще спала. Том не стал ее будить; вместо этого он собрал свою одежду и снова отправился в парк.       С этим надо было покончить, раз и навсегда. Всю ночь его сон беспокоила всякая фигурная белиберда: тройные тулупы, аксели и тому подобные сальто мортале, от которых мозг сжимался в острых спазмах; с похмелья это оказалось не самым желанным ощущением.       Том прополоскал рот «Jack Daniel`s»`ом, позавтракал таблеткой аспирина и вышел на декабрьскую улицу.       Возможно, в этом были виноваты восемь часов субботнего утра, или, может быть, череда предыдущих и не слишком понятных событий, но тело ощущалось совершенно убитым и сломанным, как старая и никому ненужная кукла.       Улицы большого города пустовали. Одинокий прохожий пересекал дорогу с другой стороны, ведя на поводке собаку в комбинезоне; мимо, просигналив, проехало такси, но Том не остановился. Он твердо вознамерился дойти до цели.       На воротах парка висел замок, а табличка гласила, что они открывались с десяти часов. Мысленно обругав себя, бессонницу и проклятые правила, молодой человек зашел в ближайшее круглосуточное кафе, чтобы подкараулить открытие. В пять минут одиннадцатого он как проклятый стоял у катка и пытался нервно согреться о стаканчик черного кофе.       Приключения не заставили себя долго ждать. Держа наперевес блестящие коньки, темноволосый фигурист появился с противоположной стороны, словно почувствовал вибрации нетерпения. Увидев его, Том едва не подпрыгнул. Он раздумывал, что сказать, пока незнакомец расчехлял лезвия и делал один круг вокруг бортика. Том плюнул на доводы разума, открыл ворота и шагнул на лед, неловко балансируя двумя руками. Брюнет обернулся, услышав шум. Это стоило ему дорого: не удержавшись, он сделал резкое движение и упал, больно прикладываясь коленями и ладонями.       Том поспешил к нему.       — Черт. Погоди, я тебе помогу, — выдохнул он и приземлился рядом. Кофейные глаза поднялись и остановились прямо на нем, не концентрируясь ни на одной черте. Догадка подтвердилась: юноша оказался незрячим, но его взгляд почему-то согрел лучше любого кофе, а Том моментально растерял слова.       — Ты, — прошептал фигурист. — Ты следишь за мной, — слова, сорвавшиеся с его губ, заставили Тома оторопеть.       — Откуда ты знаешь? — едва выдохнул он.       — По запаху одеколона. Зачем ты это делаешь?       Хороший вопрос. Том уже и сам задал его себе. Тысячу раз.       — Я… Не знаю, — почти в отчаянии прошептал он. — Просто шел мимо, увидел, как ты катаешься. Может, ты мне объяснишь?       Они поднялись. Том машинально сжимал его плечи, так как боялся, что парень снова упадет, и его даже не посетила мысль, что из них двоих именно загадочный незнакомец стоял тверже из-за коньков.       Том просто прирос ко льду. Он не мог оторвать глаз и разжать руки. Юноша тоже принялся осматривать его, но своим способом. Его пальцы поползли по шее и лицу, в поиске свободных от одежды участков. Большой палец скользнул по губам и немного внутрь, коснулся носовой перегородки. Ладони легли на скулы, прошлись по бровям, пока Том затаился ни жив, ни мертв. За эти несколько минут он прожил сотню новых жизней, превращаясь то в лед, то в пламя от теплоты его ладоней. В животе что-то оборвалось. Он ощутил, что вот-вот согнется пополам от неизведанного чувства.       — Брейды, — молодой человек провел указательным пальцем по дорожкам косичек. — Интересно. Как тебя зовут?       — Том, — еле слышный шепот в ответ на этот показавшийся таким личным вопрос.       — Том, — повторил фигурист, запоминая. — Мне нравится. Ты поможешь мне дойти до дома? Кажется, я ушиб лодыжку, и катание для меня сегодня закончено.       Без вопросов Том подхватил юношу под руку, поддаваясь неведомому порыву. Вдвоем они пересекли каток и перешли несколько улиц после выхода из парка. Том не знал этот квартал, но слышал, что квартиры здесь не очень дорогие.       Так оно и оказалось. Поднявшись на этаж, краем глаза он заметил осыпавшуюся побелку и блекло-зеленый цвет стен. Незнакомец, который так и не представился, молчал, будто не происходило ничего необычного. В движениях его не было никакой неловкости, но шагал он с благоразумной медлительностью, ведя блуждающей рукою вдоль стены. Он на ощупь определил нахождение скважины и открыл дверь с первого раза. Странно, что при ходьбе парень не пользовался ни собакой-поводырем, ни тростью.       Они зашли в тесную прихожую. По-прежнему не снимая черную куртку и джинсы, по-прежнему не улыбаясь, брюнет обернулся. Он просто стоял и «смотрел» на Тома незрячими глазами, но Макгрегор ощутил, что никто никогда не изучал его так. Как надо. Он вдруг отчетливо почувствовал все свое тело — стук сердца, дыхание, при котором поднимается и опускается грудь; тело, по которому от страха и возбуждения бегают мурашки.       Парень был примерно его возраста, где-то двадцать с небольшим. Том слышал свои прерывистые выдохи, но не пошевелился, будучи даже не в силах отвернуться.       Он не понял, кто сделал первый шаг. Может, он сам поплелся к брюнету, а может, безмолвно ждал, пока тот не окажется рядом. Не касаясь своего гостя, парень тихо сказал:       — Хочешь чего-нибудь?       — Хочу, — раздался надломленный и хриплый голос ему в ответ.       Том рассматривал ровную кожу на его подбородке — ее явно не так давно касалась бритва. Ему вдруг показалось смертельно необходимым протянуть руку и дотронуться до пухлых губ, ощутить дыхание на своем лице и оказаться еще ближе. Он пытался что-нибудь сказать, но смог выдавить лишь сдавленный выдох. На шее брюнета, спускающийся чуть вниз, виднелся белый извилистый шрам. Том осмелел настолько, что позволил себе коснуться этого места, осторожно надавливая подушечкой сверху вниз.       — Том… — повторил брюнет. Когда он произнес это слово, оно зазвучало незнакомо. Брюнет поднял руки и довольно властно развязал Тому его шарф. От фигуриста пахло одеколоном и свежим морозным воздухом. Чуть подавшись вперед, он припер Макгрегора к стене и сжал края его свитера.       Том начал растворяться в желании. Его тело словно становилось иллюзорным и переставало принадлежать ему, и если до этого только разум отказывался работать ровно, то теперь отключились все системы. Он начал снимать пальто. Руки неловко теребили глянцевые пуговицы.       — Подожди, — сказал незнакомец. — Дай мне.       Сначала он занялся верхней одеждой. Он опустился на колени и осторожно разул Тома. Парень положил ладонь ему на плечо, чтобы удержать равновесие. Черноволосый молодой человек поднялся и принялся расстегивать пуговицы на рубашке, и Том заметил, что его руки слегка подрагивают. Фигурист справился с пуговицей на брюках и спустил их по бедрам вниз; ткань прошелестела по материалу боксеров. Потом он стянул с Тома и их, смял в комок и положил рядом с ботинками. Пальцы его поползли по телу, «рассматривая» и изучая его изгибы. Том оказался совершенно голым в этой незнакомой комнате. Он слегка поежился, но возбуждение мешало думать о посторонних вещах.       — Ты очень красивый, Том, — выдохнул юноша.       Том снял с него куртку. Бицепсы черноволосого фигуриста оказались тренированными и довольно рельефными. Еще один неровный шрам шел от локтя к запястью. Макгрегор, как и его новый знакомый до этого, опустился на колени, чтобы снять его джинсы и ботинки. Брюнет тихо вздохнул. Словно маленький мальчик, он поднял руки, когда Том стягивал через голову его майку. У него был плоский живот с полоской волос, уходящей вниз. Том аккуратно спустил с ягодиц его боксеры. Его ноги тоже оказались мускулистыми, как и ожидалось от спортсмена. Том снял с него трусы и бросил их на пол. Кто-то застонал, но он не знал кто: он или этот красивый молодой человек. Подняв руку, Том поправил прядь волос за его ухом, затем указательным пальцем медленно провел по его губам. Само совершенство. Он никогда не видел таких красивых людей.       — Поцелуй меня, Том, — молодой человек пододвинулся еще ближе.       Ничего подобного с Макгрегором прежде не случалось, а занятия любовью никогда не были такими. Секс бывал нужным для разрядки, иногда бывал безразличным, обременительным, скучным из-за усталости, приятным, продолжительным… Прилагательные подбирались сами собой, но ни одно из них не выразило бы того, что Том ощутил в эти моменты.       Ему впервые захотелось сделать это с парнем. Ему хотелось, чтобы это длилось вечность… Наваждение воплотилось в реальность, перелилось через край, и сворачивать было уже некуда. Этот раз походил на стирающий все грани акт. Случайно встретившиеся парни набросились друг на друга, пытаясь уничтожить разделявшие их барьеры из кожи и плоти, сцепились, будто перед последним выдохом, и вместе с тем старались делать это ласково. Они кусались, словно обезумели от голода. Незрячие глаза бесконечно «смотрели» на Тома. Может, загадочный молодой человек и не видел в привычном смысле этого слова, но именно под его взглядом возникало чувство наибольшей открытости и обнаженности.       Том лег на лопатки. Черноволосый парень двигался на нем с невероятной пластикой и гибкостью. Том не представлял, чтобы кто-нибудь мог отдаваться так красиво и так естественно, как получалось у этого юноши. Он прекрасно владел своим телом и, казалось, словно танцевал, погружая их обоих в безумие, совершая плавные круговые движения и слегка шипя от удовольствия. Том придерживал его влажные бедра, с трудом держась на грани. Он закрывал глаза и окунался в ту же темноту, что и его партнер. Чувства обострились и перешли на невероятно высокий уровень, за гранью возможного порога человеческих ощущений; эмоции слились воедино, унося две души в мир сладкого наслаждения. Подмяв парня под себя, Том бесконечно толкался в него под разными углами, входя во вкус все сильнее. Брюнет коснулся кончиками пальцев его лица, и Том кончил от одного вида его закатывающихся глаз. Он не хотел, чтобы это заканчивалось. Он хотел еще.       Жаждущие тепла тела продолжали двигаться в полумраке коридора. Перевернув его на живот, Том снова вошел окрепшим за одну минуту органом, вдавливаясь в теплую тесноту и принося немыслимое удовольствие им обоим. Брюнет тоже двигался под ним и становилось так жарко, что темнело в голове. Том сжал его кожу и в один момент опять перевернул лицом к себе, входя глубоко и сильно. Глухой стон стал для него наградой. Парень под ним выгнулся, упираясь неопадающим членом в его живот.       Том сбился со счета, сколько раз наслаждение выплеснулось за пределы их тел. Лежа на твердом пыльном полу, он чувствовал себя больным, бесстыдным и совершенно опустошенным.       В коридоре пахло потом и сексом. Сердце билось в горле. Но тревога прошла.       Не разнимая объятий и продолжая сладкие и влажные поцелуи, Том поднял парня на ноги, отвел в душ и вымыл с ног до головы. Он намыливал его плоскую грудь и между ног, даже вымыл ему голову, втирая в волосы шампунь и пропуская пряди сквозь пальцы, следя, чтобы мыло не попало в глаза. Красивый брюнет оперся о кафельную стену с парой выщербленных плит и не моргал, пока вторгшийся на его территорию незнакомец не выключил душ. Том вытер его, проверив, чтобы было сухо абсолютно везде. Работая полотенцем, он изучал тело спортсмена. Столько шрамов… В какой же свирепой драке пострадал этот парень?       — Почему ты такой? — спросил Том, когда они лежали в спальне с задернутыми шторами и смотрели в потолок. Точнее, смотрел один Том. Новый знакомый отвернулся лицом в подушку, словно стыдился произошедшего.       — Какой? Я такой, какой я есть.       — Как тебя зовут?       — Разве это важно?       — Важно. Мне важно.       — Билл.       — Так просто?       — Жизнь вообще не такая сложная штука.       — Как на это посмотреть, — Том приподнялся на локте и постарался разглядеть его лицо, но брюнет зачем-то скрывался от него.       — Посмотри на меня?       Секундное промедление.       — Зачем?       — Просто посмотри и все.       Билл повиновался. Том получил возможность разглядеть внимательнее его лицо. Вблизи, мокрый после душа, он казался таким незащищенным и ранимым.       — У тебя очень красивые глаза, тебе кто-нибудь говорил? — парень осторожно отвел с его лба влажные пряди.       — Да. Но от них нет толку...       — Есть, — Том слегка улыбнулся. — Слушай, Билл. Мне сегодня нужно заехать на работу, а то я из нее на два дня выпал, — сказал он с сожалением. — Но я обязательно хочу с тобой встретиться еще. Просто поговорить. Ты согласишься?       Короткое пожатие плечами было ему ответом.       — Отлично. Ты часто бываешь в том парке?       — Каждый день, но в разное время.       — Хорошо. Я найду тебя.       Быстро одевшись, Том посмотрел на распластавшееся без движения тело. В его голове сейчас стояла звенящая тишина. Он собирался оставить все свои страхи и сомнения в этой квартире и надеялся на то, что все пройдет.       В самом деле, какой он загадочный, этот Билл.       Прошла пара дней с той странной встречи, но Том обнаружил себя в раздумьях еще более глубоких, чем до того. Он разгреб все дела, лишь наполовину соображая, что делал, провел несколько встреч и совещаний, рассматривая людей стеклянными глазами. Мир вокруг изменился. Обычные вещи, то, что казалось привычным раньше, теперь стало странным и чужеродным. Сидя у себя в кабинете вечером, Том прикрыл глаза и попытался на ощупь определить предметы, лежащие перед ним на столе. У него не получалось. Он постоянно думал об одном и том же: как можно было оставаться таким живым за отсутствием одного из самых ценных органов восприятия, данных человеку?       За окном криво висело небо. Оно выглядело серо и безрадостно, а Том смотрел и думал, что мог представлять себе слепой, если ему назвать серый цвет. Или если ему сказать, что солнце светит ярко. Или если сказать, что лица у людей в подземке острые по утрам и в часы пик. Он отхлебнул кофе и завис над отчетом. Его работа сегодня не сдвинулась с мертвой точки ни на дюйм.       Полчаса спустя открылась дверь. Том не заметил, как к нему тихо вошел отец. Мистер Макгрегор сейчас представлял собой вид столь же угрюмый, что и тот, который царил за окном. Том смотрел сквозь посетителя некоторое время, а затем, очнувшись, сконцентрировал взгляд.       — А. Привет, пап. Извини, я задумался.       — Это я вижу, — на стол полетели балансовые справки и отчеты. — Мне интересно, о чем ты думал, когда делал столько ошибок в цифрах? Это деньги предприятия, Томас, ты не можешь так небрежно обращаться с ними.       Глянув на выделенные цветными маркерами пометки, Том безразлично пожал плечами.       — Оставь. Я поправлю, — без споров согласился он и снова уставился в бескрайнее небо. Там пролетела птица. Интересно, слепые представляют себе, что такое птицы и что такое летать?       — Томас, — голос снова вывел его из забытья. — Я еще не закончил.       — Пап, у меня много дел.       — Что с тобой творится в последние дни? — мистер Макгрегор присел на краешек стола. — У тебя проблемы?       — Нет.       — А что тогда?       — Ничего. Просто кое-что выходит из-под контроля.       Отец кивнул.       — Я так и подумал. И знаешь, что, сын?       Парень перевел на него глаза.       — Тебе надо жениться. Тебе, в конце концов, уже двадцать пять. На твоих плечах скоро будет лежать одна из ветвей моего бизнеса. Я бы хотел быть уверенным, что она в надежных руках. Тебе нужен кто-то, кто бы помог тебе контролировать твою жизнь, если ты не справляешься сам. Это тоже часть ответственности.       — Пап! — Том гневно обернулся к нему. — Вот уж чего мне сейчас не достает, так это разговоров вроде этого!       — Зря. Я боюсь, что мне придется настоятельно советовать тебе, — мистер Макгрегор кинул ему на стол брошюрку с дорогими ювелирными лотами из соседнего бутика. — Я как раз шел мимо. У тебя есть девушка. Все есть, чтобы жить счастливо. Так сделай это, чего тебе не хватает?       — Свободы выбора, для начала, — буркнул его сын. — Это не те решения, которые должен принимать ты или мама.       — И все же ты подумай. Это очень важно. Я возьму все расходы на себя, если тебя тревожит именно это, — проигнорировав очередной раздраженный взгляд, директор посмотрел на часы. — Не делай больше ошибок в документации. Пусть твой секретарь выверит все отчеты. Ты составишь мне компанию за обедом?       — Нет. У меня деловая встреча, — коротко обрубил Том. Отец кивнул и пожелал удачи. Он вышел из кабинета, оставив преемника кипеть от негодования.       Некоторое время спустя Том закончил с исправлением выявленных неточностей и глянул на часы. Он все еще злился и нарочно выдернул вилку из розетки, не выключив компьютер. Будучи руководителем компании, отец иногда брал на себя слишком много. Таким образом он пытался демонстрировать свой авторитет, и, в целом, весь разговор можно было счесть не более, чем сезонной чисткой мозгов на тему: «Пора становиться еще ответственнее, сынок».       Он страдал проблемой идеального руководителя и никогда не оставался довольным результатом, продолжая полагать, что все поддается контролю. Можно было прыгнуть выше головы и все равно получить от Макгрегора-старшего лишь сухую похвалу в ответ, но зато стоило проколоться, и в его глазах появлялся тот самый блеск разочарования, вот как сегодня.       Объективно, Том осознавал свою ценность для корпорации. Он имел два высших, одну докторскую и мог сам разобраться в своей жизни, черт бы ее побрал.       Схватив шарф, парень как попало перекинул его через плечо. Запах тонкой клетчатой ткани напомнил ему о морозном воздухе и губах черноволосого фигуриста, которые он до умопомрачения целовал пару дней назад.       Сейчас во всем городе оставалось одно место, куда хотелось пойти, и Том принял решение без промедления.       Он дошел до парка вдвое быстрее обычного, потому что двигался в порыве возмущения.       Сегодня там оказалось людно, но, что самое странное, не обнаружилось знакомого парня, без которого это место выглядело иначе. Загадочное ощущение неприятно царапнуло под лопаткой. Тут сновала детвора, пятерка хихикающих подружек школьного возраста, какая-то парочка, целующаяся под фонарем. И все, на этом персонажи кончались. Том огляделся. Конечно, Билл мог прийти позже или раньше. С чего ему быть здесь именно сейчас?       — Том?       Макгрегор вздрогнул от неожиданности. На сей раз фигурист подошел со спины, держа коньки наперевес.       — О, это ты… — ладони в кожаных перчатках моментально взмокли. — Не ожидал тебя увидеть.       — Почему же. Я думал, ты именно за этим сюда пришел.       — Ты не катаешься, — буркнул Том чуть резче, чем собирался.       — Я уже закончил. Как раз думал уходить.       Повисла секундная пауза. Сегодня брюнет был одет во все черное и лыжную шапочку, сглаживающую темную бурю на его голове. Единственным ярким пятнышком выделялись очки для горнолыжного спорта — с желтыми линзами. Том поедал парня глазами с несколько секунд, а потом провел языком по пересохшим губам.       — Пойдешь со мной? У меня обеденный перерыв, — выдавил он, теряясь в словах.       Билл немногословно кивнул. Вдвоем они направились к выходу и в сторону ближайших кафешек с вывесками о бизнес-ланче.       Том налил горячий чай себе и ему, когда официантка принесла заказ на их столик.       — Должен признаться, Билл, — Том зачерпнул немного горячего супа, — мне стоит извиниться перед тобой.       — За что?       — Ну... Глупо выходит — заняться сексом с кем-то прежде, чем хотя бы спросить, как его зовут. Тем более если он…       — Слепой?       — Нет. Парень. — Том почувствовал, что краснеет.       — Ну знаешь, я тоже не кидаюсь на первого встречного, — Билл снял шапку и взъерошил черные волосы, которые рассыпались каскадом. Этот жест так и притянул взгляд Тома. — Но ты так смотришь на меня…       — Откуда ты знаешь, как я смотрю?       — Я не знаю. Это сложно объяснить. Чувствую и все, — пояснил он, созерцая пространство.       Том сделал непростительно грубую вещь. Оглядевшись по сторонам, он потянулся через весь стол и поднес палец к кончику носа брюнета, не касаясь его и наблюдая реакцию.       — Тебе нет нужды проверять меня, — Билл медленно потянулся и перехватил его пальцы. — Я не вру. К твоему сведению, от твоей руки повеяло теплом.       Том покраснел еще гуще.       — Прости. Я… Просто ты выглядишь, как обычный человек. Но иногда проскальзывает в тебе что-то… иное?       — Я предпочитаю не выделяться. Ты же не кричишь на каждом углу, если у тебя простуда?       — Не кричу. Но это разные вещи.       — Разные. Слепота — несчастье хоть и ужасное, однако до известной степени переносимое, если, конечно, она не врожденная. У меня в памяти сохранились не только цвета и краски, но и формы, очертания, рельефы. Я хорошо представляю себе этот мир.       Том слушал, затаив дыхание, но молодой человек закончил свой монолог так же внезапно, как и начал. Они снова помолчали. Вопрос, щелочью разъедавший мозг, так и вертелся на языке.       — Почему ты такой? — Том посмотрел на свою ладонь, которая все еще находились под арестом. Он осторожно погладил тонкие пальцы фигуриста, пробираясь до его запястья. Удивительно приятное ощущение…       — Какой?       — Странный. И тянешь меня, словно я магнит, а ты — металл.       — Я обыкновенный.       — Нет. Ты какой угодно, но не обыкновенный.       — Это комплимент? — без попытки заигрывать спросил Билл.       — Считай так. Расскажи мне… Как давно ты потерял зрение?       — Пять лет назад, после автокатастрофы. Травма отдела мозга.       — Как же ты умудряешься так хорошо двигаться?       — Я профессионал. Фигурное катание у меня в крови, неважно, вижу я то, что делаю, или нет. Еще вопросы? — в голосе спортсмена послышалась насмешка.       — Я думаю, — Том нахмурился.       — Думай, — Билл достал сигареты и закурил, а Том смотрел на сизые струйки, изящно сбегающие с его губ, и катился в самый дальний уголок Ада. Карие глаза пронзали его насквозь. Он ощутил щекотку под кожей и пальцы, которые все еще не отпускали его ладонь. Билл водил подушечкой большого по его запястью.       — Ты напряжен, — заметил брюнет через некоторое время.       — Немного, — Том вдохнул и выдохнул.       — Могу я узнать, в чем причина?       Макгрегор поднял на него глаза, но потерялся в выражениях и в лабиринте собственных мыслей. Слепой молодой человек усмехнулся, поняв все без слов. Он затушил сигарету, бросил на столик несколько купюр и поднялся на ноги. Том тоже встал.       — Я хочу тебя проводить, — тихо известил он носки своих ботинок, радуясь, что собеседник не видел порозовевшие кончики его ушей. В ответ он получил привычный кивок.       Молодые люди тихо вышли из кафе. Звякнувший колокольчик послужил сигналом для посетителей, что странная парочка покинула заведение.       В тот день до работы Том так и не дошел, да и разговор в кафе тоже пришлось отложить. Время снова изменило ход, а секунды, минуты, часы слились воедино и пролетели незаметно в знакомой комнате с задернутыми шторами. С губ слетали бессмысленные и горячие слова, тела и пальцы соприкасались в сумасшедшем порыве, утопали в бесконечном водовороте из ласки и нежности. На прикроватной тумбочке надрывался мобильный, но Том не брал его. Он отдавался во власть тела, чужого, но в то же время такого знакомого, в считанные часы изученного до последнего изгиба.       Это было хорошо, настолько хорошо, что все грани понимания стирались, как стиралось верное и неверное. Проходили стеснение и неловкость, а на их месте оставались жар, страсть и желание отдать намного больше, чем взять. Том слушал хриплые стоны молодого человека, и ему казалось, будто сладкая мелодия касается его ушей.       Правильно. Это было просто до безумия правильно. И до безумия прекрасно…       В офис он вернулся только на следующий день, точнее сказать вполз, помятый, разобранный и бледный. Секретарь, при виде того, во что превратился ее организованный и аккуратный босс, всплеснула руками.       — Господи, помилуй, — прошептала она, едва ли не крестясь, как суеверная прихожанка.       — Ко мне никого не пускать, — велел молодой человек, не обращая внимания на ее полный испуга взгляд.       На ходу он выхватил какие-то письма из лотка с ежедневными поступлениями и закрыл дверь. Войдя, он несколько раз подряд пролистал бумаги, глупо улыбаясь своим мыслям, и полтора часа простоял перед зеркалом, невидящим взглядом таращась в свое отражение.       С ним было что-то не так. Одежда сидела странно, потому что ее снимал и надевал этот черноволосый парень. Наверное, со стороны это тоже выглядело заметно. Все, казалось, было на месте, но Том не мог сказать с точностью. Он прошел от стены до стены, перебирая в голове моменты, мысли, движения, взгляды, и приходил к одному выводу: он спятил.       Спятил настолько, что даже любимая и немаловажная работа неожиданно отступала на второй план. В его воображении, в его мечтах теперь поселилось нечто иное, такое светлое, с глазами цвета кофе. При беспощадно ярком свете приходилось щуриться. Том одернул пиджак и осмотрел себя на предмет заметных синяков. Руки дрожали. Ему пришлось присесть, чтобы унять дрожь.       За окном вовсю кружились первые зимние снежинки. Том улыбался, рассматривая их и вспоминая его — такого же легкого, как этот снег. Он точно знал: он хочет увидеть его, и жил лишь мыслью о следующей встрече.       Бессмысленно и беспощадно были потрачены несколько рабочих дней. Том начинал свое утро словами «ко мне никого не пускать» и заканчивал фразой «завтра я чуть задержусь». Беспокойство по поводу его состояния перекинулось всем, кто хорошо знал его.       Мистер Макгрегор сидел у себя в офисе, как раз когда по телефону раздался звонок.       — Прошу прощения, сэр, — послышался голос пожилой секретарши мисс Малкин. — Томас просил передать вам, чтобы вы не ждали его к сегодняшнему ужину.       Директор едва не поперхнулся кофе.       — Что? Но ведь это запланированная деловая встреча! Мы организовывали ее целый месяц!       — Прошу простить, он не указал причин.       — Вызовите его ко мне, Синтия.       — Боюсь, это невозможно, он только что ушел, — женщина извинилась и положила трубку.       Мистер Макгрегор пару секунд наблюдал за затихшим аппаратом. Еще две безумно хлопал ресницами. После этого лицо его начало наливаться краской. А еще некоторое время спустя он уже спешил по коридору, твердо вознамерившись выяснить, в чем тут дело.       Он позвонил на мобильный Тома. У него оказывалось то занято, то он просто не брал трубку, словно и не являлся одним из первых лиц компании; интересно, чем таким он мог быть занят вот уже которые сутки?       Мистеру Макгрегору повезло: он обнаружил своего сына удаляющимся по улице, когда вышел из здания. Махнув рукой личному водителю, директор компании дал понять, что не нуждается в транспорте, и зашагал вслед за Томасом.       Он не заприметил ничего странного; все это время его преемник просидел в центральном парке, любуясь на резвящихся на катке детей и какого-то одинокого молодого человека. Ничего экстраординарного. И на это он тратил рабочее время?       Сказать, что директор недоумевал, значило ничего не сказать. Он вернулся к себе в офис, злой и взвинченный более, чем до этого, однако в его голове все же созрел план дальнейших действий. Собравшись с силами, он позвонил своему секретарю и велел ей набрать номер Мишель Суон. Уж если Том не думал слушать родителей, то свою лучшую подругу он наверняка не станет игнорировать.       Том ничего не подозревал о преследовании. Он сидел и смотрел, как Билл кружится, как играют его мышцы под тесными джинсами, как его руки волнообразно движутся в такт какой-то воображаемой мелодии. Том улыбался. Он так быстро привык видеть его и знать, что можно прийти почти в любое время и застать его здесь; он не помнил, как жил раньше.       Красивый брюнет развернулся в его сторону. Сегодня он снова надел очки, и никто вокруг даже не подозревал о его физическом дефекте. Затем Билл снял коньки и направился в сторону своего сталкера, словно чувствовал его присутствие.       — Я думаю, мне стоит вызвать полицию, — заметил он, медленными движениями добираясь до лавочки, где сидел Том.       — Да что ты говоришь. И что ты им скажешь?       — Что ты меня преследуешь, конечно.       Том потянулся и схватил его за шарф.       — А может, мне нравится преследовать тебя, — он осторожно повлек его в свою сторону, не обращая внимания на любопытные взгляды вокруг. Билл впервые улыбнулся. Том протянул руки и погладил его по шее, целуя его и требуя ответ на свой поцелуй. Ему было приятно ощущать тепло его тела даже через многочисленные слои одежды. Погрузившись в ослепительное и всеобъемлющее безумие, Том понимал, что никогда в жизни не чувствовал того, что чувствует рядом с Биллом. Ему хотелось все больше его света.       — Я могу остаться сегодня с тобой? — он мягко отстранился от молодого человека, упираясь лбом в его лоб.       — Какие у меня варианты?       — А: да. Б: да, конечно, — Том провел языком по его губам, снова проникая в глубину. Он продолжал улыбаться, и невольно его улыбка передавалась и Биллу.       — Я думал, ты говорил, что очень занят двадцать четыре часа в сутки, — заметил фигурист и покорно опустил плечи.       — Я занят. Я пожалею об этом… — еле слышно проговорил Том и продолжил целовать такие доступные, чуть припухшие губы.       Билл отвечал ему. Он делал это так, что кровь в сердце ускоряла ритм. Неожиданно в кармане зазвонил телефон. Том ответил не сразу, но когда он сделал это, то парящая в облаках душа сразу же вернулась с небес на землю.       — Мишель, — парень поперхнулся.       — Привет. Ты пропал куда-то. Я беспокоюсь. Не могла два дня дозвониться до тебя.       — Я пропал… Да, похоже на то, — Том выгнул шею, подставляя ее под поцелуи молодого человека, который поддел его подбородок носом.       — Ты не один? Это та девушка из отдела логистики?       — Нет, это не она. В смысле, я один. Черт, Мишель, мне сейчас не очень удобно говорить.       — Я поняла, — ее голос зазвучал странно, словно она несказанно удивилась услышанному. — Я хотела предложить тебе встретиться.       — Сегодня? Я не могу сегодня… У меня график забит, — прикрыв глаза, парень с наслаждением запустил пальцы в черную шевелюру налегавшего на него Билла.       — Завтра. У меня к тебе будет один разговор. Он может показаться тебе неожиданным.       — Ты собираешься отравить меня?       — Нет, пока до этого не дошло.       — Ладно. Тогда завтра. Где всегда. В наше обычное время.       — Идет. Позвони, если изменишь планы.       — Договорились. — Том повесил трубку. — Что ты за черт такой? — эти слова были адресованы уже Биллу, который почти уложил его на лопатки прямо на лавочке.       — Твоя девушка звонила?       — Нет. Да. Нет… Не совсем. Она не подходит под это определение.       — Значит, девушка.       — Нет. Не в моем понимании. Ты рассердился?       — С чего я должен сердиться?       — Что я мог бы встречаться с кем-то?       — Нет. Ведь ты сейчас здесь, со мной, — это все, что сказал Билл.       — Я… Да… О, черт, я действительно с тобой, — еле выдохнул Том и с этими словами окончательно потерял внешний мир, погрузившись в измерение ошеломительных поцелуев.       Мишель, которая ждала у входа в кафе на следующий день, нервно барабанила пальцами по руке. Том безбожно опаздывал, и ей пришлось двадцать минут стоять и ждать на морозе.       — Извини, — буркнул он, когда появился из-за угла, веселый, как ребенок, получивший долгожданную игрушку. — Давно ждешь?       — Вообще-то, как договорились.       — Извини, — еще раз повторил он и улыбнулся. — На работе припозднился.       — Да уж. Я вижу, — выражение ее лица оставалось непроницаемым.       — Пойдем внутрь, ты, кажется, хотела поговорить о чем-то.       Они сели за столик. Когда Мишель сняла шубку, Том получил возможность по полной программе насладиться видами. Сегодня девушка явно постаралась. Выглядела она просто сногсшибательно, в своей короткой юбке, демонстрирующей длинные ноги, и в топике, не оставлявшем пространства фантазии. Том уставился на ее грудь и с несколько мгновений гадал, какой же торжественный повод он упустил. Несколько мужчин в баре смотрели на его спутницу и выворачивали головы, чтобы разглядеть лучше. Она села и закурила тонкую сигарету в коричневой обертке.       — Ты сегодня очень красивая.       — Спасибо, — она выдохнула в сторону немного дыма. — Рада, что ты заметил.       — Меня сложно обвинить в невнимательности, — продолжал улыбаться Том.       — Кстати, об этом и пойдет речь, — Мишель многозначительно подалась вперед, прищурив один глаз. — Том, как давно ты знаешь меня?       — Мне кажется, всю жизнь, — немного подумав, ответил молодой человек. — Ты никогда не задавала мне такого вопроса.       — Ну так вот, он встал сейчас, — она отвернулась и зачем-то полезла в карман.       Том отвлекся на секунду, но когда поднял глаза, едва не свалился со стула. На ладошке Мишель лежала шикарная бархатная коробочка, вроде тех, что показывали во всех романтических фильмах.       — Мишель, что ты…       — Я подумала, бесполезно надеяться на тебя, и решила сделать тебе предложение первая. Ты подумай. Мы с тобой, два одиноких человека. Тебе уже двадцать пять. Твой отец, да и мой тоже будут рады нашему решению.       Из всего ее потока речи Томас ухватил только одно: «Твой отец». Все остальное прошло мимо него.       — Зато я, кажется, понял, кто за этим стоит, — Макгрегор побледнел как полотно. — Мишель. Посмотри мне в глаза и скажи, что это не он подослал тебя?       — Не стану врать. Он сам купил мне кольцо. Он обеспокоен твоей судьбой... Как и я.       — Я так и подумал, — Том налил себе воды и залпом выпил стакан целиком.       — Каков будет твой ответ?       За их столиком воцарилось абсолютное молчание.       — Ты скажешь мне хоть что-нибудь?       Те, кто стал свидетелем этой сцены, начали поворачивать головы в сторону молодых людей, и Тому пришлось взять свою спутницу за руку.       — Я прошу тебя. К чему все это? Ты ведь никогда не хотела замуж.       — Откуда такая уверенность? Это ты никогда не хотел. А мне уже под тридцать, Том. Я хочу быть уверенной в завтрашнем дне, — ее голос зазвенел от обиды и гнева.       — Но я ведь и так рядом с тобой. Я всегда поддержу тебя, ты это знаешь.       — Значит, нет? — нотки ее голоса пошли на повышение.       — Я встретил кое-кого, — выпалил Том прежде, чем успел подумать.       — Я так и знала. У тебя на лице все время эта улыбка от уха до уха, — девушка гневно убрала прядь. — Как давно ты знаешь ее?       — Пять…       — Месяцев? И мне ничего не сказал?       — Пять дней.       Мишель скептично откинулась на спинку стула.       — Ты это серьезно?       — Я… Я не знаю, Господи, — Том в панике вцепился в собственные брейды. — Столько вопросов, на которые я не могу себе ответить и сам!       — Как ее зовут?       — Билл.       — Билл?! Том, ты…       — Тш-ш-ш… — он отнял руку от лица. — Если ты не будешь кричать, я все тебе расскажу. Но только одно условие. Мой отец ничего не должен узнать. Обещаешь?       Лицо подруги оставалось хмурым и неприветливым.       — Обещаешь? — повторил парень.       — Словно у меня есть выбор, — она подозвала рукой официанта. — Виски. Двойной.       — То же самое, — Том вцепился в свою салфетку. — В общем, слушай. И не говори мне: «Где была твоя голова, Том».       — Где была твоя голова, Том? — вскрикнула Мишель, когда ее друг закончил. — Он парень? Парень?       — Да не кричи ты, весь ресторан уже в курсе, — взмолился Макгрегор. — Да, он парень. Но если бы ты его увидела…       — И ты, — она указала на него наманикюренным пальчиком с длинным ногтем, — бросаешь все — работу, меня, своего отца — в самый трудный момент ради пары дней траха с каким-то…       — Он не какой-то, хорошо? — тут же взвился Том, заставив Мишель примолкнуть. И ей, и Тому все это казалось глупым, нелепым розыгрышем.       — Том, тебе надо остановиться, — сказала наконец она.       — Я не знаю, смогу ли я. Я понимаю, сейчас это как никогда не вовремя. И кажется, будто все ополчились против меня. Но это кажется мне таким… нужным, — он поднял на собеседницу глаза в надежде, что она вдруг поймет. Но вместо этого она разочарованно вздохнула.       — Знаешь, Том, — прикусив нижнюю губу, девушка отвернулась в окно. — Пожалуй, в этот раз я пас в игре «пойми лучшего друга». Ты посмотри на себя — ты, сын богатых родителей, у тебя есть все. И он. Кто он? Мальчишка со сломанной жизнью, о котором ты не знаешь ровным счетом ничего.       — Я знаю его достаточно!       — Да? Сколько ему лет? Где он работает? Получает ли он хоть какие-то гроши со своей несравненной фигуры? Какая у него семья? На что тебе такая обуза в жизни? — она выплевывала вопросы один быстрее другого прежде, чем Том успевал соображать. Он молчал.       — Я так и думала. Знаешь, что? Позвони мне, как вытащишь свою голову из облаков. И мы с тобой поговорим, — Мишель гневно схватила дорогую коробочку. — Надеюсь, ты сделаешь это быстрее, чем успеешь уничтожить свою жизнь.       Эти слова хлестнули по лицу как пощечина. Мишель ушла, и Том остался совершенно один со своими разрозненными мыслями.       Слова подруги возымели свое действие, немного отрезвив. Тому захотелось как можно скорее посмотреть в невидящие карие глаза и убедиться, что его сомнения не имели под собой почвы.       Он взял такси прямо от кафе и помчал в часть города, где жил тот, кто всего одним движением перевернул его жизнь.       — Том? — Билл удивленно отпрянул от двери, когда в нее влетел знакомый комок из тепла и запаха дорогого одеколона.       — Привет. Ты занят? — с порога спросил поздний гость, без приглашения входя внутрь.       — Не особенно. Я слушал телевизор… — начал было Билл, но Том его перебил.       — Отлично. Пройдем в комнату?       Он взял ничего не понимающего парня за рукав и потащил в сторону спальни, или как там называлось то место, где они проводили сутки напролет. Там Том в нерешительности встал на пороге.       — Что с тобой произошло? — Билл пытался добиться ответа.       — С чего ты решил, что что-то произошло? — донесся до него напряженный ответ.       — Ты весь трясешься. И мы не собирались встречаться сегодня, — Билл обошел его справа и встал чуть поодаль, чтобы оказаться напротив собеседника.       Хотя двигался слепой молодой человек осторожно, выставив вперед руку, он все равно случайно смахнул на пол нежданно возникшую на пути вазу с цветами. Он выругался и наклонился, на ощупь оценивая размеры ущерба. Вода лужицей растеклась по ковру. Билл решил подобрать цветы, но не подумал об осколках, и один, длинный и очень тонкий, впился в его палец. Он слегка зашипел от боли и растерянности; Том стоял и просто смотрел на его вялые попытки прибраться. Ощупывая дорогу, спотыкаясь, огибая мебель, ступая осторожно, чтобы не запнуться ногой о ковер, Билл добрался до дивана, где недавно смотрел телевизор. Он уселся, положил цветы на колени и очень осторожно достал из кармана платок.       — Случается иногда. Травмы на производстве, — проворчал он, извиняясь за собственную беспомощность. — Присядешь?       Со вздохом, Том приземлился рядом. Шипящие слова Мишель все еще бурлили в его мозгу.       — Что ты делал сегодня? — внезапно резко спросил он, рассматривая темное пятно на ковре, к которому теперь примешались алые капли.       — Поясни вопрос. Я не совсем понимаю, к чему ты?       — Просто ответь, хорошо? Что ты делал сегодня? — еще резче буркнул Том.       — Это допрос? — Билл замотал руку и прижал ткань, чтобы остановить кровь.       — Билл, твою мать. Быстро. Отвечай на мои вопросы, — внезапно рассвирепел Макгрегор. — Какая твоя любимая еда? Твой любимый цвет? Сколько тебе лет? Ты никогда не отвечаешь мне… — он вцепился в плечо брюнета, чтобы тот не уходил от ответа.       Почувствовав легкий запах алкоголя, Билл попытался оттолкнуть парня от себя.       — Ты пьян и пришел ко мне, чтобы выместить злость, или что?       — Отвечай. На. Вопрос, — прошипел Том змеей.       — Да блин! — Билл вышел из себя. — Я встал, пошел поссать, потом пытался найти работу по газете, но в наше время никто не печатает, используя текст Брайля. Потом позвонил отец, сказал, что матери еще хуже и что моя сестра не может учиться в школе. Что они до сих пор не могут разделаться со счетами на мое лечение. Тебя это интересует? — он смахнул ладонь, настойчиво сжимавшую его кожу, и уставился в стену поверх головы собеседника. — Это или нет?       Том застыл. Он моргнул пару раз, словно приходя в себя. Черноволосый молодой человек напротив него дрожал от раздражения и обиды, а Том ощутил внезапный прилив холода к лицу.       — Билл… — тихо пробормотал он.       — Выметайся. Не хочу больше говорить, — брюнет сжал в кулак стебли цветов и отбросил их от себя.       Том не послушался. Он подался вперед, обнимая его, желая попросить прощения за свой срыв. Билл в его руках напрягся, как стальной прут, но Том повис на нем, крепко вдавливая ладони в его спину.       — Прости. Я не хотел быть таким резким. Просто… Расскажи мне о себе что-нибудь. Хоть что-то, — его касания приводили в движение кровь в организме.       — Зачем тебе это? — снова повторил брюнет.       — Мне это очень нужно… — Том водил по спине круговыми движениями. — Просто объясни мне, какой ты? Мне так не хватает уверенности. Объясни, почему я так хочу тебя? С самого первого дня, как увидел, ты не даешь мне покоя.       Билл едва дышал в тисках его объятий. Его запястья оказались схваченными и сведенными за спиной, Том ласкал его ладони большими пальцами, прижимался к парню грудной клеткой и целовал его шею. От Билла пахло сигаретами и гелем для душа, немного жаром и лекарствами. Хотелось вылизать всю поверхность его кожи, растворить его и испачкаться в его влаге. Впитать в себя его всего.       — Да что с тобой такое сегодня? — тихо прошептали губы, у которых не осталось выбора. Биллу пришлось отвечать на поцелуй, пока Том снимал с его плеч рубашку и отправлял ее куда-то в сторону.       — Я хочу узнать все о тебе. Всего тебя, — Том завалил его на спину, закидывая его ноги себе на бедра и проводя по его груди.       У этой ситуации не было кнопки «стоп», и в моменты вроде этого Том как никогда понимал это.       На некоторое время разговор снова задержался. Оба парня не могли даже вздохнуть, у них не нашлось ни секундочки, свободной от стонов. Том сорвал, а может и вовсе разорвал их одежду, разбросав ее по комнате. Он не слушал никаких возмущений Билла, тем более, что они были больше похожи на согласие, а потом и вовсе смолкли. Тому так нужны были именно эти объятия, именно сегодня. Билл был теплый и влажный изнутри и тоже вибрировал от желания; Том двигал его, почти не опуская на постель. Он бы очень хотел, чтобы слепые глаза увидели в момент близости; он с наслаждением наблюдал, как Билл красиво подается вперед, не в состоянии сдерживаться. Под конец он уже даже не кончал, его трясло в сухих оргазмах, а Том остановился, только когда сам едва мог пошевелить пальцем.       Через полчаса Макгрегор устало лежал поперек кровати, положив голову на живот Билла. Его сердце уже убавило ритм и не колотилось, хотя своих ответов он так и не получил. Билл обхватил его одной рукой. Его прикосновения успокаивали и приносили им обоим тепло. Мир снова оказался забыт: словно на заколдованной территории, в пределах этой комнаты, где Том мог хотеть лишь одного — чтобы так оставалось всегда.       — Пол… третьего… — проговорили электронные часы на столике у кровати. Том и Билл до этого момента хранили абсолютное молчание.       — Теперь что? — вяло поинтересовался брюнет. — Может, расскажешь? А то у нас все разговоры заканчиваются одинаково. На работе проблемы? Родители достали? Или твоя девушка беременна?       — Все, кроме последнего. Слава богу.       — Что случилось?       — А то тебе и без меня мало проблем.       — Когда я слушаю о других, свои кажутся мне не такими значимыми. Так что валяй, если хочешь.       — Думаю, не стану. Не хочу волочь за собой этот чемодан с гвоздями, — парень поморщился. — Но я правда хочу узнать тебя ближе. У тебя есть мечта?       Билл подумал, прежде чем ответить.       — Есть. Выиграть ежегодные соревнования по фигурному катанию, которые я так и не прошел.       — Ты? Не прошел? Ерунда. Не могу поверить в это.       — А ты смоги. Мы с родителями попали в автокатастрофу по пути на турнир. Я был золотым ребенком, как ты. Как сейчас помню, как я орал по дороге, что хочу коньки за тридцать кусков. Дернул руль, машину занесло… Дальше я не помню. В общем, сам виноват. Спасибо, что родители не пострадали. Хотя у матери до сих пор нервный тик на правую сторону лица… Тогда я уехал от них. Живу в каждом городе, где проходит это чертово шоу, и каждый раз не прихожу на него. Знаю, меня в любом случае не возьмут.       Том приподнялся на локтях, уставившись на него. Билл почувствовал движение и слегка повернулся в его сторону.       — Это правда?       — Похоже, что я шучу? — невесело хмыкнул темноволосый парень.       Том опустился в ложбинку его пупка, затихая там, а заодно осмысляя сказанное. Билл продолжал:       — Я думал, что риск и мои капризы — это то, что делает жизнь интереснее. Я ошибался. Интереснее она не стала. А мы в один момент потеряли все на моих бесчисленных операциях.       — Это ужасно…       — Да. Поэтому я не люблю говорить о себе, ты уж извини. Я совсем не подарок, Том.       — И что, ты уезжаешь каждый раз? Начинаешь жизнь заново?       — Смотря что ты называешь жизнью, — Билл хмыкнул. — Но да, это съемная квартира, тут нет ничего моего. До следующего шоу осталась пара месяцев, потом я снова уеду...       Макгрегор потрясенно молчал.       — Принеси мне воды? Пить хочу, — прервал неприятный разговор Билл.       Том некоторое время полежал, а затем поднялся и пошел на кухню. Его голову все еще занимали самые разные мысли. Забавное совпадение: до слияния корпораций тоже осталось недолго, примерно семь недель до финального подписания контракта. Словно знак свыше, который Том вертел в своей голове и так, и эдак, но не мог разглядеть.       Открыв холодильник, он обнаружил пару наполовину выдавленных тюбиков, несколько банок, пакет молока. Выпить нечего. На полке стояла банка какого-то апельсинового напитка. Том нашел стакан и отнес в спальню, морща лоб. Только сейчас он увидел фотографию на стене, где Билл, улыбчивый и сильный, стоял в окружении родственников и команды юниоров. От этой картины нещадно защемило сердце.       — Слушай, Билл, — наконец выдавил он. — Я правда хочу помочь… Есть ли что-нибудь, что я могу сделать для тебя?       — Тебе стоит отдать мне то, что ты нашел в кухне; больше я ничего не прошу, да и не хочу. Ты не должен давать обещаний мне. Особенно тех, в которых ты сам не уверен, — с этими словами он забрал у Тома стакан и залпом выпил его содержимое.       Они пролежали вместе до самого рассвета. Том теперь просто задавал вопросы, а Билл отвечал на них, и в свете единственной настенной лампы черты его лица казались острыми, как те осколки разбитой вазы на полу. Том узнал о загадочном парне так много и в то же время незначительно мало; он хотел еще и еще, пока Билл не взмолился о пощаде и не попросил поспать хотя бы полчаса. Том обнял его, прижимая к себе, как игрушку, и лежал в раздумьях до утра. Он не мог сказать, к чему пришел в конце этого сумбурного дня. Но в одном он был уверен на сто процентов: отпустить, разжать объятия теперь казалось просто немыслимым.       Они все ничего не знали. Никто не знал, каким нужным мог стать человек, пусть даже за пару суток. И дело тут было не в хорошем сексе или чем-то еще -- просто Том ужасно хотел сделать хоть что-то, чтобы облегчить его боль.       Утром он снова опоздал на работу. Заснув часов в шесть, Том проснулся в двенадцать и не нашел Билла рядом. Зато с кухни доносился звон посуды, заставивший улыбнуться.       — Поздний завтрак, — услышав шаги, крикнул Билл и внес в комнату два криво нарезанных бутерброда.       Они поели в молчании и в таком же молчании спустились к подъезду. Спасать день было безнадежным делом, потому Том позволил себе небольшую слабость.       Он привлек брюнета к себе и поцеловал его, медленно и нежно, чтобы оставить себе вкус его губ на ближайшие сутки. Билл доверчиво подошел к нему, обвивая руками его шею; не осталось ни света, ни запахов, ни звуков, только его губы, шепчущие всякую ерунду, такие бархатные и мягкие, как плюш. Том потерся носом о его скулу.       — Прости меня за вчерашнее вторжение, ладно? — тихо попросил он, прежде чем отпустить.       — Забудь. Для меня это так же дико, как и для тебя, — сказал молодой человек, прежде чем снова сомкнуть их губы в поцелуе. Том как раз собрался ответить ему, как вдруг до боли знакомый голос вторгся в их спокойствие.       — Томас?       Макгрегор дернулся от шока и открыл глаза. Его отец стоял на тротуаре и смотрел на него глубоко проникающим взглядом, со смесью удивления, неприязни и спектра еще каких-то не самых позитивных эмоций.       — Папа? — Том инстинктивно выдвинулся вперед, заслоняя собой Билла. — Что ты здесь делаешь?       — Тот же самый вопрос мне стоит задать тебе, — мистер Макгрегор пригладил седые волосы. — Вы Билл, я полагаю?       Том схватил руку парня, чтобы тот не вмешивался.       — Да. Меня зовут Билл Бенсон. Приятно познакомиться, — молодой человек слепо протянул руку, которую никто не пожал.       — Жаль, что не могу сказать того же вам. Замечательный дом, — мистер Макгрегор красноречиво оглядел обшарпанный кирпич и перекошенную дверь. — Вы здесь живете?       — Да. Снимаю, — невозмутимо отозвался брюнет. Он убрал ладонь и засунул руки в карманы.       — Прекрасно. Прекрасно, — директор перевел взгляд на сына. — Что же, Томас, я прошу тебя сесть в машину.       — Я никуда не пойду, — тут же ощетинился молодой человек, мысленно поставивший галочку поговорить с Мишель чуть позже.       — Пойдешь. Иначе я тебя посажу силой, и, поверь мне, тебе это понравится чуть меньше, — за спиной директора компании всегда ходил огромный телохранитель по имени Франц. Услышав эти слова, здоровяк как по волшебству материализовался из машины.       — Не подходите ко мне. Вы оба, — глаза Тома сузились.       — Том, — раздался тихий голос над его ухом. — Не надо. Я все понимаю… Иди. Не нужно делать этого.       — Разумное решение. Ну? Я жду тебя. — Макгрегор-старший сделал приглашающий жест в сторону заднего сиденья.       На лице Билла не дрогнул ни единый мускул.       — Иди, — тихо прошептал он. — Что бы ни произошло, просто спасибо тебе за то, что ты нашел меня. Мне было хорошо с тобой…       — Билл...       Черноволосый молодой человек подтолкнул его, и Том тут же очутился в лапах Франца. У него возникло впечатление, что ему восемнадцать лет, и он нашкодил на выпускном, как уже происходило однажды. Тогда отцу тоже пришлось везти его домой на тачке, потому что идти сам его сын мог только по косинусоиде.       Дверь захлопнулась. Том посмотрел на Билла через тонированное окно. Как жаль, что он не мог увидеть этот взгляд.       — Билл. Надеюсь, я могу к вам так обращаться? — мистер Макгрегор глянул на парня. — Вы понимаете, что у вас и моего сына не может быть ничего общего? Вы вращаетесь немного в разных кругах.       — Мне это более, чем ясно.       — Значит, мне не нужно вам говорить, что если я вас увижу с ним еще раз, я найду способ, как это прекратить?       — Не нужно.       — Замечательно. Рад, что мы друг друга поняли. — Он надел кожаные перчатки и сел в машину.       Билл засунул руки в карманы и слушал звук шин, шуршащих по асфальту. Что ж. Это все изначально имело мало шансов на успех.       — Ты не имеешь права диктовать мне правила моей жизни! — кричал Том, когда они с отцом вошли в кабинет и закрыли за собой двери. Он порадовался, что в офисе был режим повышенного шумоподавления. Мистер Макгрегор спокойно взглянул на него.       — Я защищаю тебя от ошибок, которые ты вот-вот готов совершить. Не глупи, сын.       — Не глупи? Это я не глупи? Ты обращаешься со мной, как с заключенным, не выходишь из этих четырех стен. Всю свою жизнь гробишь в офисе! Скажи мне теперь, кто же из нас глупее?       Мистер Макгрегор улыбнулся, но его голос звучал напряженно, и Том догадался, как тяжело дается отцу видимое спокойствие.       — Знаешь, Том, мы с тобой немного разные и по-разному смотрим на вещи. Я вложил в предприятие всю свою жизнь, и мне не хотелось бы его потерять. Я не идеал, но старался делать все, чтобы ты не знал ни в чем нужды, потому ожидаю от тебя хоть капельку понимания. С каких пор ты стал сомневаться в правильности своей цели? Еще недавно у нас была общая победа, но за эти несколько дней ты изменился до невозможности. Я не понимаю тебя, Том.       Том запустил пальцы в брейды. Он не знал, что ему делать. Что-то в нем действительно переломилось, и он чувствовал, как сквозь этот маленький надлом в душу начал просачиваться свет. Лучик казался таким крошечным еще пару дней назад, но с каждым разом становился больше. Словно прозреть и выйти из темноты и серости будней на яркую, залитую солнцем поляну.       — Пап, он мне очень понравился, — попытался объяснить молодой человек. — В нем столько жизни, сколько я не видел ни в ком и никогда. Почему ты не берешь в расчет то, что это могло бы быть оно… настоящее? То, чего ты и хотел бы от меня, когда говорил, чтобы я взял ответственность не только за свою жизнь?       — Это тебе кажется. На первых порах любые отношения такие. У тебя нет никакого будущего, если ты выберешь его. Одумайся, — отец устало проследовал к столику и налил себе виски.       — А ты, конечно, знаешь лучше. Ты не можешь запретить мне видеться с ним! — очередной гневный выпад.       — Не могу. Но позволь поставить тебе условие: если ты собираешься подвергнуть угрозе все, что мы с тобой возводили долгие годы, тебе придется выбирать. Я сделаю тебя своим наследником. Если ты женишься на хорошей девушке вроде Мишель и забудешь свои глупости.       Том чуть не задохнулся.       — Ты. Ставишь. Мне. Условие?       — Ставлю, — Макгрегор-старший спокойно смотрел на сына. — Дам тебе время на раздумье. Но, надеюсь, ты примешь верное решение.       Том с трудом сглотнул. Их с отцом отношения никогда нельзя было назвать слишком теплыми, ведь, будучи деловыми партнерами, им приходилось соблюдать некие правила официальности и отчуждения. Но Том даже не заметил, когда они переросли в холодное ничто.       — Ты слеп, отец, — бросил он сквозь сжатые зубы. Через минуту его уже не было в комнате, а мистер Макгрегор стоял и изучал плавно спускающиеся с неба хлопья снега. В мире бизнеса не могло быть послаблений. Ни для кого.

***

      Высокий молодой человек стоял у края тротуара, опустив голову. Он не разглядывал едущие туда-сюда автомобили, зная и так — два проедут по направлению к центру, два — в сторону от него. Затем снова загорится желтый, затем, поддав газу, несколько машин поспешат, пока не вспыхнул красный; фигурка пешехода на светофоре подсветится зеленым.       Том и еще двое прохожих направились через дорогу по широким белым стежкам, напоминавшим зебру. Он шел, сам не зная куда.       С того памятного разговора с отцом прошло уже около двух недель. Том помнил его дословно, прокручивая, переваривая в голове каждую фразу. Не было в этих словах ни одной подсказки о том, как нужно поступать правильно, и это сбивало с толку. «Одумайся», — единственное слово, которое вертелось в голове сутки напролет, не давая ни есть, ни спать. «Мне было хорошо с тобой…» — второе проклятие, которое полосовало душу и провоцировало сомнения, бурные, как девятый вал в штормящем море. Тому стало безумно интересно, сможет ли время успокоить этот хаос?       Он задумчиво свернул в противоположную от парка сторону: ему не хотелось больше ходить туда. Без Билла все казалось странным и непривычным, не таким ярким; но слова отца и Мишель пробрались глубже, чем следовало, и заставили думать: что делать дальше со своей жизнью, когда стоишь на перекрестке и принимаешь очень важное решение?       Том ждал знака. В конце концов, нельзя же вечно сомневаться в самом себе? Том теперь каждый день шел к себе домой. Ему предстояло разобрать целые кипы документов, скопившиеся за пять дней его отсутствия в привычном мире.       Время летело неумолимо быстро. Череда будней поглотила с головой, но мысли о случайной встрече в парке не оставляли молодого человека. Недели превратились в месяцы, и Том пришел лишь к одному умозаключению: это было несправедливо — обрывать все так безвозвратно. На секунду ему показалось, что это могло быть оно — то, что некоторые люди ищут на протяжении жизни.       День торжественного корпоратива в честь слияния компаний был назначен на субботу. И Том, и его отец почти не разговаривали, уставая, как волы, и, как всегда, не вылезая из офиса сутками напролет, но никто из них не жаловался. Сил устраивать разборы полетов сейчас уже не осталось, потому что наступил финальный, самый важный этап, целью в котором стало просто выжить.       Когда, наконец, слияние пришло к логичному завершению, Том еще долго не мог поверить, что они преодолели рубеж. Но веселиться ему не хотелось, да и праздник, которого все так ждали, уже не принес удовлетворения.       На приеме парень забился в угол, подальше от любопытных. Он в последнее время мало общался, предпочитая больше компанию своего компьютера и бокала с виски.       В толпе он заметил Мишель. Яркой бабочкой мелькнуло ее шикарное платье. С ней он тоже не особенно общался, мысленно ругая себя за то, что доверил ей свой секрет, который она выдала так легкомысленно. Том пытался простить и понять ее раненые чувства, но испытывал сложности на пути преодоления себя. Девушка глянула на него поверх плеч людей и отвернулась.       Все они были здесь, многие улыбчивые, довольные и радующиеся предстоящему событию. Мистер Макгрегор взял бокал с мартини и взошел на сцену, чтобы толкнуть речь:       — Уважаемые коллеги, дамы и господа, — начал он, улыбаясь профессиональной улыбкой. — Я не верю, что этот день настал. По правде, я предполагал, что вероятнее закончу слияние в больнице с нервным срывом, — он невесело хмыкнул, а по залу прокатился легкий шепоток. — Это было нелегкое время для всех нас. Я потратил всю свою жизнь, чтобы построить эту корпорацию. Каждый из нас сам избирает свой путь, и я не жалею ни о потерянном времени, ни об упущенных возможностях, потому что в итоге… — он торжественно обвел взглядом зал, — это привело меня к тому, кто я есть сейчас. Я хочу сказать, что нельзя прожить свою жизнь для других. Надо выбрать то, что нужно именно тебе и не жалеть ни о чем…       Том удивленно задрал голову. В голове со стремительной скоростью что-то щелкнуло и встало на свои места.       — Мои ошибки были моими ошибками. Но они же и привели меня к успеху, — продолжал мистер Макгрегор, а затем внезапно заслышал шепоток, пробежавший по толпе людей.       — Значит, ты так думаешь? — раздался голос из первого ряда, заставивший директора корпорации посмотреть вниз. Том стоял прямо у сцены, впервые попытавшись пойти на контакт после недель молчания. — Тогда… Я должен сказать спасибо тебе за твою заботу, пап, и за все, что ты сделал для меня. Извини, что я прерываю твою речь… — Том открепил бейджик со своими выбитыми золотом именем и фамилией. — Но ты прав. Мои ошибки — это мои ошибки. И я должен их совершить, — он улыбнулся, заставив отца сильно побледнеть.       — Томас, — наконец нашелся директор. — Отойди от сцены. Мы с тобой поговорим чуть позже.       — Нет, пап. Я уже сказал то, что хотел. Я делаю свой выбор, — он положил табличку к ногам отца. — Слияние закончилось, тебе больше не нужна моя помощь. Я принимаю твои условия.       Произнеся это, он развернулся и зашагал вон из зала, где воцарилась гробовая тишина. По крайней мере, Том не стал обманывать самого себя.       Сев в такси, молодой человек улыбнулся. Парк оказался абсолютно пуст в это время суток. Ни детворы, ни знакомой фигуры, скользящей во тьме, не было здесь. Побывав в этом месте впервые за последнее время, Том понял, что оно выглядело пустым без Билла. Сегодня, как никогда, вдруг захотелось снова заполнить это ничто. Как, оказывается, удивительно прекрасен мог быть мир, когда смотришь на него другими глазами. Декабрьская иллюминация освещала лед и невольно навевала мысли о предстоящем Рождестве. Том сунул руки в карманы. Он надеялся, что еще не слишком поздно.       Билл собирал вещи. Он на ощупь брал свою одежду и предметы первой необходимости, ведь день ледового шоу настигал неумолимо быстро, и ему не хотелось попадать туда. Он планировал уехать как можно скорее, потому что жизнь в этом городе стала просто невыносимой. По правде, ему стоило сделать это сразу же, как они с Томом попрощались возле подъезда. И уж точно не следовало продолжать жить подсознательной надеждой на то, что они смогут встретиться. Так будет лучше.       Он не вернется.       Внезапно в дверь кто-то позвонил. Билл вздрогнул от резкой трели, ворвавшейся в его мысли, и побрел в направлении входа.       — Если это реклама, мне ничего не нужно, — крикнул он, прикладывая ухо к поверхности.       — Открой мне, — раздался оттуда тихий голос, разом оборвавший всю нервную систему.       — Том? — Билл удивленно опустил руки. — Что ты здесь делаешь?       — Надо поговорить.       Трясущейся рукой Билл откинул цепочку и повернул рычажок. Том улыбался, Билл готов был поклясться, он стоял на пороге и лучился от счастья, как несмышленый мальчишка.       — Найдется минутка?       — Целых две, если очень хорошо попросить, — Билл настороженно отступил в квартиру.       Мягкие ладони легли на его талию, и знакомое тепло тут же растеклось по рукам и ногам, заставляя колени подгибаться. Том забрался пальцами ему под рубашку, крепко прижимая к себе, и по бешеному стуку его сердца Билл понял, что сейчас произойдет что-то из ряда вон выходящее. Он попытался опередить события:       — Что ты натворил, болван? — он оттянул голову парня, словно пытаясь заглянуть ему в лицо.       — Я? Я прозрел. Удивительно, правда? Вдруг понять, что ты хочешь просто немного теплоты другого человека, — он сжал ребра Билла сильнее. — И что для тебя это во много раз важнее, чем все остальное.       — Том… немедленно возвращайся к своему отцу, ты что, с ума сошел?       — Да, — последовал единственный спокойнейший ответ. — Я сошел. Но я ведь не один такой?       Билл пытался выкрутиться, объяснить ему, отпихнуть его кулаками, но ладонь властно легла на его затылок.       — Скажи мне, ты бы мог захотеть остаться? Остаться со мной. Не пытаться бегать по миру в поисках приключений на свой зад. А просто быть странной и непонятной всем парой?       — Я уже жалею, что одно такое приключение свалилось на меня. Том, я не могу. Мы ломаем обе наших жизни. Зачем тебе такой, как я?       — Я найду, куда тебя определить. Мне просто нужно твое согласие. Ты останешься? Ради меня?       Билл некоторое время продолжал барахтаться в его объятиях, а потом понял, что это было бесполезно, ровно так же, как и пытаться в чем-то убеждать этого упрямого парня.       — Я не согласен, — тихо прошептал он.       — Вот и хорошо. Значит, у меня есть шанс тебя убедить, — Том поцеловал его в щеку. — Вообще-то, у меня к тебе есть одно предложение.       С этими словами он разжал руки и вложил в ладонь Биллу какую-то бумажку. Растерявшись, молодой человек поводил по ней пальцами. Шрифт оказался выпуклым, специально для незрячих.       — Том, что это значит? — Билл задрал голову, чтобы хоть кто-нибудь объяснил ему происходящее.       — Я вписал тебя в конкурс.       — Это самая дурацкая мысль… Которую… — Билл снова сделал рывок. — Том, пожалуйста, не мучай меня, просто отпусти, и закончим на этом.       — Нет. Ни за что, — молодой человек не думал отступать. — Я разобрался в себе. Мой отец все поймет со временем и, я думаю, даже сможет меня простить. Сегодня он сказал слова, которые убили мои сомнения. Но я хочу, чтобы и ты перестал бегать от самого себя. Я смогу исполнить твою мечту… И свою…       Брюнет ничего не говорил. Он затих и ловил теплое дыхание на своей шее.       Проклятая улыбка расцвела на лице Тома, когда он понял, что сопротивления не будет, а Билл почувствовал, что сейчас придется безбожно сдать свои позиции. Он набрал в грудь воздуха. И приготовился сражаться до последнего…

ЭПИЛОГ.

Люди разучились ценить в человеке доброе сердце, красивую душу, его поступки. Сейчас главное — какая у тебя работа, есть ли машина и сколько у тебя денег в кармане, и даже вторую половинку себе выбирают по статусу, а в итоге живут в богатстве, но не всегда в счастье. И только поняв, что самое главное богатство — это человеческое тепло, мы можем стать самыми счастливыми…

      — Итак, победителем становится… — судья сделал нарочитую паузу, а Том прирос к скамейке для болельщиков, до спазма впиваясь в нее ногтями.       — Ну давай же… Давай, Билл, — тихо шептал он, не слыша вокруг себя ни шумящего зала, ни толпы, не различая блеска стробоскопов. Он видел только фигурку парня в центре огромной арены. Билл напряженно кусал губы.       — Победителем становится… Билл Бенсон!       Огромный зал рванул аплодисментами. Том едва сдержал подпрыгнувшее сердце.       Билл на секунду замер. Он наотрез отказался демонстрировать публике свой физический дефект и выступал в очках ради сценического образа, но Том все равно почувствовал его взгляд на себе. Он пролетел над головами людей, над толпой и попал прямо под кожу. Билл видел его именно в этот момент. По-настоящему.       Том начал спускаться на дрожащих ногах. Ему нужно было прорваться туда. Все поздравляли молодого человека, но тот не замечал ни улыбок, ни счастливых глаз; его внимание обратилось туда, где стоял парень, которого он чувствовал всем сердцем.       Билл подъехал к Тому, быстро зачехляя коньки, и кинулся ему на шею.       — Ты сделал это, Билл! — прошептал Том, вытирая одинокую слезинку, скатившуюся из уголка его незрячего глаза.       — Нет. Это мы сделали, — Билл сжал его рубашку.       — Ну значит видишь, как приятно иметь знакомства в разных сферах? — с намерением поцеловать его, Том стянул с него очки.       Билл не стал заставлять его ждать. Он прижался к его губам, и рот Тома послушно приоткрылся ему навстречу. Оба молодых человека вновь оказались в раю, неизменном и бесконечном, как звездное небо, как это бывало каждый раз, с того дня, как неожиданная встреча свела их вместе.       Они не знали, правильно ли поступили, теряя кое-что на пути к тому, чтобы быть вместе, но Том понадеялся, что его отец действительно простит его, и они с Биллом не ошибутся в своем выборе. Эти поцелуи не могли лгать.       — Билл, поехали ко мне? Я знаю один очень хороший способ отметить твою победу, — прошептал он.       По крайней мере, у них впереди лежал долгий путь, чтобы убедиться в своей правоте.