Противоядие

      Тодд наблюдает за Нилом издалека, не решаясь подойти. Нил у озера, размахивает листами со сценарием и, судя по всему, чем-то разозлён. Нил в принципе чаще срывается, ссылаясь на роль и усталость, что ему никогда не было свойственно прежде. Другие мёртвые поэты отступают, но только не Тодд.       - Тебе помочь?       Если говорить откровенно, Тодд и сам немало удивлён тому, что отважился приблизиться и произнести эти слова, не запнувшись по привычке. У него единственного всегда есть стойкое ощущение, что Нил не станет пытаться уколоть его, когда он в таком состоянии.       - Что ты здесь делаешь? - обессиленно спрашивает Нил, полуобернувшись. - Я думал, я уже надоел тебе с этим театром.       - Если бы ты и мог, ты бы надоел уже давно, - замечает Тодд, забирая у Нила один из листков. Тот демонстративно закатывает глаза, прежде чем снова уткнуться в текст.       - Не могу сосредоточиться, - заявляет он две минуты спустя. Тодд улыбается, выхватывает у него оставшиеся листы и, не успевая даже начать пафосно декламировать, чувствует, как земля улетает из-под ног.       - Ты мог просто попросить их обратно!       - Ты их так вырвал у меня, как будто хотел в озеро выбросить!       - Сходил бы ещё за одной копией!       - Сходил бы ты к чёрту, Тодд!       Во время потасовки Нил завладевает вниманием Тодда настолько, что он и не пытается отстоять сценарий. Тодд и рад бы сходить к чёрту, но ноги раз за разом несут его вслед за Нилом, как и сегодня на пристань.       - Прекрати на меня так смотреть!       - Как?       Нил в ответ передёргивает плечами и вдруг заливается смехом. Упавшего на него Тодда тоже начинает трясти, хотя он не видит в этой ситуации ничего весёлого.       - Да что с тобой?       - Представил себе, что с нами будет, если кто-то из Хеллтона нас заметит, - объясняет Нил. - Мы выглядим сейчас как придурки, ты знаешь?..       - Мы и есть придурки…       - Эй, не я за тобой шпионю!       - Да неужели? Ты мог бы и без меня организовать своё Общество поэтов, так нет же, ты сразу меня за собой потащил…       - А ты мог бы хоть раз сказать мне “нет”, - предлагает Нил, расслабленно откидываясь на обледенелые доски. Тодд скорее инстинктивно приобнимает его за плечи, чтобы согреть, но в этот же миг словно ощущает удар под рёбра.       Прищурившись, на них с холма смотрит Чарли.       - Да ладно, ничего он не сделает, зачем мы ему сдались? - шипит Нил по пути к школе.       - Зачем он тогда следил за нами? Нил, поговори с ним!       - Почему я? Не мне взбрело в голову тебя обнимать…       - Я тоже этого не делал, я тебя грел. Ты лидер, Нил, ты справишься, - скороговоркой выпаливая первое, что приходит на ум, Тодд хлопает его по плечу и толкает в комнату Чарли.       Ему совсем не нравится перспектива быть обвинённым чёрт знает в чём всем Обществом, и ещё больше Тодду не нравится то, что Нил словно пропадает в небытие, оказываясь у Чарли. На миг - на какой-то проклятый миг - Тодд представляет себе, что будет, если Нил действительно навсегда исчезнет, а затем он гонит эту глупую мысль прочь, без колебаний выбрасывая очередной кощунственный черновик.       Нил, правда, почему-то не может внятно передать суть разговора с Нувандой, а спросить напрямую Чарли у Тодда не хватает духу. Он, однако, бросает привычку шпионить за Нилом и неожиданно сталкивается с новым препятствием.       - Я так замёрз, я рук не чувствую! - возмущается Нил вечером. Тодд фыркает, косясь на него из-за учебника по истории.       Мгновение спустя Нил обжигает его холодом, падая рядом на кровать и бесцеремонно придавливая его ноги.       - Грей меня, - просит он, вскидывая брови.       Тодд, не раздумывая, обнимает его за плечи сначала одной рукой, а потом и второй, закидывая учебник куда-то подальше. Нил закрывает глаза, поудобнее устраиваясь на его коленях, отказываясь обсуждать Чарли и кого бы то ни было ещё в Хеллтоне. Тодд убеждается, что он спит, осторожно отводит его волосы назад и целует в лоб. В конечном счёте ему совершенно плевать на Чарли и остальных мёртвых поэтов.       - Об этом я тебя не просил, - сонно бормочет Нил, и Тодда бросает в дрожь. - Но если ты хочешь…       Тодд прижимает его к себе крепче и целует ещё раз.       Несмотря на всю силу и решимость Нила, Тодду он кажется ломающимся легко, бьющимся, как стекло. Он всё чаще думает об инее, который так медленно таял на плечах Нила, и о том, что человек, напрашивающийся на поцелуи, лгать умеет слишком хорошо. Все те нужные слова, которые Тодд щедро, но не без труда выплёскивает на бумагу, у Нила всегда на языке. Сам Нил - это правильные, не лёгкие и не тяжёлые слова, и это равновесие Тодду кажется наиболее хрупким.       Они делают вид, что ничего не произошло. Через пару последних ноябрьских промозглых дней Тодд перехватывает Нила по пути на репетицию и позволяет себе очевидный вопрос.       - Что тебе сказал Чарли? Почему ты молчишь?       - Это не имеет значения. Я его не послушал и не жалею об этом, - признаётся Нил, обаятельно улыбается и хлопает Тодда по плечу. Тодд прекрасно понимает, что это ложь, но какая, к чёрту, разница, если Нил никогда не улыбался так раньше и не просил согреть?       Верно, никакой.       В эти дни черновики Тодда шуршат, как припорошенные снегом опавшие листья, а Нил сияет, как лучи запоздавшего осеннего солнца. С наступлением декабря тепла ему не хватает всё чаще, как и правильных слов другим. Тодд всё ещё верит, что с ним Нил всегда настоящий, пока Чарли не растолковывает ему смысл их недавнего разговора.       - Я сказал ему, что он не должен использовать тебя. Ты не девчонка, впервые увидевшая красивого старшеклассника, Тодд, ты не можешь вести себя, как те дурочки, что я прошлой ночью приводил в пещеру, - привычно прямолинейно выдаёт Нуванда, и Тодд ловит себя на ощущении, что его теперь никто не согреет.       Нил возвращается с репетиции поздно, такой же, как обычно,усталый и продрогший, но сразу замечает, что что-то не так.       - Ты обманул меня, - произносит Тодд наконец, и ему хочется убить себя за жалко прозвучавший голос. - Ты лжёшь мне, будешь лгать отцу и Киттингу, что дальше, Нил?       - Так тебе нужна правда? Тодд, правда в том, что мне никогда не позволят ни играть в театре, ни быть рядом с тобой. Ты это хотел услышать? - неестественно спокойно уточняет Нил. Его безучастный, безнадёжно усталый вид рвёт мысли Тодда - снова - на отдельные, ничего не значащие слова. Не ощущая в себе сил вынести это и старательно забывая о долгожданной правде, Тодд вскакивает, порывисто приближается к Нилу и целует его.       - Можешь не греть меня, если не хочешь, - изумлённо напоминает Нил, шумно выдыхая. Тодд притягивает его к себе за шею, целует снова и снова, вместо того чтобы остановиться. Он знает, что мог бы отдать всё тепло, только бы не видеть Нила таким, только бы чувствовать его рядом.       Ложь становится легче и слабо хрустит морозными утрами, как снег на ещё не расчищенных дорожках от корпуса к корпусу.       Тодд уверен, что Нил лишь ему теперь говорит всё, о чём на самом деле думает. Даже Чарли просто закатывает глаза на их очередное появление вдвоём, но когда застаёт их однажды вечером на одной кровати, то, кажется, готов отказаться от своей клички. Удивительно, что он докладывает обо всём именно Киттингу, вызывающему Нила на очередной деланно вежливый допрос, но у Нила благодаря Тодду от каждого слова есть достойное противоядие. Его ложь проникает под кожу любому, кто её слушает, и воздух, который у них с Тоддом давно общий, пропитан спокойствием, обволакивает другим, особенно сильным дурманом. Ради этого покоя и дурмана Тодд буквально выворачивается наизнанку и не пропускает ни слова.       Отец Нила не в курсе, что тот всё же будет выступать, Киттинг убеждён в обратном, а Тодд еле дожидается возвращения Нила с генеральной репетиции и целует с отчаянной страстью, не думая о хрупкости и правде.       Следующим вечером Киттинг бубнит что-то про дурное влияние, недостойное поведение и про моменты, которые всё же лучше не ловить никогда. Чарли ухмыляется, делая вид, что не отрывает глаз от сцены - как и весь зал, но Тодд испытывает к нему почти физическую ненависть за то, что он едва не приучил Нила постоянно курить. Нокс откуда-то притаскивает с собой Крис, и ненависть Тодда проступает отчётливее. Финальную точку ставит отец Нила, которого и другие мёртвые поэты уже имели несчастье видеть.       В голове Тодда нет ни одной внятной мысли. Спектакль заканчивается, актёры выходят на бис, а тревога за Нила терзает изнутри прежней ложью. Тодд не реагирует на остальных, он стремительно пробирается за кулисы, с небывалым упорством расталкивая толпу и даже не оборачиваясь в сторону отца Нила. Другие актёры возмущены такой бесцеремонностью, но Тодд хватает Нила за руку и тянет прочь.       - Тебе понравилось? Я был хорош? - Нил смеётся, словно пьяный, когда они оказываются чёрт знает где - под крышей театра, почти не слыша гула далёкой толпы. Тодд неловко целует его - эльфийский венок колется - и улыбается в ответ.       - Конечно, ты был хорош. Знаю - я могу не говорить и ничего не делать, если не хочу, но…       Нил прикладывает палец к его губам и снимает чёртов венок.       - Я чуть все слова не забыл, когда увидел тебя в зрительном зале, я понимаю, но если нас поймают, то отец добьётся закрытия Хеллтона.       - Видишь, ты опять сказал правду, - грустно усмехается Тодд. - Меня вы с Киттингом этому теперь научили.       Стоит ему назвать имя учителя, как тот появляется пролётом ниже, окидывает их растерянным, а затем осмысленным взглядом и исчезает.       - Он нас не спасёт. Сейчас весь театр взлетит на воздух, - сокрушается Нил обессиленно, такой хрупкий без прежнего лживого равновесия, что Тодд сам обволакивает его закравшимся под кожу ядом, притягивая к себе и обезоруживающе шепча ему на ухо:       - Не взлетит.